Ничего неизменного - Наталья Игнатова

Смешной упырь.

Действительно, страшный.

Но даже если он потеряет разум и кровь, сохранив способность двигаться, даже если голод станет единственным чувством, Лэа может не бояться за Мартина. Его кафарх[11] только и ждал возможности сойтись в бою с тварью, которой станет Заноза.

Нет… не в бою. Заноза сказал, это будет игра. И она понравится им обоим, даже если один ее не переживет.

— К тому же, — сказала Лэа, облизывая ложечку, — мы ему больше не нужны.

И Мартин вернулся в реальность.

— Занозе?

— Ну, конечно! Ему от нас больше ничего не надо. У него весь город в друзьях, он свой в магистрате, корешится с Орсонами, и старшим, и младшим, а это значит, что у него и в Замке свои люди есть. Завязался с этой дурой в дредах, чтобы выйти на студентов из академии, теперь с ним все деканы знакомы и здороваются. Он даже с лейтенантами Стражи подружился. Со всеми четырьмя. И с директором технического училища. Училище-то ему зачем?

— Работников на мельницу ищет. Или наоборот? А, да! Вспомнил, — Мартин ухватился за последний вопрос, потому что совсем не хотел думать обо всем остальном, — он каких-то детишек нашел, подростков, которые могли бы у него работать. И хочет, чтоб они еще и учились.

— Зачисление по протекции. Считай, коррупция. Прямо у нас на глазах. Вот об этом я и говорю — Заноза делает что хочет, и всем это нравится.

— Коррупция? Лэа… да у пацанов мать-поденщица, ни на учебу денег не собрать, ни к экзаменам подготовиться. Заноза им платить будет, но хочет, чтоб учиться их уже этой осенью взяли.

— Мартин, я ж говорю, всем нравится. Мне тоже. Ничего не поделаешь. Но потому-то мы ему больше и не нужны, что он и без нас прекрасно обходится.

— Нет, — Мартин покачал головой. — Не обходится. Иначе не приходил бы в гости. И за тобой не ухаживал.

— И с тобой не пьянствовал, — Лэа поднесла к его губам ложечку с мороженым. — Очень вкусно. Попробуй. Я и говорю, Заноза у нас хороший. Но обещай мне…

— Я помню, помню. Бояться его, когда он голодный. Закидывать бутылочками с кровью с безопасного расстояния.

— Можешь закидывать его живыми женщинами, в них крови больше. Да хоть на ухвате подавай, главное, сам близко не подходи. Иначе никаких вам больше совместных пьянок. Мне мои нервы и твоя безопасность дороже хороших отношений с красивыми английскими мальчиками.

Но не дороже отношений с мальчиками из Питера.

Не шла бы речь о Занозе, Мартин не вспомнил бы о Погорельском. Он давно научился не думать о нем и обо всем, что с ним связано. Но Заноза ворвался в их с Лэа жизнь со своими вопросами, со своими глупыми правилами, с дурацкими принципами. Лэа говорила о нем, а Мартин уже не мог не думать о том, что говорил сам Заноза.

«Лэа любит тебя. Так почему ты думаешь, что она хочет, чтоб тебе было плохо?»

Если нежелание сделать плохо, сделать больно — одно из мерил любви, то Лэа любила как-то иначе. Не по правилам Занозы.

Ну, и что? Любила ведь. Для Мартина это было самым главным.

Глава 11

Так остаёшься стоять, разводя руками.Ходя кругами,ждала подтверждения: он — не камень,в нём живут всё те же ласковые лучи.На тебе. Получи.

На мельнице всегда было шумно: днем и ночью текла вода, крутилось колесо, вращались жернова. Но шум казался обернутым в тишину — город далеко, и деревня неблизко, поэтому ничего, кроме самой мельницы и запруженной реки, не издавало громких звуков. По ночам тут стрекотали кузнечики, плескала рыба и свиристели какие-то птицы — это было частью тишины, чем-то вроде ее дыхания. А вот днями почти всегда было многолюдно, и тогда казалось, что деревня умудрилась подкрасться и окружить мельницу и плотину.

Берана из любопытства пару раз приезжала сюда в разгар дня. Познакомилась с вдовой Карлой Мазальской и ее сыновьями, Вугом и Югалом. Заноза их называл пацанами, и Берана думала, что он взял работать на мельницу каких-то детишек, а оказалось, что «пацаны» — здоровые как кабаны, и взрослые: одному пятнадцать, другому шестнадцать. Пока из Боголюбовки везли остатки прошлого урожая, Мазальские справлялись втроем: Карла присматривала за порядком, записывала, кто и сколько привез, помечала мешки с зерном и льняным семенем, оставленные в амбаре, а ее парни засыпали зерно в жернова, таскали мешки с мукой, крупой и толокном, ворочали бутыли с маслом, и что там еще надо делать на мельнице? В общем, делали все, что умели. После нового урожая их троих уже не хватит. Нужно будет нанимать еще работников. Вугу и Югалу Мазальским предстояло учиться, а потом командовать всей мельницей, то есть, тем, чем она станет, когда учеба закончится. Заноза покоя не знал, в планах у него были сукновальня и лесопилка, и, возможно, кузница. Насчет последней он сомневался, потому что огня сильно не любил, но Берана-то знала, что и кузница будет. И еще что-нибудь.

Сеньора Шиаюн сказала, что для Занозы это все — игрушки. И пока ему интересно играть, он не остановится. А то, что кроме мельничных механизмов он в свою игру включил еще и людей, не только Карлу и младших Мазальских, но и большинство городских пекарей, и всех боголюбовцев, и даже мэрию, только добавляет интереса. Занозе все равно с кем играть.

Сеньора Лэа тоже что-то об этом говорила. Берана слышала краем уха, в таверне, когда сеньора Лэа и сеньор Мартин зашли за свежими пирожками и остались выпить кофе. Да она и сама не слепая же, и не дура. То есть, она плохо соображает, когда речь идет о Занозе — мысли разбегаются и хочется то ли плакать, то ли улыбаться, но, все-таки, она не дура, и не слепая. Заноза слишком многих на острове знал, слишком со многими дружил, слишком многие к нему прислушивалось.

Ничего плохого в этом нет, он же делает только хорошее. Плохо то, что для него это игры. Надоест играть, он все бросит, и что? Как тогда быть?

Берана знала, что она для Занозы не игрушка. Потому что кровь. Потому что он уже два раза поцеловал ее. Сеньора Шиаюн сказала, что пора бы уже найти и какие-нибудь другие подтверждения, но она ошибалась. Берана проводила с Занозой достаточно времени, чтобы понимать: он не играет. Он просто любить не умеет. Наверное.

Она все еще не была в этом уверена. Иногда казалось, что умеет, что он такой же живой, как люди. А иногда Заноза был настоящим упырем. Настоящим английским упырем. И Беране хотелось сбежать от него к сеньоре Шиаюн, покричать и поругаться, и пожаловаться, а потом спросить, что же с ним делать, с этим мертвым гадом? Как его оживить?