Болотница - Александр Шатилов

Александр Шатилов

Болотница

Когда я впервые напросился с дядей Гришей в урочище, даже и подумать не мог, что сто раз пожалею, и такого ужаса натерплюсь, не приведи Бог. Вернуться бы в тот день, да отговорить себя молодого, ну или хотя бы дядю Гришу попросить ходить на свои дела в одиночестве, может, спал бы теперь по ночам спокойнее.

Дядю Гришу местные, не то чтобы боялись, просто общались с ним крайне неохотно, хотя мужик он был приветливый, умел делать всё, что крестьянину в быту нужно, и если кто к нему за советом приходил, получал именно то, что нужно, а иногда и больше. Соседские тётушки-старушки, сидевшие на лавочках, как мне казалось, перманентно, с весны до первого снега, почтительно замолкали, когда он проходил, а после начинали что-то шёпотом обсуждать. На меня, как на единственного его родственника, подобное отношение распространилось сразу же, едва заметили, в какой дом я направился, когда приехал.

Так вот, дядя Гриша приходился сводным братом маминой тётки по отцу. Как в народе говорят — седьмая вода на киселе. Говорили, бабушкина сестра вышла вторым браком за мужика одного, то ли мельника, толи кузнеца, и почему-то родня со стороны бабушки тогда против была, но этой истории уже никто не вспомнит, ведь с тех пор прошло лет шестьдесят. Собственно о дяде Грише я узнал уже в юные годы, когда получил паспорт, и с тех пор мечтал посмотреть, какой он, этот дядя Гриша. В моём воображении он рисовался то отчаянным сорвиголовой, вроде пиратского капитана, то интеллектуалом и вольным художником… Я совсем не знал и не понимал, чем живут люди на селе, и особенно этот загадочный человек. И при первом знакомстве я слегка опешил. Про него мама и бабушка наговорили столько туманных вещей, что я совершенно не был готов увидеть простого, самого обычного мужичка в старых джинсах и армейской камуфляжной куртке. Аккуратная седая борода обрамляла тонкие губы, лицо украшали выразительные голубые глаза, брови казались слегка нахмуренными. Скажу честно, я его не узнал. Я стоял посреди маленькой площади за платформой, от которой разъезжались несколько жигулей и уазик, растерянно осматривая незнакомое место. И когда я уже хотел подойти к магазину, у которого старушка разложили на продажу зелень и пару баночек солений, он вдруг окликнул меня, причём по имени. Это я сейчас удивляюсь, как он узнал меня, ведь у него не было ни одной моей фотографии, мы даже не разговаривали по телефону никогда, и я не говорил, когда именно приеду, а тогда всё было просто и так логично, как иногда бывает во сне: он подошёл, назвал моё имя, произнёс одну короткую фразу «ну пойдём», и я пошёл за ним.

Я решил пожить у него одно лето после защиты диплома. Хозяйство и дом у дяди Гриши были, как мне казалось, самые обычные. Единственное, что казалось мне странным, в отличие ото всех сельских мужиков, не пил и не курил. Жил он один, держал собаку и кур, ещё по двору бегали несколько кошек, которых он подкармливал, и они позволяли себя гладить, и тёрлись о его сапоги. Сейчас я вспоминаю, что эти кошки были ласковыми только с ним одним, меня чёрный кот с белой отметиной за ухом больно цапнул когтями, едва я протянул к нему руку. Дядя только хмыкнул. Взял мою руку в свою, подул, полил водой из ковшика, спокойно проговаривая: «Ну кто ж так просто животное трогает? Это тебе не городская, она привыкнуть должна». Утром царапина исчезла.

Дядя иногда уходил в лес ещё засветло, а возвращался ночью, так что я был предоставлен сам себе весь день, и, полный скуки, слонялся по окрестностям или купался в реке, но это особой радости не доставляло, так как заросшие берега были крутыми и скользкими, а после водных процедур я становился обедом для целых полчищ слепней, комаров и мошек. Иногда погода была плохая, поэтому вариант с купанием сам собой отпадал. Зато когда дядя возвращался, я не упускал возможность расспросить, где он был и что видел. Обычно дядя отвечал уклончиво или переводил тему. С собой он приносил какое-то травы, некоторые из которых я знал хорошо, а некоторые видел впервые в жизни.

Как-то вечером я вспоминал о дне Ивана-Купалы, и пустился в рассуждения о народных суевериях, о леших, кикиморах и русалках. По глазам дяди я вдруг понял, что эта тема его привлекла, хотя он и поспешил отвести глаза.

— Вот ты, когда ходишь по лесу, ну то есть, ты много где ходил, — говорил я, размешивая сахар в железной кружке с чаем, — ты видел хоть что-то подобное? Ведь не на пустом месте все эти сказки, легенды, страшилки. Вот и по телевизору показывают экстрасенсов, которые говорят, что всяких сущностей видят. Вот ты что-то похожее на сущность видел? Ну хоть раз? Только честно!

— Честно? — дядя Гриша задумался, бросив на меня быстрый взгляд светло-голубых, почти хрустальных глаз, и сильнее нахмурил брови. — Ну, допустим, видел.

— И как они? То есть что, правда? Когда? Где? — мне не верилось, что дядя Гриша мог видеть что-то потустороннее, так что предвкушал услышать затейливую байку времён его бурной молодости.

— Как, как, — поднял он глаза, — обыкновенно, как. Сущности они ведь тоже разные бывают. И то, кого ты сущностью назовёшь, может и не сущность вовсе, — он замолчал.

— А кто?

— Душа.

— В смысле, душа? — не понял я.

— Ну, вот так, застряла душа, уйти не может. А порой и сама не знает, что тела больше нет. Она к живым просится, ведь живой для неё как лампочка для мошки… А есть то, что и не душа, и не дух, просто существо, только его люди не видят, пощупать не могут, а оно есть, как радиоволны, знаешь?

— А как же ты тогда видел? — засомневался я.

— Так не мудрено увидеть, когда они сами, бывает, покажутся. И ты про этих, как их, экстрасенсов, говорил? Вот у них дар есть…

— А у тебя дар?

— Дар — не рад, за такое у нас особо не любят, так что ты при бабках, да и вообще чужих, смотри, не болтай.

— Ну, всё-таки? Ты когда уходишь в лес, ты их видишь? — не унимался я, чувствуя, что наткнулся на золотую жилу откровений.

— Я не просто хожу, из ног глухоту вышибить, я за делом. Иногда и помогать