Страсти ниже плинтуса - Наталья Александрова

Надо будет разобраться с персоналом рюмочной «Встреча». Наверняка паленой водкой торгуют, подлецы! Иначе невозможно объяснить сегодняшнее ужасное состояние организма!

В голову били многочисленные отбойные молотки. Сосредоточившись, Костиков осознал, что в дверь кабинета кто-то стучит.

Капитан с тяжелым вздохом задвинул ящик и поднял страдальческий взгляд.

— Войдите! — проговорил он.

Дверь открылась, и на пороге появилась симпатичная темноволосая девушка. Да что там, если бы не его состояние, Костиков счел бы девушку не просто симпатичной, а настоящей красоткой. Но после вчерашнего восприятие его было неадекватным, глаза видели плохо, уши слышали как сквозь вату. Только обоняние его работало отлично, он реагировал на любые запахи, и все они казались ему отвратительными. От запаха кофе к горлу подступала дурнота, от аромата женских духов хотелось повеситься, а после того, как сегодня утром капитан достал из холодильника кастрюлю сваренного минтая для кота Валтасара, он всерьез подумывал выброситься из окна. Но потом взял себя в руки и призвал к порядку. Жалко было оставлять кота сиротой, мы ведь всегда в ответе за тех, кого приручили. Тут капитан Костиков ошибался, потому что кот Валтасар вовсе не считал, что его приручили, напротив, он полагал, что это он хозяин в доме, а капитан плохо поддается дрессировке.

К счастью, от девушки, вошедшей в кабинет, ничем не пахло — ни духами, ни лаком для волос, ни мятной жевательной резинкой. Костиков изобразил на лице привычный героизм и готовность незамедлительно прийти на помощь мирному населению.

— Чем могу быть полезен, гражданка? — осведомился он, для большей устойчивости поставив локти на стол.

Один локоть соскользнул, капитан на мгновение потерял равновесие и поморщился.

— Меня к вам направили из двенадцатого кабинета, — сообщила красотка, удивленно наблюдая за мучительными гримасами, сменяющими друг друга на лице Костикова.

— По какому вопросу?

— Моя фамилия Королькова, — ответила симпатичная посетительница несколько невпопад, как будто ее фамилия полностью объясняла причину ее прихода в кабинет Костикова.

— Очень приятно, — вежливо ответил капитан. — А я — Костиков. Капитан Костиков, — добавил он, вспомнив свои любимые фильмы про Бонда, Джеймса Бонда: — Так по какому же вы вопросу?

— Королькова, — повторила девушка с некоторым нажимом.

— Я слышал, — отозвался капитан.

И вдруг в его мучительно ноющей голове что-то забрезжило. Что-то связанное с этой фамилией... Если бы сейчас рядом с ним был бравый капитан Сивцев, он бы сразу все понял. Но Сивцев отпросился на полчасика навестить свою любовницу Милку. Накануне они с Милкой поссорились, и нужно было срочно налаживать отношения. Капитану Костикову приходилось надеяться только на себя.

— Татьяна Борисовна? — спросил он, когда сквозь царящий в голове густой туман пробились воспоминания.

Девушка кивнула.

Костиков вспомнил выгоревшую квартиру на Рижском проспекте... отвратительный запах горелого мяса... От одного воспоминания об этом запахе ему стало худо, так худо, что капитан едва справился с желанием выскочить из кабинета и стремглав броситься в конец коридора, где размещался обшарпанный милицейский туалет.

Кое-как справившись с дурнотой, он снова окинул взглядом посетительницу. Для покойницы она неплохо выглядела.

— Как же так, Татьяна Борисовна? — с мягким укором проговорил капитан. — Нехорошо вводить следствие в заблуждение!

— Я и не вводила, — отозвалась девица, одарив капитана честным взглядом красивых зеленых глаз.

— Как же не вводили, — капитан громко сглотнул и укоризненно покачал головой. Это было его ошибкой, потому что кабинет закружился и очень долго не хотел останавливаться.

— Как же не вводили, — осторожно повторил капитан, — когда вы то скончались, то вдруг оживаете... нехорошо!

— Ничего я не скончалась! — возразила упорная девица.

— Как же не скончались, — недовольно проговорил капитан, открыв лежащую на столе папку. — Вот ведь тут черным по серому написано, что личность погибшей определенно установлена, и это — Татьяна Борисовна Королькова... Мы уж и дело закрыли.

— Произошла ошибка! — воскликнула посетительница. — Я буду с вами откровенна. Понимаете... в тот вечер мы поссорились с мужем. И он выгнал меня из дома. А я женщина приличная, не могу же я ночевать на вокзале. И тогда мне пришла в голову мысль переночевать у родственника.

— Чьего родственника?

— Ну, брат мужа, поскольку он был в командировке, и квартира пустовала.

Девица оживилась и тараторила теперь быстро, капитан со своей больной головой едва за ней поспевал. Однако, как ни странно, в этой самой больной голове появились какие-то мысли, и Костиков вспомнил, что про скандал накануне в квартире Корольковых ему говорили соседи. И даже синяк на скуле у мужа этой самой девицы предстал перед его глазами. Синяк был очень живописным, напоминал своими очертаниями карту какого-то материка, кажется, Австралии.

Нельзя сказать, что у Костикова в школе были хорошие отметки, но на уроке географии он очень любил разрисовывать контурные карты.

— И там, в квартире, я обнаружила, что Сергей...

— Потерпевший Лапиков... — вспомнил капитан, сам себе удивляясь.

— Да-да, так он, оказывается, ни в какой не в командировке, а дома. И не один. Но я-то этого не знала! — девица прижала руки к щекам. — Можете себе представить мое положение? Он мог подумать, что я нарочно за ними подсматриваю, а потом жене доложу... Короче, я удрала оттуда и случайно перепутала сумки... а когда случился пожар... в сумке были документы...

— Вот как? — деревянным голосом осведомился капитан Костиков.

Это дело и раньше ему не нравилось, и он очень обрадовался, когда его закрыли. Но зудел в глубине души назойливый комар сомнения. Так оно и вышло. Отчего-то капитан поверил девушке, что она и есть Татьяна Королькова, видно, подспудно ждал подвоха.

— Но позвольте, — опомнился он, — где же вы были все это время? Ведь уже прошло несколько дней!

— Так я же вам пытаюсь рассказать! — обрадовалась посетительница, которая из разряда покойников и потерпевших перешла в разряд подозреваемых. — Дело в том, что ночью на меня напали хулиганы, ограбили и сильно избили. То есть ударили по голове, и я потеряла сознание.

— Не было такого случая в сводке, — недоверчиво протянул Костиков.

— Правильно, милиция не в курсе, потому что меня нашел санитар при морге больницы Святой Агриппины и отнес к себе...

— Куда? — оторопел капитан.

— Да в морг же! Он там работает. Оказал первую помощь и дал отлежаться.

По дороге в отделение милиции я решила говорить там правду, ничего кроме правды. Только про некоторые вещи умолчать, как будто их и вовсе не было. Чтобы не подводить моего спасителя Михаила, его имени с разрешения Семеныча я тоже решила не упоминать. Семеныч на мою просьбу ответил согласием.

— А чего мне милиции бояться? — искренне удивлялся он. — Что они мне сделают? Да я теперь вообще никого не боюсь! Дальше морга не пошлют, а я уже и так здесь нахожусь.

Так что я старалась как могла произвести на капитана хорошее впечатление. Но он что-то тормозил.

— И вот понимаете, — сказала я грустно, — от удара по голове у меня произошла частичная потеря памяти, я ничего не помню. А сегодня утром кое-что неожиданно вспомнилось, но как в тумане. То есть я помню, как муж выгнал меня из дома, как выбежала из той квартиры, перепутав сумки... Вот ее сумка! — я протянула капитану бежевую торбочку.

Ремешок был чуть порван, я завязала его узлом.

— И что, в этой сумке были документы погибшей в квартире Сергея Лапикова женщины? — с недоверием спросил капитан Костиков.

— Ну, вы уж многого хотите, — протянула я, — то есть, возможно, что-то в сумке и было, но у меня ее отобрали. А потом увидели, что ремешок порван, и выбросили, ее Семеныч нашел.