Скала Жнеца - Сара Пирс

Дело в чем-то более глубоком, думает она, связанном со скалой, возвышающейся над островом. Неужели убийца зациклился на проклятии, на истории острова, самой его топографии, и на этой основе возник какой-то извращенный мотив?

Стид высвечивает фонариком фотографии Беа и Сета.

– Похоже, снимали недавно.

Она рассматривает фотографии более пристально, и становится ясно, что снимали уже на курорте. На заднем плане видно главное здание и размытые силуэты деревьев вокруг. Как и на фотографиях жертв Кричера, Беа и Сет не знали, что их снимают. Телеобъективом.

– Не понимаю, как это возможно, – продолжает Стид. – Кричер ведь в тюрьме, так?

Элин кивает:

– Получил пожизненное, но…

Она то и дело вспоминает слухи, которым не придавала значения до сегодняшнего дня.

– Что? – подгоняет ее Стид.

– Я не знаю подробностей, но помню заголовки. Все эти: «Они точно взяли того человека?» А после слышала разное. Разговоры на работе. Кричер всегда заявлял о своей невиновности, и кое-кто сомневался в приговоре.

Теперь она воспринимает эти сомнения куда серьезнее.

– Если Кричера осудили ошибочно, а смерть Беа и Сета связана с убийствами подростков, то почему сейчас, столько лет спустя? – спрашивает Стид.

– Да уж. Долгий срок.

Элин с нарастающей тревогой оглядывает пещеру, понимая, насколько они ошиблись.

Стид подходит ближе к фотографии Сета, изучает ее.

– И почему именно Беа и Сет? Думаешь, они могли знать тех подростков или между ними есть другие параллели?

– Может быть, но почерк убийцы совсем другой. У тех подростков были ножевые ранения.

– А что насчет подражателя? – спрашивает Стид. – Допустим, кто-то зациклился на деле Кричера? Или, как ты уже говорила, превратил то, что происходит на острове, в фетиш.

– Возможно. – И все же нутром она чует, что это не подражатель. – Но все это явно сделали уже давно. Фотографии жертв Кричера висят здесь несколько лет, а камни… говорят о том, как они тут появились.

Стид хмурится:

– В смысле, те, которые под фотографиями?

– Да, и тот факт, что они лежат под каждым снимком. Они напоминают скалу, но как будто… – Она пытается найти нужные слова. – С их помощью как будто вели подсчет, или это трофей, отмечающий каждое убийство. Кто бы пошел на такое, если бы не был замешан?

– Да еще везде эта пыль. – Стид обводит рукой пещеру. – И ее так много. Быть может, пещера служила мастерской.

– Где камням придавали форму?

Элин нервно сглатывает и снова смотрит на камни.

– Да. Это не случайно. Кто-то сделал это намеренно.

Элин поворачивается, чтобы взглянуть еще раз, и тут ее нога на чем-то поскальзывается, на какой-то ткани. Элин направляет фонарик вниз, и он скользит во влажных от пота пальцах.

Тусклый луч высвечивает тяжелые складки ткани, припорошенные тонким слоем пыли. Крохотные частички, которые она потревожила, кружатся и сверкают в свете фонаря. Слева хорошо виден капюшон.

Это какой-то плащ.

У Элин сводит живот, когда она понимает, что это. То, что олицетворяет этот плащ, связано со всем остальным.

Жнец.

Обычно его изображают в темном плаще с капюшоном. Метафора смерти и темноты, которые он несет с собой.

Неужели это часть бредовых представлений убийцы?

Для серийных убийц такое в порядке вещей – они примеряют на себя роль могущественной божественной сущности и убеждены, что имеют право решать, кому жить, а кому умереть.

Она в ужасе понимает, что тот, кто надевал этот плащ и несет ответственность за все эти смерти, совсем недавно был здесь и не только тщательно прикреплял к стене фотографии, но и придал камням зловещую форму и положил под каждой. От этой мысли к горлу подступает тошнота. Элин размышляет о пыли, которую она заметила у губ Сета, а Мике нашел во рту Беа. Неужели убийца засовывал камни в…

Рука, до сих пор крепко сжимавшая фонарик, начинает дрожать, и луч пляшет по ткани. Чем дольше она смотрит, тем больше ей кажется, что плащ шевелится. По коже ползут мурашки.

В это мгновение она верит всему, что говорят об этом острове.

Во все слухи. В проклятие.

Она чувствует зло в самой сути острова, оно буквально витает в воздухе. Майкл Циммерман был прав. Есть здесь какое-то зло.

И это нечто не хочет, чтобы они здесь находились, оно не успокоится, пока не изгонит их отсюда.

Охваченная первобытным страхом, Элин ощущает, как гулко стучит в груди сердце, отдаваясь в горле.

Прочь. Прочь отсюда. Ей необходимо отсюда выбраться.

55

Держа фонарик перед собой, Элин бежит обратно тем же путем, которым они пришли, следуя за изгибами стены до входа в пещеру.

Поворачивает направо и налево, спотыкается, пытаясь найти выход; фонарь выпускает хаотичные лучи в темноту. Перед ее мысленным взором мелькают образы: плащ, камни, фотографии. Но видит она только выход впереди, где тонкие полоски солнечного света придают стенам серебристый оттенок.

Элин мчится к выходу и спрыгивает обратно в карьер. После сумрака пещеры нещадно печет солнце, но она не останавливается, а лихорадочно пересекает каменоломню в сторону тропы.

За спиной раздаются шаги, Стид зовет ее, но она не реагирует. Она карабкается наверх, частично по тропе, а частично по осыпи, и камни срываются вниз от прикосновения ее пальцев.

Легкие уже горят от напряжения, но она бежит дальше.

В конце концов она добегает до края карьера. Из зарослей проступают контуры тропы – Элин и Стид примяли листву по дороге сюда. Собрав последние силы, Элин снова бежит, но через несколько минут все тело начинает вопить от боли, пот заливает лицо и грудь.

Она останавливается, приседает на корточки и накрывает голову руками, а в ушах звучат отцовские слова:

«Ты трусиха, Элин. Трусиха».

– Эй… – Ее догоняет Стид, по-прежнему сжимающий в руке фонарик. – Что случилось? Тебе нужен ингалятор?

Элин качает головой и снова слышит свое хриплое дыхание.

– Я просто не могла там оставаться, я…

Она умолкает, почувствовав боль в руках. После того как Элин карабкалась по осыпи, по всей коже видны зигзаги царапин и проступающие капельки крови.

– Ты не обязана ничего объяснять. Это было ужасно, – дрожащим голосом произносит Стид. – Еще секунда, и я бы тоже сбежал.

Он качает головой, и Элин видит, что на его лице написан страх.

Стид тоже это почувствовал. Как будто в пещере находилось само зло.

– Но я думаю, – осторожно говорит он, взяв себя в руки, – когда сталкиваешься с чем-то подобным, невозможно удержаться и не попробовать в этом разобраться.

Элин кивает,