Мама Стифлера - Лидия Раевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Воды-ы-ы-ы… — Стереозвуком в оба уха ворвался Ершовский стон.
— Какой, блять, тебе воды, уёбище поносное? — Я слегка занервничала. — Ты в сортире сидишь, квазимода! Хоть упейся там из бачка! Хоть жопу мой! Хоть ныряй бомбочкой! Долго я буду с твоим гуманоидом тут сидеть? Я его боюсь, у него глаз дёргается, и вилы на кухне стоят, прям возле холодильника.
Раздался щелчок, и дверь туалета приоткрылась. Я расценила это как предложение войти, и вошла.
И очень зря.
— У Паши воды нет! — Простонала с унитаза Ершова, и заплакала. По-настоящему.
Мне стало не по себе. Присев на корточки, я схватила Юлькины ладони, и начала их гладить, приговаривая:
— А мы ему купим водичку, Юль. Купим пять литров, и он попьёт. Он не умрёт, ты не переживай. Я щас сама…
— Дура, блять! — Юлька выдернула из моих рук свои ладони, и трагически воздела их к небу. — У него воды в доме нет! Вообще! В кране нет, в трубах нет, и в бачке унитазном, соответственно, тоже нет, я проверила! Но поздно. Ничего уже не исправить.
С этими словами Ершова вновь завыла как оборотень.
— Ты насрала? — Я начала издалека.
— Нет! — На ультразвуке взвизгнула Юлька. — Я не насрала! Я навалила мамаев курган! Я, блять, сижу на его вершине! Что делать-то будем, а?! Как мы кал утопим?
Честно сказать, я дохуя раз в своей жизни попадала в дерьмовые ситуации. В дерьмовые и идиотские. Но это ведь было до сегодняшнего дня. И теперь я точно могу сказать: у меня никогда не было дерьмовых и идиотских ситуация. Не было. Пока я не вошла в этот сортир. Дерьмовее ситуацию представить трудно. Но делать что-то было нужно. И срочно. Потому что у Юльки истерика, а у Паши-гуманоида вилы на кухне, нехороший взгляд, и нет воды.
Я поднялась с корточек, и твёрдо сказала:
— Короче, я пойду за водой, а ты пока закидывай свой курган салфетками. Иначе мы его не потопим. Я-то знаю.
Юлька смотрела на меня как на Вову Невопроса. Затравленно, и с ужасом. Я похлопала её по спине:
— Всё будет хорошо. Ведь я с тобой.
И я даже криво улыбнулась. Почти позитивно. После чего покинула туалет.
Юлькин Рики Мартин со взглядом Чикатилы, сидел на кухне, крепко прижав к себе вилы, отчего я не решилась подойти к нему близко, и крикнула из прихожей:
— Что-то жажда меня одолела, Витя! Дурно мне что-то. И Юлии тоже подурнело малость. Нервы, духота, чувства — сам понимаешь. Не найдётся ли у тебя стаканчика водицы? Литров пять-десять?
— Пепси есть. — Паша не отпускал вилы, и пугал меня ещё больше чем Юлька. — И пиво Очаковское. Поллитра осталось ещё.
— А как же ты срёшь, Витенька? — Действовать надо было решительно. Юлькины стоны из туалета доносились всё сильнее и сильнее.
— К соседям хожу. — Рики Мартин поднял вилы, и постучал ими в потолок: — У нас по всему стояку воду перекрыли, уж три дня как. У соседей снизу трубу прорвало.
— Заебись. — Я широко улыбнулась. — Дело крепко пахло говном. Причём, в прямом смысле. — Пепси я не пью, а у Юлии с пива отрыжка. Нам бы водицы обычной. И поболе. Сгоняй-ка в магазин, Витёк. А мы тут с Юлей пока закуску постругаем. Ну, что стоишь? Бери свои вилы — и пиздуй, за оградой дёргай хуй, как говорится.
Паша кивнул, бережно прислонил вилы к холодильнику, и вышел из квартиры, закрыв нас с Юлькой с обратной стороны на ключ. А ведь я была уверена, что он неизлечим. Приятно иногда ошибаться в лучшую сторону.
— Ну что? — Высунулось в прихожую заплаканное Юлькино лицо. — Я всё закидала. Когда топить будем?
— Через пять минут. Расслабься, и постарайся больше не срать.
— Мне кажется, я больше никогда уже срать не буду… — Юлька всхлипнула, и снова скрылась в своём убежище.
Через пять минут я постучалась к Юльке, и принесла ей щастье.
— Держи. — Я бухнула на пол пятилитровую канистру „Святого источника“, а Юлька отшатнулась.
— Блять, неудобно-то как… Святой водой говно смывать.
Я устало присела на край ванны, и достала из кармана сигареты.
— Слушай, ты или туда, или сюда. Или мы смываем говно „Святым источником“, или я ухожу домой, а ты объясняй своему Вите, почему ты навсегда остаёшься жить в его сортире.
Ершова секунду боролась сама с собой, а потом с усилием подняла канистру над унитазом.
— Куда-а-а?! — Я вырвала у Юльки тару с водой. — Он второй раз в магазин не пойдёт, он нас вилами подхуячит! С умом воду трать, дура. Давай, я буду лить, а ты ёршиком помогай.
Последующие пять минут мы с Юлькой совместными усилиями топили кал.
Кал не топился. Более того, кал начал вонять. А на что стал похож унитазный ёршик — я даже рассказывать не буду.
Стук в дверь заставил нас с Юлькой вздрогнуть.
— Юлия, а вы там уже попили? — Раздался голос за дверью.
— В любой другой ситуации я бы сейчас ржала как ебанутая. — Тихо прошептала Юлька, и зачавкала в толчке ёршиком как толкушкой для картошки. — Но кажется, у меня щас будет истерика.
— Не будет. — Я подлила в Юлькино пюре святой воды, и крикнула:
— Допиваем уже третий литр! Скоро выйдем!
За дверью что-то заскрипело. Видимо, Пашины мозги. Скрип был слышен минуты полторы, а потом снова раздался голос. На этот раз вкрадчивый:
— А вы там точно воду пьёте?
— Нет, мы подмываемся! — Юлька воткнула ёршик в унитаз, и выпрямилась. В выражении её лица угадывалась решимость. — Ты же хочешь ебаться, Павлик?
Я мысленно перекрестилась. Одной проблемой меньше, Юлькино слабоумие чудесным образом самоисцелилось.
— А вы сами хотите? — Последовал еврейский ответ из-за двери.
— Мы-то? — Юлька кивнула мне головой, давая знак, чтобы я снова подлила в пюре водицы. — Мы, Паша, тут уже полчаса ебёмся, ты не представляешь как. Я три раза кончила, а Лидка раз пять, не меньше.
Я посмотрела на Юльку с благодарностью, и снова начала лить воду.
За дверью снова послышался скрип мозгов, потом сопение, и, наконец, звук расстёгиваемой молнии…
Мы с Ершовой переглянулись.
— Блять… — Тихо сказала Юлька, и села на край ванны.
— Сука, он щас дрочить будет… — Внезапно во мне открылся дар предвидения.
— Эй, девчонки? Чё молчите? Кто щас кончает? — В голосе Паши послышалось нетерпение. Юлька растерянно посмотрела на меня.
— Ершова, у него вилы… Вот такущие, блять.
— Тогда начинай. — Юлька снова яростно заработала ёршиком, а я заголосила:
— Да, зайка, ещё! Давай, малыш, не останавливайся! Соси сосок!
— Если он щас ответит „Соси хуёк — у нас глазок“ — все наши труды пойдут прахом. Я снова обосрусь. — Юлька заглянула в унитаз, и подала мне знак подлить воды.
— Киску! Киску лижите! — Исступлённо орали за дверью, и чем-то чавкали.
— Чо смотришь? — Я исподлобья глянула на хмурую Юльку. — Лижи давай.
— Какая у тебя киска, Лида! — Заорала Юлька, затрамбовывая своё пюре в унитазную трубу. — Как она свежа! Как нежна! Как лыса! Кончи мне в рот, маленькая сучка!
— Кончаю-ю-ю-ю! — Заорала я, и одним махом опрокинула всю оставшуюся воду в унитаз.
— Я тоже кончила. — Юлька заглянула в толчок, и покачала головой. — Штирлиц, вы провалились. Кал не утонул.
— Оу-у-уа-а-а-а-а-ы-ы-ы-ы, мама-а-а-а-а!!!! — Послышалось из-за двери, и Юлька бросила на пол ёршик.
— Дёргаем отсюда, Лида. Дёргаем, пока он не отошёл. На счёт „Три“. Раз… Два… Три!
Юлька резко толкнула вперёд дверь, и выскочила первой, наступив на скорчившегося у туалетной двери Павлика. За ней рванула я, краем глаза отметив, что выход из квартиры находится гораздо ближе, чем вилы.
— Ы-ы-ы-ы-ы! — Снова взвыл бывший Юлин возлюбленный. А вот нехуй дрочить под дверью, которая открывается наружу.
На улице, пробежав метров сто от Пашиного дома на крейсерской скорости, мы с Ершовой притормозили у детской площадки, и бухнулись на лавочку рядом с пожилой женщиной с вязанием в руках.
— Это пиздец. — Первой заговорила Юлька.
— Это пиздец. — Согласилась я, и замученно посмотрела на пожилую женщину с вязанием.
— Бабушка, тут какашками пахнет! — К женщине подбежал ребёнок лет шести, и они оба подозрительно посмотрели на нас с Ершовой.
— Ой, идите в пизду, тётенька, и без вас хуёво… — Юлька шумно выдохнула, и полезла за сигаретами.
— И мне дай. — Я протянула руку к Юлькиной пачке.
Минуту мы сидели молча, и курили.
— Лида. — Ершова бросила окурок на землю, и наступила на него каблуком. — Я хочу принести тебе клятву. Прямо сейчас. Страшную клятву. — Юлька явно собиралась с духом.
— Валяй.
— Лида… — Юлька встала с лавочки, и прижала правую руку к сердцу: — Я больше никогда…
— Не буду срать? — Закончила я за Юльку, и тоже раздавила окурок.
— Да щас. Я больше никогда не пойду в „Семейную выгоду“.
— И всё? — Я тоже поднчялась с лавочки, и отряхнула жопу.