Киммерийский закат - Богдан Сушинский

— С той только особенностью, что совершать эти самые экономические преступления придется вам самим, майор.

Курбанов недоверчиво рассмеялся, а, умолкнув, столь же недоверчиво уставился на Лилиан.

— Меня что, действительно хотят превратить в «нового русского»? — поиграл Виктор мощными, жестко выпирающими желваками.

— Но только потому, что превращать вас в богатого «старого еврея» уже не имеет смысла. Время для соответствующей подготовки упущено. Упущено оно, ваше время!

Курбанов извлек из бара бутылку вина и две рюмки, налил себе и Лилиан. На удивление, Валмиерис не отказалась: сделала несколько глотков.

— Может, я покажусь навязчивым, но, направляя меня сюда, отцы-командиры все излагали в слишком общих чертах. Если речь идет о бизнесе, то каким таким видом его мне придется заниматься? С чего следует начинать? Кто и на каких условиях поможет с начальным капиталом?

Майор явно переигрывал. Он уже знал о создании охранно-детективной фирмы, но считал, что не она будет определять его статус в обществе. Речь идет о каком-то более солидном предприятии. Только поэтому и старался провоцировать Валмиерис на откровенный разговор. Предполагал, что знает она значительно больше того, о чем поведала.

— Судя по вопросам, существо проблем вам уже понятно, — заметила Лилиан. — Деталей пока не знаю. Но в том, что вам придется стать оч-чень крутым — не сомневаюсь. Как, впрочем, и госпоже Гротовой.

— И ей — тоже крутой? Маз-зурка при свечах!

— Боюсь, что вам придется работать вместе. Кстати, недавно она успела окончить экономический факультет и получить диплом специалиста банковского дела?

— Гротова — в роли специалиста банковского дела?! — удивленно повел подбородком Курбанов. — Следовательно, использовать ее, скорее всего, станут по этой, вновь приобретенной, профессии. Но я-то к ней не готов.

— Подготовят, — решительно заверила его Лилиан, грациозно поднимаясь из-за стола. — Время такое, что многим из нас оч-чень срочно придется переквалифицироваться, дабы вскочить хотя бы в последний вагон поезда, купейные места в котором давно заняли те, кто сообразительнее.

Курбанов понимающе помолчал. Он терпеть не мог, когда в его присутствии начинали плакаться «на судьбу да на страну». Тем не менее Латышский Стрелок была права: многим парням из спецназа и отделов Главного развед­управления действительно придется переквалифицироваться.

— Вот я и пытаюсь выяснить, в каком виде бизнеса придется действовать.

— Советую еще раз просмотреть предназначавшиеся вам брошюры. Работать под «новых русских» задание не из легких. И не столь уж безопасное, как на первый взгляд может показаться.

— Судя по отстрелу, прокатившемуся сейчас по всей Руси Великой, — согласился Курбанов.

— Кстати, вы, кажется, родом отсюда, из Украины?

— Из украинского Николаева. Но жил в Сибири.

— То есть из Украины, — холодно настояла на своем Вальмиерис. — Те, кто поручал вам это задание, наверняка учли ваше украинское происхождение. Не исключено, что именно здесь, в Украине, в Крыму, вам и придется работать. Понимаю: предпочтительнее было бы в любой другой, в капиталистической стране. Но там вакансии займут без нас. Впрочем, очень скоро Украина тоже станет самым что ни на есть «дальним зарубежьем», каковым уже стали страны Прибалтики.

— Сомневаюсь, Россия этого не допустит.

— Таким же способом в течение многих лет русские пытались запугивать нас, прибалтов. Как видите, ничего из этого у Москвы не получилось. То, что происходит сейчас в Москве, это не просто бунт или путч, это — кремлевский, точнее, имперский излом.

Курбанов философски помолчал, давая понять, что тема исчерпана, а затем поблагодарил «за щедрую информацию».

— Кстати, мне, холодной прибалтийке, тоже хотелось бы поработать где-нибудь в Крыму, — прозрачно намекнула Латышский Стрелок.

Взгляды ее и Виктора вновь скрестились. «Операция усложняется до беспредела», — понял Курбанов, представив себе на минуту, каково будет оказаться между двумя столь незаурядными женщинами, как Виктория и Лилиан.

— Почему не в Латвии?

Даже самому Курбанову вопрос показался настолько неуместным и дурацким, что он тотчас же усовестился его. Лилиан же попросту не удостоила майора никакой реакции. Зато после паузы состроила глазки и, потянувшись к нему губами, словно для поцелуя, произнесла:

— Если вы пообещаете способствовать тому, чтобы я прижилась в «Лазурном береге» или в его окрестностях, я выдам вам главную тайну Гротовой и нашего к вам отношения. С условием, что вы меня не выдадите.

— Клянусь на святом для латышских стрелков «Кратком курсе ВКП(б)».

— Так вот, Гротова получила задание сблизиться с вами, привязать, возможно, даже женить на себе, но в любом случае всегда оставаться рядом, а значит, всегда контролировать. Денно и нощно. Шаг влево, шаг вправо… Именно поэтому, чуть ли не под угрозой смертной казни, мне запрещено было соблазнять вас. Позволено разве что флиртовать и «готовить к поглощению», но не путаться под ногами.

— Вам так прямо об этом и сказали? Имею в виду цель моего «поглощения» Гротовой, а не запрет на секс, который введен для вас.

Лилиан замялась, прокашлялась и все-таки вынуждена была признаться:

— Ну, так прямо о цели сближения с вами госпожи Гротовой меня никто не информировал. Но ведь она, цель эта, очевидна, неужели вы этого не поняли?

41

Председатель Комитета госбезопасности вновь взглянул на часы и попросил дежурного по станции кремлевской связи соединить его с объектом «Заря».

После отключения спецсредств связи в Ялте кремлевская АТС-1 была переведена на ручной режим работы, при котором доступ к резиденции Русакова был строго регламентирован. Дежурного на коммутаторе подстраховывал теперь еще и офицер госбезопасности, посланный туда лично Корягиным.

Что бы потом ни говорили в прессе о «полной блокаде средств связи резиденции Президента», на самом деле у путчистов в этом плане проблем не возникало, и шеф госбезопасности мог это засвидетельствовать.

Трубку поднял сам «прораб перестройки». Он ждал этого звонка, он с волнением и страхом ждал его, прекрасно понимая, что в такое время у аппарата может оказаться только один человек — председатель КГБ.

— Ну и зачем они приезжали сюда? — первым спросил Русаков, как только главный чекист поздоровался. Голос показался Корягину грубовато-раздраженным, но не настолько, чтобы настраивать на такую же тональность весь ночной разговор. — Мы ведь в общих чертах обсудили все наши действия, а тут вдруг — «группа товарищей». С какой стати?

— Но, как вы могли заметить, о предварительных наших переговорах никто из этой «группы товарищей» даже не догадывался.

— И все же напрасно вы присылали их сюда, — проворчал генсек-президент.

— Ну, так было решено.

— Кем… решено?

Шеф госбезопасности хотел было сослаться на их совместное решение с премьером и Лукашовым или на пока еще не предъявленный миру Госкомитет по чрезвычайному положению, однако в последнее мгновение его вдруг задел за живое тон, в котором Прораб Перестройки пытался говорить с ним; сама суть его упрека. Только поэтому он резко и холодно ответил:

— Мною. Это решение принято мною. Единолично. Такой ответ вас, товарищ генсек-президент, устроит?

Русаков недовольно посопел в трубку, однако вступать в спор не стал. Единственное, на что его хватило, так это на ворчание.

— Но ведь они же вели себя тут… Особенно генерал Банников, с его казарменным хамством.

— Зато теперь в руководящей кремлевской верхушке есть люди, хоть перед прессой, хоть перед всем народом способные подтвердить, что вы, лично вы как Президент, действительно отказались объявить чрезвычайное положение и даже выступали против него, — вкрадчиво молвил Корягин. — Разве такое алиби не стоит визита всей этой казарменной братии?

Выдерживая артистическую паузу, главный чекист Союза теперь уже давал своему собеседнику, — как совсем недавно — вице-президенту Ненашеву, — возможность «оценить и проникнуться…» глубиной своего замысла.

— В самом деле, — неожиданно оживился Русаков. — Если подходить к этому вопросу, так сказать, в общем и целом, упуская какие-то спорные моменты нашей встречи… — попытался он увлечь шефа госбезопасности в неуемный поток своих словес, однако тут же был жестко прерван им:

— А еще некоторые из этих «черных гонцов»[10] смогут подтвердить, что, ворвавшись на территорию президентской резиденции, генералы лишили вас правительственной связи и, по существу, оставили под домашним арестом. Именно поэтому вы не смогли вернуться в Москву, чтобы поставить на место зарвавшихся гэкачепистов. К тому же вы настолько перенервничали, что тут же заболели.