Восход Луны - Дэвид Вебер

Ганхар моргнул, и в глазах Инанны заиграли издевательски-веселые огоньки.

— Ганхар, Ганхар! Ты меня разочаровываешь! Если я немного чокнутая, как ты думаешь, то это еще не значит, что я дура. Может быть ты и прав насчет моего психического состояния, но тебе стоит аккуратнее использовать это предположение в своих расчетах.

— Понятно. — Он поставил локоть на стол и сквозь голографическую карту посмотрел на собеседницу, стараясь сохранить на лице полное спокойствие. — Позволь предположить, что ты сейчас разбираешь мои недостатки с какой-то целью?

— Вот. Я всегда знала, что ты догадливый. — Она сделала паузу, дразня его и вынуждая задать вопрос, что он и сделал:

— И этой целью является?..

— Конечно же я здесь, чтобы помочь тебе! Или, во всяком случае, предложить своего рода союз.

Ганхар напрягся, а из глаз Инанны исчезли веселые искорки, и взгляд стал тяжелым.

— Не против Ану, Ганхар, — холодно произнесла она. — Сумасшедшая я или нет, не твое дело. Но если ты хоть пальцем шевельнешь против него, ты — покойник.

Ганхар похолодел. Он и понятия не имел, на чем основывается эта холодная гарантия, но у него не было ни малейшего желания выяснять это. Для этого она выглядела чересчур уверенно, а, как заметила она сама, ее едва ли можно было счесть дурой. Если ему удастся пережить следующие несколько недель, ему придется полностью переработать свои планы в отношении коммандера Инанны.

— Понятно, — ответил он после продолжительной паузы. — В таком случае против кого же?

— Ну вот, ты опять за старое. Постарайся допустить, что я достаточно умна, Ганхар. Это значительно упростит наше с тобой общение.

— Джанту?

— Ну конечно. Этот хорек имеет виды на всех нас. Но в таком случае, — ее улыбка превратилась в волчий оскал, — у меня тоже есть виды на него. У Джанту очень слабое здоровье, а он даже не подозревает об этом. И не догадается, пока не подойдет время его следующей операции по замене тела.

У Ганхара затряслись поджилки. Даже с применением имперских технологий операции по пересадке мозга оставались трудными и рискованными, определенного процента несчастных случаев избежать было невозможно. Ганхар всегда думал, что Ану решает, чья операция окажется неудачной, но не предполагал, что Инанна может делать это по своему усмотрению.

— Но, — продолжала Инанна, — нам все-таки придется решить, что с ним делать до тех пор. Если бы он как-нибудь покинул пределы анклава, то, возможно, попал бы в катастрофу. Это был бы подходящий способ избавиться от него, Киринал и тебя, не так ли? Ты отвечаешь за внешние боевые операции… он твой злейший соперник… Кто удивился бы, что все так произошло?

— У тебя странный способ убеждать «союзника» в своей искренности, — осторожно заметил Ганхар.

— Я лишь доказываю, что могу говорить с тобой честно, Ганхар. Разве моя открытость не ободряет тебя?

— Не особенно.

— Ну, вероятно это мудро с твоей стороны. Вот моя позиция: ты действительно гораздо умнее Джанту — менее скользкий и более сообразительный. Именно поэтому я думаю, что твои планы убить Ану и меня не предполагают немедленного исполнения задуманного. — Она весело улыбнулась собственным словам. — Но если ты исчезнешь из уравнения, то у Джанту хватит глупости, чтобы решить реализовать свои планы немедленно. У него ничего не получится, но он ведь не знает об этом, и в конце концов все может закончиться рукопашной. Если это произойдет, то Ану или я можем оказаться в числе пострадавших, а мне бы этого не хотелось.

— Почему бы не сказать об этом Ану?

— Ты слишком предсказуем, Ганхар, в своей способности меня разочаровывать. Ты должно быть сам безумен, если считаешь, что я, врач, не вижу очевидного. Ану — сумасшедший. Если хочешь знать, его болезнь называется «прогрессирующая паранойя, осложненная манией величия». Он сейчас на одной из начальных стадий, но болезнь развивается неумолимо. И раз уж мы сейчас настолько откровенны, то надо признать, что в ситуациях, подобных нынешней, паранойя может спасти жизнь.

Я, вероятно, единственный человек, которому он доверяет, и главным образом потому, что я никогда не была замечена в наших маленьких интрижках, поскольку очень тщательно это скрывала. Но если я предупрежу Ану о Джанту, то он подумает: а не мутим ли мы с тобой воду на пару? Ану, как известно, не склонен к полумерам и просто-напросто уничтожит всех троих. Такой вариант меня тоже не устраивает.

— Ты могла бы…

— Осторожно, Ганхар! — Она наклонилась к нему. Ее глаза превратились в два черных опала, а тихий-тихий голос стал похож на змеиное шипение: — Очень, очень осторожно выбирай, что мне предложить. Конечно я могла бы. Помимо всего прочего, я — его лечащий врач. Но я никогда этого не сделаю. Запомни это.

— Я… понимаю, — сказал Ганхар, облизывая губы.

— Сомневаюсь.

Ее взгляд смягчился, и это, почему-то, еще сильнее испугало Ганхара. Инанна покачала головой.

— Сомневаюсь. Но это не важно. Важно то, что у тебя, по крайней мере сейчас, есть союзник против Джанту. Я сделаю все, что смогу, чтобы во время совещаний отвести огонь от тебя, и буду поддерживать тебя против Джанту и, возможно, даже тогда, когда ты будешь прекословить ему. Я буду это делать, хоть и не всегда открыто. И когда мы начнем восстанавливать сеть военных баз и тренировочных лагерей, я хочу, чтобы ты был под рукой и возглавил этот процесс.

— Ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы я был под рукой потому, что не хочешь, чтобы этот процесс возглавлял Джанту? — спросил Ганхар, глядя ей прямо в глаза.

— Ну конечно. Разве это не одно и тоже?

Это было совершенно не одно и тоже, однако Ганхар предпочел не заострять на этом внимание. Некоторое время Инанна внимательно изучала его, как будто хотела прочитать его мысли, а затем кивнула.

— Я вижу, что твой маленький мозг заработал в нужном направлении, — сухо заметила она. — Это хорошо. Как союзник союзнику советую тебе подготовить какой-нибудь убедительный план для Ану, четкий и впечатляющий по своим масштабам. План на самом деле не обязан добиться чего-либо существенного, сам понимаешь, однако немного жестокости будет весьма кстати. Ану это понравится. Ответный удар, любой вид противодействия всегда успокаивает людей, страдающих манией величия.

— Я… — Ганхар внезапно замолчал и глубоко вздохнул. — Инанна, ты не можешь не понимать, какую информацию только что передала мне. Я не собираюсь предлагать тебе заговор против Ану. Ты права, я не понимаю почему ты так относишься к нему, но принимаю это. Но разве тебя не беспокоит то, что я могу сделать при помощи данных, которые ты мне сейчас предоставила?

— Конечно нет, Ганхар. — Она откинулась в кресле, добродушно улыбаясь. — Я только что пустила псу под хвост все твои планы и расчеты, но ты же смышленый малыш. Через несколько десятков лет до тебя дойдет, что я бы не сделала подобного шага, не приняв заранее мер предосторожности. И это ценно уже само по себе, как ты думаешь? Я хочу сказать, что знание, что я убью тебя в ту же секунду, когда ты станешь угрозой для Ану или меня, должно решительно повлиять на ход твоих мыслей, не так ли?

— Полагаю, можно сказать и так.

— Значит придя сюда я не потратила время зря, верно?

Она поднялась, потянулась, намеренно дразня его совершенством форм нынешнего тела, и направилась к выходу. Затем остановилась и оглянулась, кокетливо глядя на него через плечо.

— А! Чуть не забыла. Я же хотела предупредить тебя насчет Баганты.

Ганхар вздрогнул. Что там еще с Багантой? Она — его главный помощник, второй человек в команде после того, как он занял место Киринал. Баганта — одна из немногих, кому он доверяет. Поток этих мыслей отразился на его лице, и Инанна покачала головой:

— Ох уж эти мужчины! Ты ведь даже не подозревал, что она любовница Джанту?

Его остолбенение чрезвычайно развеселило ее.

— Ты уверена? — спросил Ганхар.

— Ну конечно. Джанту контролирует все системы внутренней безопасности, но я контролирую всю биотехнику, а это гораздо лучшая шпионская система, чем все что есть у него. Возьми это себе на заметку. Думаю, тебе лучше устроить ей какую-нибудь неприятность. Несчастный случай был бы весьма кстати. Ничего такого, что бросило бы на тебя тень подозрения, достаточно чтобы она просто попала в лазарет.

Белозубая улыбка Инанны вызвала у Ганхара в памяти образ земной пираньи.

— Я… понял тебя, — ответил он.

— Хорошо, — отозвалась она и выплыла из его комнаты.

Проход закрылся, и Ганхар невидящим взглядом уставился на карту. Потрясающе. Он только что приобрел сильного союзника… Почему же ему стало еще хуже, чем прежде?

Абу аль-Назир, который вот уже два года не мог думать о самом себе как об Эндрю Азнани, сидел в хвостовой части катера и зевал. За последние шесть месяцев он достаточно нагляделся на имперские технологии, чтобы удивляться им, и решил, что пусть уж присутствующие здесь имперцы видят это.