Из мрака - Александр Барченко

— Были мы вчера у нашей отшельницы.

Либо:

— Эх, закисли мы здесь, господа, пора живых людей повидать, на водопад бы, к Дине Николаевне.

Выходили, быть может, потому, что инженер, хоть обрусевший, всё-таки француз, а хозяйка своя, русская. А может быть, оттого, что заведующего редко заставали дома.

Приближалась осень, подгоняли работу.

Торопились с облицовкой узких гранитных шлюзов в рукавах водопада.

Суживали и углубляли русло, и весь день стукали сухие тяжёлые динамитные взрывы.

В двух рукавах собрали уже под кожухами турбины.

На берегу, в кирпичном здании станции, обшивали цинкованным железом крышу и на звонком кафельном полу уже взгорбатились огромные, строгие в своей простоте контуры могучих бобин и трансформаторов.

Душа и глаза кипучего дела — инженер Гастон Дютруа, румяный, здоровый, с вихрами золотых кудрявых волос, падавших на лоб, с шести часов утра появлялся на работах.

Над ребром водопада виснет тонкое облако брызг. Солнце встаёт из-за зубчатой лесистой щётки горизонта, окунает первые лучи в свинцовую гладь соседнего озера, опоясывает облачную занавеску водопада семицветной мерцающей радугой.

И тут же, на вершок от воды, на осклизлом источенном камне, алеет в солнечных лучах светлая кожаная куртка инженера.

Через две-три минуты он уже на другом берегу, где жидко цокают о гранит молотки каменотёсов.

Через четверть часа инженер на постройке дружески балагурит с помощниками, русским инженером и бельгийцем-строителем.

Там, где чётко обтяпывают топорами смолистые брёвна, где на бетонном с гранитом фундаменте сложены уже нежно-кремовые срубы зимних жилых помещений, заведующего встречают весёлые лица студентов-десятников, его нахлебников.

Здоровается дружески, опрашивает, пошутит, похвалит; коли упущено что, глядишь, и изругает. Но изругает приятельски, по-студенчески, без злобы, без колючего терпкого привкуса «я начальник».

К восьми надо в контору.

Тянутся один за другим с докладом о грузчиках, возчиках, копачах, о расчётах.

Приносит пачки накладных, дубликатов, квитанций заведующий конторой, Фёдор Сергеевич Серебряков.

Этот Серебряков… Появился Бог знает откуда всего месяц назад и пошёл сразу в гору. Человек, впрочем, дельный, по образованию техник-специалист. И, кажется, не пьёт. А уж что касается письменной части, запросить что, ответить, отписаться на придирки фабричного надзора либо лесохранительного комитета — не надо адвоката, нотариуса.

Представил рекомендации, в душу, что называется, заведующему влез.

Вот и теперь. Хозяин подтянул двух конторщиков за то, что до гудка удрали с водопада на погост, к лавочнику на свадьбу, не записали дубликатов, поступивших до шести часов, и теперь не учесть за вчерашний день кирпича…

Конторщики сконфуженно потеют, царапают грязными обкусанными ногтями клеенку стола, а заведующему хоть бы что. Повидался с хозяином за руку, шуршит за своим столом накладными. Подождал, пока инженер кончил кричать, говорит спокойно:

— Разрешите вам доложить, Гастон Бенедиктович, они не виноваты. Я им сам разрешил.

— Так не надо было разрешать.

— Извините, Гастон Бенедиктович, дело молодое. А с кирпичом никакой неприятности не вышло. Я вчера за них до гудка досидел. Извольте удостовериться.

И протягивает пачку вчерашних дубликатов хозяину.

Конечно, заступился — хорошо. Но уж очень задаётся. Небось из того же железнодорожного училища, что и мы, грешные, а у хозяина столуется. Здесь за пятьдесят целковых корпи, а он с семидесяти пяти через месяц на полтораста перескочил. Умеет подсыпаться, бритый чёрт.

И постоянно в кабинете запирается с хозяином.

Пойдёт с докладом, обязательно дверь плотно прикроет: замок французский щёлк — и наглухо…

Не иначе, наушничает. Ну да погоди, на старуху бывает проруха. Двери новые, некрашеные, олифой подправленные. Давеча сучок маленький выпал. И не заметил никто. Что у них за тайные совещания происходят?

А в кабинете происходило следующее.

Заведующий конторой привычной ухваткой опустился в кожаное кресло за письменным столом, постучал папироской по чёрному стальному портсигару, задумчиво принялся пускать синеватые колечки дыма.

Инженер Дютруа быстро, но внимательно просматривал листочки дубликатов, щёлкал костяшками счётов. Внезапно оторвался от дела, вскинул на подчинённого глаза:

— Ну-с, что новенького расскажете, Фёдор Сергеевич?

— Ничего, Гастон Бенедиктович. Всё старенькое… к сожалению.

Инженер снова поднял глаза с дубликатов, на этот раз с некоторым изумлением. Сдержался, докончил подсчёт, возвратил заведующему конторой документы, осведомился чуть обеспокоенным тоном:

— В чём дело? Почему «к сожалению»?

— Да так…

Заведующий конторой бросил окурок в пепельницу, смущённо побегал глазами по кабинету, повернул наконец к хозяину чуть побледневшее, носатое, бритое лицо.

— Да так, собственно… Собственно, конечно, пустяки, н-но… Дело, видите ли, в том, что, по всей вероятности, скоро мне придётся вас покинуть.

Лицо инженера выразило крайнюю степень изумления. Потянулся к заведующему конторой через стол, спросил, сильно понизив голос:

— Ты с ума сошёл? Что ещё за новости?

Заведующий отрицательно потряс головой:

— К сожалению, должен подтвердить. Обстоятельства складываются.

— У тебя с кем-нибудь, что-нибудь произошло?

— Аб-солютно…

— Но тогда… Что за бессмыслица? Ты так отлично себя зарекомендовал… Наконец, случай дал такое содержание… Я тебя отказываюсь понимать.

Заведующий конторой сказал спокойно:

— Ты забыл ещё прибавить, что я связан авансом. Но ты обещал высчитывать в погашение пять целковых в месяц, а вернувшись в Петербург, я погашу тот же аванс не в пять лет, а в три месяца. Я получил приглашение от издателя столичной газеты на те же полтораста рублей. Спасибо тебе — я поправился здесь, окреп, отдохнул.

Инженер возмущённо откинулся на спинку кресла, всплеснул руками.

— Нет, ты решительно помешался, Фёдор! Да разве же можно сравнить то предложение с твоим положением здесь? Сегодня он заплатит тебе полтораста, а завтра выставит в шею. Наконец, если ты так нуждаешься, я попробую похлопотать о прибавке… Неужели тебя так увлекла профессия репортёра?

— Спасибо… Не надо прибавки.

Гастон Дютруа снова наклонился через стол, впился пристальным взглядом в бледное, носатое, взволнованное лицо, спросил встревоженным шёпотом:

— Федя… Тебя тянет?.. У тебя… запой?