Под необъятными небесами - Карло Аурьемма

Мы говорим о том, что съедим сразу, как только прибудем на Хониара, когда пройдёт морская болезнь, которая даже сейчас, когда море немного успокоилось, продолжает нас мучить. Мне кажется, что мы в плавании уже целую вечность. Но есть что-то большое в этих страданиях и борьбе с ветром… В Милане изысканная пища, ветчина и филе сочетаются с длинными пустыми днями в четырёх стенах квартиры или офиса.

Несколько прошедших дней мы буксировали за собой леску круглые сутки. Вытравили её ещё на Утупуа, прежде чем вышли из лагуны, а потом не было сил смотать её. Крючок погнут и деформирован. Должно быть рыба много часов боролась за свободу.

Возобновляем регулярные вахты и ведение журнала.

Суббота 10 февраля 1990 г.

Солнце и лёгкий ветер. Море успокоилось и снова стало миролюбивого голубого цвета. Казалось оно говорит: — Ну хватит. Достаточно. Отдыхайте и набирайтесь сил.

Некуда спешить. Ложитесь и наслаждайтесь солнцем.

Но взбучка была очень суровой и остался страх, удерживающий нас от желания поднять максимум парусов.

— А если всё начнётся сначала? — И я вижу уже как сражаюсь с огромной генуей неистово бьющейся на ветру. — Нет, лучше оставим стаксель и два ряда рифов на гроте. Кто его знает… Но полуденное определение показывает, что мы прошли всего 35 миль за 24 часа.

Такими темпами понадобится ещё десять дней, чтобы добраться до Хониары, до отдыха и до бифштексов. Небо голубое, с белыми облачками и редкими тучами, на которые мы глядим с ненавистью.

— Давай, Лиззи. Нужно напрячься. Иначе мы будем болтаться здесь целую вечность и закончится тем, что погода опять испортится.

То ли принудительное питание начало давать результаты, то ли просто хорошая погода, но смена парусов показалась намного легче, чем мы ожидали.

— Вот видишь. Труднее решиться, чем сделать.

Ноги уже не подгибаются, но остаётся тошнота и смертельная усталость. Ночь приносит, как обычно, ливневые заряды и шквалы.

Воскресенье. 11 февраля 1990 г.

Солнце, голубое небо, облака. Лёгкий западный ветер. Продолжаем лавировать под полными парусами. Галс туда, галс сюда, как в парусной школе. Только здесь нет инструкторов и нет бара с мороженным, по окончании занятий. Продвигаемся очень медленно, 55 миль за 24 часа. Это угнетает, но, с другой стороны, стоит хорошая погода и мы восстанавливаем силы. Погода и ночью остаётся хорошей. Впервые, за последнее время не шёл дождь. Полная луна, спокойное море, чистое небо. Не верится, что это то же самое море, что было несколько дней тому назад.

12 февраля 1990 г.

— По моим расчётам, мы в двадцати милях от островов Стюарт. — Говорю я Лиззи. И продолжаю с безразличным видом: — Можно подойти поближе. Глянуть…

Это всего лишь атоллы, затерянные в океане, там нет бухт и даже возможности встать снаружи на якорь, стена кораллов поднимается отвесно с большой глубины.

— Это по курсу? — Спрашивает Лиззи.

— Не совсем. Нужно будет взять севернее.

— Конечно, подойдя поближе. Можно будет уточнить наши координаты. — совершенно безразлично говорит Лиззи.

На самом деле, это просто игра. Нет смысла менять курс, чтобы подойти к атоллам, где нельзя даже остановиться. Возможность уточнить координаты, это просто повод. Возможно это любопытство, или просто нам хочется увидеть землю. А может быть встретим какую-нибудь пирогу и нам предложат свежих фруктов, бананов. А если будет тихая погода, можно будет лечь в дрейф и по очереди сплавать, поискать омаров на рифах… Трудно объяснить даже самим себе, какие мысли роятся в голове. Но, достаточно того, что мы оба согласны.

Острова появляются на севере в 11.00. Как обычно, низкая линия из пальм на горизонте. В полдень ложимся в дрейф, в двухстах метрах от линии прибоя, напротив самого большого из островов. Подойти ближе мы боимся. Солнце в зените, голубая вода. Море, кажущееся здесь спокойным, на рифах вздувается прибоем и разбивается о рифы, образуя пену и водовороты. За пляжем, у самых пальм видны две хижины, но там, кажется, никого нет.

— Вон! Они нас увидели. Смотри, там мужчина и ребёнок.

Да. Они нас увидели. Бегут по пляжу и входят в воду. Бредут по рифу, по колено в воде, до самого его края. Я хорошо вижу их в бинокль. Различаю руки, ноги, красную футболку мальчика.

— У них что, нет лодки, чтобы выйти в море?

Они машут руками, мы машем в ответ. Долго стоят и смотрят на нас. Кто знает, о чём они думают, за кого принимают нас. Мне хотелось бы узнать побольше об этих людях, о их острове, затерянном в океане. Но ничего не происходит. Мы постепенно дрейфуем и приближаемся к рифам. Прибой уже в нескольких десятках метров от нас, вокруг уже плавает пена.

— Карло. Мы не слишком близко подошли?

— Ты права. Набей стаксель, идём отсюда.

И мы медленно начинаем удаляться на запад. Очень жалко. Это был новый мир, незнакомый, сложный и в то же время простой, который мы могли бы узнать, который мог бы стать частью нашей жизни, нашей памяти, с его людьми, лицами, ощущениями. Вместо этого в памяти осталась лишь картинка: с белый пляж, линия пальм и человек, смотрящий в нашу сторону. Картинка, которая удаляется, растворяясь навсегда в бездонной синеве, из которой она недавно появилась.

— Сколько осталось до Хониары?

— Чуть больше 250 миль.

— До бифштексов становится всё ближе.

Пропала лодка.

На пути назад нас накрыла гроза. Мы отправились на своём тендере на поиски другой яхты, стоявшей по другую сторону островка Лурка, в полумиле от нас. О ней нам нам сказали с проходящей пироги. Яхта действительно была, но, по крайней мере в двух милях за Лурка и ещё тремя другими островами.

Двое швейцарцев, Питер и Роуз, в плавании уже шесть лет. Мы встретились в этом удалённом месте на Соломон, но они уже знают нашу лодку. Свою лодку к плаванию они готовили в Априлиа Мариттима, где «Веккиетто», под другим именем, стоял с самого рождения до момента, когда мы его купили.

Питер коллекционирует раковины моллюсков рода ципрея.

Собирает, каталогизирует и архивирует с профессиональной педантичностью. Он швейцарско-немецкий профессор естественных наук. Роуз делает серьги из раковин, кораллов и золотой и серебряной проволоки. Чтобы осмотреть всё, что они собрали за шесть лет, понадобились бы две недели. У нас же всего несколько минут. Мы вышли поздно и не знали, что они находятся так далеко.

Уходим в половине шестого. Закат в шесть часов и после сразу наступает темнота. На пол дороги нас настигает гроза. Дождевая завеса настолько плотная, что сквозь неё не видно моря уже за носом динги, хотя его длинна всего три метра. Она длится минут двадцать, и оставляет нас мокрыми и замёрзшими. К счастью, мы уже дошли до острова, за которым наша лодка. Она стоит на якоре в проливе между этим островком и другим, размером поменьше — просто песчаная полоска с пальмами и хижиной, у которой сегодня играли дети.