Пробужденный - Коллин Хоук

Каждый египтянин – царь и солдат, царица и служанка, писец и крестьянин пали на колени и принялись молиться. Но их молитвы были обращены не к повелителю хаоса, отнявшему жизни трех принцев. Нет, теперь они взывали к старым богам, чьи имена не звучали в Египте почти два десятка лет.

И на рассвете следующего дня их молитвы были услышаны.

Глава 14. Песчаная буря

Амон оцепенел. Я стиснула его руку, боясь представить, что теперь будет.

– А вы проницательны… Великий визирь.

Я нервно сглотнула. Конечно, я подозревала, что доктор Осаар Хассан не так прост, как кажется, но многозначительная пауза, повисшая за нашими спинами, потрясла даже меня. Старый археолог играл гораздо более важную роль в этой истории.

Я бросила взгляд на Амона и поняла, что он напряжен, как струна. Услышав вопрос доктора Хассана, он так и не сдвинулся с места – и я тоже замерла, не зная, что делать дальше.

– Идем, – наконец коротко велел Амон.

Позади раздалось судорожное шарканье, и доктор Хассан распластался на песке у наших ног. Когда он поднял голову, на лице его читался почти религиозный трепет.

– Я знал! – воскликнул археолог и, словно устыдившись своей несдержанности, тут же уткнулся взглядом в землю. – Никто больше не верит в легенды. Но я не сомневался! То, что вы пробудились в мое поколение, – это… Воистину, я счастливейший из смертных!

– Ваш помощник, Себак, тоже состоит в ордене?

– Да, да, но он вступил недавно. Он будет так рад! Мне не терпится всем рассказать!

– Вы уже сказали ему, кто я?

– Нет, господин. Я хотел сперва проверить свою догадку.

Амон склонился к доктору Хассану и помог ему подняться на ноги.

– Я хотел бы, чтобы моя личность и далее оставалась тайной. Вы сможете исполнить эту просьбу?

– Конечно, Великий!

– И перестаньте ко мне так обращаться. Это привлекает ненужное внимание. Просто «Амон», хорошо?

– Конечно, госпо… То есть Амон.

– Вот и отлично, – парень одарил доктора Хассана улыбкой, и я снова поразилась тому, какой экстаз отразился на лице старика.

Я украдкой взглянула на Амона. Конечно, он был привычен к роли живого подобия бога на земле, но фанатизм археолога смутил даже его. Я задумалась, естественное ли это для него чувство – или в последние дни что-то действительно изменилось.

Не успели мы продолжить разговор, как на вершине дюны показался Себак. Амон быстро взял доктора Хассана за руку и прошептал:

– Мы можем побеседовать где-нибудь наедине?

Археолог пошарил в одном из карманов своего необъятного жилета и вытащил визитку, на обороте которой нацарапал несколько слов.

– Вот, – и он протянул Амону бумажку вместе со связкой ключей. – Это мой адрес в городе. Я присоединюсь к вам, как только смогу. Умоляю, считайте этот дом своим! Берите все, что понравится. Семьи у меня нет, так что вас никто не потревожит.

Амон кивнул, быстро спрятал ключи и помахал Себаку, как будто у палатки не произошло ничего необычного. Затем он взял меня под руку и настойчиво увлек прочь, пока ассистент доктора Хассана не успел до нас добраться. Когда мы спустились с дюны, я тихо поинтересовалась:

– Как ты узнал?

– Что он Великий визирь? Я понял это в ту же секунду, когда мы столкнулись в храме.

– Но как?

– Я не смог подчинить его разум.

– Я и не знала, что ты пытался.

– Сперва я с благодарностью принял его помощь, но потом выяснил, что ты идешь на поправку, и решил устроить нам побег. Однако он и слышать об этом не пожелал – хотя я настаивал так упорно, как мог.

– Получается, ты уже знал все, что он рассказывал? Про Хатшепсут и ее орден?

– Помнишь, я говорил, что наше пробуждение приветствовали пиром и песнями?

– Ну да… Погоди-ка! Ты хочешь сказать, что пели и плясали эти парни? – и я ткнула пальцем назад – туда, где за дюной остались доктор Хассан и его помощник.

Амон кивнул.

– Насколько мне известно, сам Орден Сфинкса довольно молодой, но общество верховных жрецов во главе с Великим визирем существовало многие века – в том или ином виде. Когда я был принцем, нашей семье тоже служил визирь, который подчинялся непосредственно царю. Потом, когда Анубис призвал нас с братьями для служения, отец поручил визирю присматривать за нами – точнее, за тем, что от нас осталось. Сколько бы ни прошло тысячелетий, он неукоснительно исполнял свою работу. А еще разум Великого визиря неподвластен моей воле. Таково благословение, дарованное ему Анубисом – но с какой целью, я не знаю.

– Если их роль в том, чтобы тебе помогать, почему ты не хочешь им открыться?

Вопрос утонул в гуле толпы: мы наконец добрались до туристической секции. По какой-то причине Амон решил не прибегать к гипнозу и лишь вежливо осведомился у проходившего мимо мужчины:

– Вы не подскажете, где мы можем найти такси?

Не золотую колесницу. Такси! Амон все увереннее ориентировался в двадцать первом веке.

Мужчина махнул в сторону маленькой площади.

– Наблюдая за тобой, я уяснил цену осторожности, – ответил Амон, когда мы выбрались из толпы. – Титул человека еще не доказывает его честность. Я был уверен, что ушебти не посмеет ослушаться моего приказа, – и посмотри, чем это обернулось. Нет, отныне я буду осмотрительнее. По крайней мере, пока мы с тобой связаны.

– В каком смысле? И зачем нам такси?

– Собственная жизнь давно потеряла для меня цену, но твоей я рисковать не позволю. Может, ты и думаешь, что восстановилась, – но я чувствую, какой вред тебе причинил. Чтобы ты окончательно исцелилась, нужно гораздо больше времени. Зачаровать шофера проще, чем вызвать песчаный вихрь. То, что ты отравилась токсином, – моя вина, и больше я такой ошибки не допущу.

– Твоя вина? Почему?

– Когда мы боролись с ушебти, он рассеял алую пыль, чтобы меня покалечить, – но не учел, что тело, дарованное Анубисом, невозможно отравить.

– Зато мое отравляй, сколько влезет.

– Да. Прости, Нехабет. Я решил, что раз мы связаны, ты точно так же можешь сопротивляться яду. То, что я ошибся в ушебти, непростительно, – но то, что сразу после этого я еще неверно оценил возможности твоего тела, говорит скорее о помраченном рассудке. Твоя близость меня… отвлекает. Клянусь, такого промаха я больше не допущу.

– Амон, но человеку свойственно ошибаться. И то, что ты пару раз ошибся, свидетельствует лишь о том, что ты человечен больше, чем думаешь!

Парень отвел взгляд.

– Мое сердце страстно желает, чтобы это было правдой, но это, увы, не так. Я уже не человек, Лилия, и с этим ничего не поделаешь, – Амон рассеянно провел пальцем по моей щеке. – Поверь, если бы я знал, что затея с ушебти обернется такими потерями, я бы никогда не стал их вызывать.

– Все в порядке. Я тебе верю.

Амон глубоко вздохнул и сжал мою руку. До меня докатилось переполнявшее его чувство вины, и я поспешила отвлечь парня.

– Кстати, спасибо, что спас мне жизнь! Это ведь ты вынес меня из храма? Я-то спала, как Дороти на маковом поле.

– Тот порошок – не просто сонное зелье, – серьезно поправил меня Амон. – Малая доза погружает человека в сон, напоминающий смерть. Если же вдохнуть его слишком глубоко, находиться под воздействием токсина дольше нескольких минут или позволить ему проникнуть через поры, смерть неминуема.

– Серьезно?

– Да. Мне пришлось отсосать из твоего тела часть яда. Думаю, так доктор Хассан и заподозрил, что я не смертный. Он знал, что представляет собой этот токсин, и был с ним очень осторожен – например, стирал его с твоей кожи в перчатках, которые потом выкинул. Я решил, что он не заметит, как я украдкой вычищаю остатки порошка из твоих волос.

– Но он же сказал…

– Что ты скоро проснешься.

– Откуда он мог знать, что я не вдохнула смертельную дозу? Или он был так уверен в твоих силах?

– Полагаю, и то и другое.

– То есть он решил не отправлять меня в больницу, чтобы проверить теорию насчет твоего божественного происхождения?!

– Похоже на то.

– Да он просто фанатик, – пробормотала я, усаживаясь в такси. – Хвала всем богам, что его теория подтвердилась.

Амон вручил шоферу визитку доктора Хассана и перекинулся с ним парой слов, прежде чем снова вернуться к нашему разговору.

– Что такое?

– Собрал кое-какие полезные сведения. – И Амон посмотрел мне прямо в глаза. – Я настаиваю, чтобы ты до конца дня отдыхала и восстанавливала силы.

– Гм, ладно. А к чему такой задумчивый вид?

Парень нахмурился.

– Полагаю, нам следует нанять пару женщин, чтобы они служили тебе при омовении.

Я тут же сделала лицо, на котором читалась вся скорбь арабского народа.

– Какая жалость! А я-то надеялась, что с омовениями мне будет помогать мой личный солнечный бог.