Утка с яблоками (сборник) - Татьяна Осипцова

Прекрасно говоря по-русски, он то и дело в присутствии Алены заводил с сыном беседы на грузинском. Ей казалось, она улавливает женские имена, и видела, как морщится муж.

– Котик, о чем он все время с тобой говорит? – допытывалась она.

– Ни о чем, моя красавица. Предлагает здесь остаться. А я не хочу. Ты ведь тоже не хочешь?

– Здесь хорошо летом. А зимой, что здесь делать?

– Вот именно. И я уже привык к Ленинграду. У меня там друзья.

Друзья у Котэ были немного странные. Не то богема, не то хиппи. Художники, подпольные рок-музыканты, а также личности, непонятно на что живущие и чем занимающиеся. Выпив и пустив косячок по кругу, они заводили умные разговоры о тибетском буддизме, сутрах и тантрах, тхеравада и махаяна. Художники рассказывали о Рерихе, который первым проложил путь к духовным сокровищам Тибета, музыканты ссылались на Леннона и других известных западных рок-звезд, нашедших истинную веру в буддизме, непонятные личности иногда приносили книги и брошюры. Все это казалось Алене необычным и интересным.

Единственный раз попробовав анашу, Алену стошнило, она и сигареты тогда лишь изредка покуривала, а Котэ баловался – и в компании, и в одиночестве. «Это мягкий кайф, – успокаивал он жену, – просветляющий».

Они собирались вернуться в Ленинград примерно за месяц до родов. Но не успели, сын появился на свет раньше. Восемь месяцев – плохой срок. Ребенок родился синевато-розовым, слабеньким. Его жалобный писк выворачивал Алене душу. К тому же в ее груди не нашлось молока, чтобы его кормить.

– Бестолковая! – ворчала Нино Таймуразовна. – Доносить нормально не может, кормить не может! Не хочу доверять ей своего внука. Разве она сумеет его вырастить, как положено?

Давид Зурабович кивал:

– Правильно, Нино. Ты на нее посмотри: все из рук валится. Какая из нее хозяйка, какая мать? Вот если бы нашей невесткой стала дочь Вахтанга…

– Ах, что теперь говорить! Пусть убираются в свой Ленинград, а Бессариончика мы себе оставим. Здесь тепло, фрукты, море. Разве такой слабый ребенок переживет суровую русскую зиму? Поговори с Котэ.

Отец поговорил с сыном, а тот, в свою очередь, с Аленой.

– Вы с ума сошли! – возмутилась она. – Оставить ребенка на деда с бабкой? Ни за что!

– Зачем так волнуешься, Аленушка? Между прочим, у некоторых народов есть обычай дарить первого сына своим родителям. Ты ведь тоже с бабушкой росла.

– Но у меня была мама, и я ее видела, почти каждый день.

– Ты сама говорила, что она не принимала участия в твоем воспитании – и ничего. Давай оставим Бесика здесь, поверь, так лучше. В Сухуми климат мягкий, витамины… Если очень хочешь, останься и ты с ним, на год. А мне на работу возвращаться пора. И так почти на месяц задержался. Я Сашке звонил, он сказал, начальство готово мое место другому отдать.

Алена не хотела оставаться со свекрами. Что ей делать среди чужих людей, с чужим языком и обычаями? К тому же Котэ привел еще один аргумент. С маленьким ребенком непросто, а на Ирину Леонидовну надежды никакой. Если она не была хорошей матерью, разве сможет стать любящей бабушкой? А за сыном они приедут на следующее лето.

Они приехали через год. Бесо уже ходил и начал лопотать – по-грузински. Родного языка своей матери он не понимал, сторонился ее, плакал, когда пыталась взять на руки. Алена тоже плакала. Котик успокаивал:

– Ничего, привыкнет и научится. Я ведь научился? Просто он еще очень маленький. Пусть подрастет немного. На будущий год заберем его с собой.

Алина согласилась. Она привыкла к тому, что Котик всегда знает, как лучше поступить.

Следующим был 1992 год от рождества Христова. Все еще не осознавая, что отправляются в соседнюю, независимую страну, Котэ с Аленой приехали в Сухуми 26 июля. Их встретил один Давид Зурабович.

– Нино увезла Бессариончика к тете Кетеван, в Леселидзе. Здесь неспокойно. Вы слышали? Они наплевали на депутатов-грузин и восстановили абхазскую конституцию 1925 года! Это противозаконно, потому что еще в феврале в Тбилиси решили – Конституция Грузинской демократической республики 21-го года, безо всяких изменений границ. Какая-то вшивая Абхазия захотела автономии! Что позволяют себе Ачба и Ардзинба! На прошлом заседании Госсовета…

– Папа, ты о чем? – прервал его Котэ.

– Ты что, не понимаешь? Эти собаки-абхазы мечтают выдавить нас отсюда, как будто эта земля не такая же родная нам, как и им! Ты там, в России, совсем не следишь, что у тебя на родине происходит?

– Сейчас везде что-то происходит, не уследишь, – пожал плечами всегда невозмутимый Котэ.

– Сын мой, – с пафосом заговорил Давид Зурабович, – в это трудное для родины время ты должен быть здесь. Мы сами будем защищаться. Нельзя рассчитывать только на Тбилиси. Конечно, мы уверены, они пришлют помощь, однако и сами тоже не должны забывать, что грузины. Мы покажем этим абхазам! Наши собирают вооруженный отряд «Мхедриони». Я, сынок, уже стар, но ты обязан…

– Что? Обязан?.. Прости, отец, я тебя очень уважаю, но ты знаешь – я пацифист. Я в армии служить не захотел из-за того что ненавижу оружие. Неужели ты думаешь, что я буду убивать!

– Но эти собаки-абхазы…

– Они люди. Все мы люди. Грузины, абхазы, русские, индусы… Я никогда не подниму руку на другого человека.

Котэ проговорил это спокойно, но твердо.

Несколько секунд они с отцом сверлили друг друга глазами, наконец, Давид произнес:

– У меня нет больше сына.

Молча, взяв Алену за руку и не вспомнив в эту минуту о собственном сыне, Константин покинул родительский дом. Они поехали на вокзал и через четыре часа были в Адлере.

– А как же Бесик? – решилась наконец Алена спросить молчавшего всю дорогу мужа.

– Мы заберем его к себе. Обязательно. Скоро.

14 августа 1992 года отряды Национальной гвардии Грузии вторглись на территорию Абхазии под предлогом охраны железной дороги. Через несколько дней начались вооруженные столкновения между грузинами и абхазами в Сухуми. Появились первые погибшие с той и другой стороны. По распоряжению руководства Краснодарского края была закрыта государственная и административная граница России с Абхазией.

Тамара, троюродная сестра Константина, чудом осталась жива во время карательной операции в поселке Леселидзе, которую возглавил чеченский бандит Шамиль Басаев, в то время заместитель министра обороны Абхазии. Вырвавшись из воюющей Абхазии и задержавшись всего на день в Петербурге по пути в Москву, к мужу, Тамара долго говорила с Котэ. Тот запретил Алене входить в комнату, она только слышала боль и ненависть в высоком голосе Тамары, подчас срывающемся на завывания, но ни слова не понимала. Они говорили по-грузински. Алена так и не узнала подробностей гибели своего сына и родителей Константина. Это было так страшно, что он не решился ей рассказать.

Котэ замкнулся, Алена посерела от горя. Она чувствовала свою вину и знала, что муж тоже винит во всем себя.

В доме их больше не собирались гости. И в кафе контингент посетителей поменялся. Все чаще в нем допоздна стала засиживаться местная братва – рэкетиры, воришки, торговцы наркотиками. Лена за стойкой держалась молчаливо, только заказы принимала, Котэ старался не показываться из кухни. Алена и не заметила, когда он сошелся с Кисой, известным в районе продавцом наркоты.

– Я без травы не выдержу, – ответил Котэ, когда Алена спросила, зачем он связался с Кисой, – я без нее на стенку полезу. Ты хочешь, чтобы я с ума сошел?

Но время шло, постепенно боль отступала. На лице Алены стала иногда появляться улыбка. Котэ вновь обрел присущую ему представительную вальяжность.

В конце девяносто четвертого их обоих уволили. Милиция задержала в кафе торговцев с внушительной партией наркотиков. Предприятие, на балансе которого числилось кафе, вначале закрыло его, а после отдало в аренду азербайджанцам.

Около года Константин с Аленой просидели без работы. Устроиться куда-то оказалось сложно, на хлебные места все старались взять своих. Порой приходилось туго, тогда они брали еду и вино в долг в ближайшем магазине. Там им верили. Знали, что в один прекрасный день Котэ заявится, немного высокомерный, отглаженный, в добротной кожаной куртке, достанет из кармана пачку денег, спросит, «сколько», и, не трудясь проверять, выложит названную сумму. Все замечали, что деньги у красавца-грузина появлялись после того, как он сделает одинокий вояж в сторону рынка. В другие дни Котэ с Аленой выходили из дома вместе. Они никогда не расставались.

– Наркотики, это такая гадость! – попрекала Алена мужа.

– Для кого-то гадость, а кому-то единственный способ ощутить счастье, – отвечал Котэ.

– Только прошу тебя, Котик, ничего, кроме анаши, не пробуй!

– А я и не пробую, Аленушка, я всего лишь передаю из одних рук в другие. Нам ведь надо есть-пить? А где еще деньги взять?

– Надо работу найти, надо придумать что-нибудь. Люди бизнесом занимаются… Придумай, Котик, ты ведь такой умный.