Русалка - Шеннон Дрейк

«Отлично!» — подбодрила себя Ондайн. Представление выглядело настолько убедительным, что Уорик со всех ног бросился к ней и схватил ее на руки. Да, она с успехом могла бы выступать на сцене!

— Моя госпожа…

— Боже, госпожа! Что с вами? — беспокойно закудахтала Матильда, тоже устремляясь к ней. — Это из-за ребенка?

— О-о-ох! — стонала Ондайн. — Конечно, нет! О-ох, дайте мне только немного полежать, и боль…

Тут Ондайн заметила, что Уорик отпустил ее, в то время как ей на помощь пришла Матильда — дорогая Матильда! Поддерживая госпожу за талию, она повела ее к комнате.

— Мы сейчас же освободим вас от всех этих корсетов. Скинем все в один момент! Вы останетесь дома и полежите.

— Но Уорик…

— Граф поедет один. Мы ни в коем случае не можем рисковать нашим драгоценным ребенком! А теперь ложитесь. Я подыщу рубашку посвободнее. Ох, моя дорогая, боюсь, самые красивые я уже упаковала!

Едва сдерживая победную улыбку, Ондайн снова легла на постель, как бы обессиленно прикрыла глаза рукой и полностью вверилась нежному попечению Матильды.

Но прикосновение, которое она почувствовала в следующую минуту, можно было назвать каким угодно, только не нежным. Твердая рука обхватила ее, приподнимая. Она испуганно открыла глаза и встретилась с сузившимися и сверкающими глазами разъяренного мужа.

— Моей госпоже ничего так не нужно, как глоток свежего воздуха, — прогремел Уорик, — и чем скорее, тем лучше!

— Но, Уорик… — начала Матильда.

— Моя госпожа здорова, как корова, Матильда. Она только слегка разволновалась, но не более! Обещаю, что свежий воздух приведет ее в чувство наилучшим образом.

С Ондайн на руках он вылетел из комнаты с таким свирепым видом, что Матильда не рискнула больше возражать.

Девушка беспомощно сложила на груди руки, поняв, что никакое сопротивление не освободит ее, и решила оставить притворство.

— Ты подонок! — яростно прошипела она.

— Нелли Гвин никогда не давала такого представления, моя дорогая, а ведь, прежде чем стать любимицей короля, она была любимицей публики.

— Я могу сама идти!

— А я знаю!

Он продолжал спускаться по лестнице к карете, где их ожидали Юстин с Клинтоном, которые были так озадачены неожиданным появлением, что не смогли скрыть удивления.

— Небольшая прихоть, — коротко объяснил Уорик. Ондайн даже не успела попрощаться с ними, потому что ее без церемоний запихнули в обитую бархатом карету, дверца которой немедленно за ней захлопнулась. Она услышала голоса прощавшихся мужчин. Все заняло считанные секунды, и, не успела она дотянуться до дверной ручки, как карета быстро покатилась по дороге.

Четхэм занял привычное место на козлах рядом с Джеком. Ондайн еще раз всхлипнула от отчаяния, затем опустила голову на бархатное сиденье и закрыла глаза, почувствовав себя настолько усталой, что все вокруг перестало иметь для нее какое-либо значение.

Они ехали уже много часов. Где-то посреди тряской дороги, растирая онемевшее тело, она подумала, что будет бороться. У нее оставалась надежда, которая, как известно, умирает последней.

Ондайн попыталась припомнить события, предшествовавшие трагедии.

В тот бесконечно длившийся день они с отцом приехали во дворец по приглашению Карла, чтобы посмотреть на турнир. Паж представил их королю, которого сопровождали двое стражников. Итак, ее не видел никто, кроме короля и нескольких королевских стражников.

Карл! Она должна увидеться с ним… наедине. Она припадет к ногам короля и с отчаянием в глазах упросит его выслушать ее. Тогда, быть может, вопреки наветам он… Да! Король слыл проницательным человеком, снисходительным к подданным. Это было одной из причин, почему его так любили, как короля и как человека.

И потом, король благоволил к женщинам. Он был кавалером — высочайшим из кавалеров! В тот день монарх не раз проявлял к ней интерес. Если бы ей удалось поговорить с ним, рассказать свою историю, он, возможно, дал бы ей шанс доказать свою невиновность.

Ее сердце забилось сильнее. Нет! Ничего не получится!

Но она должна хотя бы попытаться!

Карета не останавливалась до самой темноты. На дворе стояла глубокая ночь, когда Уорик распахнул дверцу и сказал, что они приехали на постоялый двор.

Ондайн недружелюбно посмотрела на него и вырвала руку, когда он попытался ей помочь. Он пожал плечами и оставил ее в покое. Ее ноги так затекли в дороге, что она стала спотыкаться и в конце концов вынуждена была смириться с его помощью.

Джек прошел в таверну, чтобы приготовить комнаты, в то время как Уорик нашел столик и заказал ужин. Вскоре Джек вернулся и уверил графа, что им отвели самую лучшую комнату в доме.

На ужин подали жареную дичь с вареными овощами и эль. Уорик и Джек стали обсуждать предстоящую дорогу, а тем временем Ондайн занялась содержимым своей тарелки, выпив довольно много эля, который согрел и сморил ее. Она заснула прямо за столом и очнулась, когда Уорик дотронулся до нее:

— Пойдем. Я отведу тебя в постель…

— Нет…

— Леди, вы чуть было не упали в поднос с едой, — сказал Джек, поднимаясь из-за стола. Уорик взял ее за руку и повел вверх по шаткой лестнице, подальше от пьяного шума таверны.

С некоторой тревогой Ондайн отметила, что комната на двоих. Но эль и усталость взяли свое. Девушка не протестовала даже, когда Уорик помогал ей с крючками. Она спокойно подождала, пока он закончит, и вскарабкалась на кровать. Через минуту она поняла, что он рядом. Всю ночь ей казалось, что она спит в его объятиях, а когда ее снова потревожил страшный сон, она могла поклясться, что слышала нежный шепот:

— Спокойно, любимая, спи спокойно. Ничего не бойся. Я здесь…

Наутро рядом его не было.

В следующую ночь, которую они провели в доме Мэгги, сторожить Ондайн Уорик оставил Джека. Лондон был совсем близко.

Глава 11

Уорик сидел в темном углу таверны, глядя то на Джека, то на свою жену, и казалось, глубоко задумался. Он смотрел, как она смеется, смотрел на ее фигуру и проклинал себя на чем свет стоит.

Она определенно сводила его с ума!

Что он за идиот? На его шее пульсировала вена, выдавая страшное внутреннее напряжение. В конце концов, она его жена, черт побери.. Еще немного, и он готов был просто ворваться в комнату и, не обращая внимания на страх и гнев в ее глазах, напомнить ей, что она обещала любить его, уважать и во всем ему подчиняться.

Он сжал зубы, борясь с искушением. Да, она его жена, взятая им из-под виселицы в качестве приманки, которую он в душе поклялся защищать и которой обещал свободу. Уорик не смел думать о ней как о своей жене. Он обязан помнить о Женевьеве — молодой и невинно убитой. Нет, он не должен любить Ондайн! Он может только охранять ее, особенно при дворе, когда поблизости окажутся Хардгрейв и леди Анна. Уорик почему-то надеялся, что убийца попадет в ловушку именно во дворце. Ему не верилось, что злоумышленником был его собственный брат… или Клинтон. Наверняка это Хардгрейв.