Черными нитями (СИ) - Николаева Лина

Ката покачала головой, но Рейн не увидел у неё настоящей ненависти.

— Я помнила каждый урок, которому меня научили в доме. Когда я опустилась на колени перед купцом, я знала, что смогу сделать всё лучше, чем любая девушка в Орно. Только у меня ещё был урок от мамы. Я схватила нож для фруктов, порезала хрен этого ублюдка и попыталась сбежать, — на лице Каты появилось мрачное удовольствие. — Но как напуганной четырнадцатилетней девчонке ускользнуть от толпы стражников? Меня поймали и вернули, как бракованный товар. В борделе сначала высекли до беспамятства, затем устроили «распродажу» — так это там назвали. Продали сразу троим по цене одного.

«Замолчи», — хотелось выкрикнуть Рейну, но он понял, что Ката говорила уже не для него, а для себя. Она соврала Адайн, когда сказала, что перестала бояться рассказывать эту историю. Боялась, ещё как, но сейчас с каждым словом Ката становилась свободнее от неё. Слова звучали всё более жёстко, хлёстко, однако девушка прижалась спиной к дереву и расслабленно вытянула ноги.

— За мой проступок пришлось заплатить кучу денег, поэтому от меня не избавились — я должна была работать ещё больше, чтобы покрыть расходы, — Ката закусила губу, помолчала и продолжила: — В доме каждый занимал своё место. Когда приходил гость, кто-то мечтательно смотрел в окно, кто-то томно лежал на диване, а кто-то скромно прятался в углу и вышивал. Мне сказали, что я должна быть весёлой и бегать, как ветерок. Игриво выглядывать со второго этажа, пробегать мимо с лукавой улыбкой. Но я знала: чтобы меня даже не заметили, мне надо быть ещё быстрее ветра. Всё равно не вышло, — Ката махнула рукой.

Адайн задумчиво уставилась на деревья. Интересно, о чём она думала? О том, как тяжело пришлось подруге? Как было тяжело ей самой? Или воображала мир, в котором такие истории не могли случиться?

— Однажды нам с Ланой удалось встретиться. Мы договорились сбежать, но я не смогла прийти в нужное время. С тех пор мы не виделись. Надеюсь, ей это удалось, — Ката вздохнула и потупила взгляд. — Так я и проработала до восемнадцати, пока меня и ещё пятерых девочек не отправили на приём к послам Мраморного острова. Вир был среди них. Он тогда путешествовал, хотел больше узнать о демонах. Соотечественники считали его учёным из Лица и пригласили к себе. Ему-то я и досталась. Когда мы остались вдвоём, он посмотрел на меня и предложил отдохнуть, а сам сел в кресло и стал читать.

Ката с нежностью улыбнулась. Её маска холодного ветра спадала всё больше, и за ней стала проглядываться потерянная и сломанная девчонка, которая могла собраться только ради того, кто первым увидел в ней человека, а не тело.

Рейн остро почувствовал жалость к Кате, а следом — желание как-то помочь ей, что-то предложить. Но сделать это, кажется, можно было только одним способом.

— На утро нас вернули, и всё стало прежним. В борделях все девушки мечтают, что какой-нибудь богач или принц в них влюбится, выкупит контракт и увезёт далеко-далеко, прочь от всего этого. Ко мне вместо принца пришёл чудак-профессор, без денег, но с бомбой.

Ката рассмеялась тихим мелодичным смехом.

— Он взорвал стену, забрал меня, и вместе с нами сбежали ещё несколько девочек. Наши пути быстро разошлись — они отправились домой. А я увидела, что моему «принцу», — в голосе послышался смешок, — самому нужна помощь, и пошла за ним. Вот и вся история, Рейн. Я уже четыре года живу в Лице и знаю, что если кому и можно верить, так это Виру. И если он говорит, что Совет надо свергнуть, а людям рассказать правду — значит, так и есть. У меня нет демона, но я уверена в его словах.

Рейн отвёл взгляд, чтобы скрыть сомнение. Может, Вир и увлекался спасением людей, но это не делало его слова правильными. Такие герои или не отличались умом, или прятали столь тёмные тайны, что могли напугать даже злодеев.

— Ну а ты что расскажешь нам, ноториэс? — требовательно спросила Адайн.

— Повтори последнее слово.

— Ноториэс! — с вызовом повторила Адайн.

— Вот и весь мой рассказ.

Адайн неожиданно рассмеялась и быстро поднялась с земли.

— Я принимаю твой ответ. Идём, осталось совсем немного.

Девушки вместе пошли вперёд. Рейн взглянул на их фигурки: обе худенькие, с прямыми спинами, высоко поднятыми головами. Неужели это Вир дал им силу держаться так, несмотря на всё прошлое? Рейн почувствовал себя должным сказать что-то ещё:

— Я виноват, знаю, но… Меня не называют «сын» или «друг». Я для всех «Ты же ноториэс», и мне просто хочется покоя от этого слова, — признался он. — Чтобы не было взглядов и перешептываний за спиной. Я согласен, что они не закончатся, пока у власти стоит Совет.

Адайн повернулась лицом к Рейну и пошла спиной вперёд.

— И это всё? Ты не хочешь, чтобы другие не повторяли твою судьбу? Не хочешь поквитаться с Церковью и Инквизицией за всё, чего они тебя лишили?

— Меня волнуют только моя судьба и моя семья. Поквитаться… Я хотел бы этого, если бы тогда убил не я. Если и сводить счёты, то только за лживые обещания и отсутствие шанса.

— Кай тоже твоя семья?

Рейн быстро кивнул.

— Конечно.

— Даже несмотря на то, что он так не считает?

Рейн поравнялся с девушками, и Адайн развернулась.

— Даже несмотря. Я допустил ошибку, не спорю, но я его старший брат.

— Ты не виноват, — твёрдо сказала Ката. — Ты делал всё, что мог.

— Кай его ненавидит, — Адайн посмотрел на южанку, и та ответила с той же уверенностью:

— У нас говорят, что ненависти не существует. Есть только отсутствие любви.

Рейн хмуро произнёс:

— Я мог помочь Каю, но сделал слишком мало.

Деревья становились всё выше и гуще. Кроны переплелись в единый полог. Солнце начало заходить, и его лучи пробивались сквозь стволы, окрашивая траву и листья в жёлто-оранжевый. Лес, казалось, сошёл со страниц детской сказки — вот-вот доверчиво выглянут животные, а может появится могучий маг и предложит сделку по исполнению желаний.

— Да что ты говоришь, ноториэс, — фыркнула Адайн. — Если ты хочешь вернуть брата, ты должен присоединиться к нам. Иногда мне кажется, что Кай умер там, в подвалах Чёрного дома, замученный твоими дружками из Инквизиции.

— А Кай…

Адайн взмахнула рукой и с большим напором проговорила:

— Вы ведь похожи: ты прячешь свой огонь под маской льда, а он — свой лёд под маской огня. Но что легче: усмирить пламя или вдохнуть в лёд жизнь, как думаешь?

Рейн промолчал. Он поджал губы и отвёл взгляд. Сам ведь признал вину. Сам сказал, что мог сделать больше. Так почему было так сложно слышать о том, что происходило с братом из-за него?

— Ты мне нравишься, Рейн, — призналась Адайн, и он одновременно с Катой уставился на неё. — Твой огонь несложно распалить, и ты сам сможешь зажечь многих, — она на секунду закусила губу и продолжила. — Только ни черта мне твой огонь не нужен. Я хочу вернуть своего друга.

Адайн злобно посмотрела на Рейна. Ката протянула к ней руку, будто хотела удержать, но так и не коснулась девушки.

— Когда Кая выгнали, я пыталась научить его жить по-нашему — у кого-то своровать, кого-то обмануть. Сначала он сопротивлялся, а потом никак не мог научиться. Его ловили, били, сдавали в полицию. Не мог научиться, потому что верил, что вернётся домой. А потом Кая схватили инквизиторы. Вместо него вернулся кто-то другой. Кай признал себя частью Канавы и бросил вызов всем, кому мог: королям Тары, полиции, Церкви, Инквизиции. Он начал сколачивать свою империю, которая смогла бы нанести удар всем им — за всё, чего не дали, и за то, что отняли.

Адайн перевела дыхание, уставилась в землю и договорила тихим голосом:

— По-настоящему Кай не сбегал, он так и сидит в Чёрном доме и ждёт, когда отец или старший брат придут за ним. Он пытается быть бессердечным ублюдком, болтает о мести, но он не такой. Я знаю, что ты ему нужен. Кай стал своим в Канаве, но это не для него. Да и не для кого из нас. Забери его, Рейн, и забери… — Адайн махнула рукой и быстро заговорила: — Вот тебе мой итог: ты нужен моей семье, и я буду искать слова, чтобы достучаться до тебя. А если это не сработает, я начну действовать, но мои действия тебе не понравятся.