Город - Владимир Константинов

Но неужели все же нет никакой возможности отсюда вырваться? Если бы была, то такие умные люди, как Березин и Григорьев, обязательно бы до неё додумались. Следовательно, такой возможности действительно нет. Тоска зеленая, да и только! И все же паниковать ещё рано. Нужно думать, как выбраться из этого гадюшника, в смысле, сумасшедшего города.

Он вновь закрыл глаза и попытался уснуть. После нескольких попыток это ему удалось.

Утром Орлов проснулся от дикого завывания сирены. Ничего не понимая спросонок, он вскочил, поспешно оделся, выбежал в проход, где его новые товарищи строились в колону по четыре. Увидев Березина, Григорий подбежал к нему, спросил:

- Что случилось, Роман Маркович?

- Ничего не случилось, - ответил тот. - Начальство известило, что нам пора завтракать.

- А почему сирена?

- У нас по любому поводу сирена, - усмехнулся Березин. - Главврач прежде работал начальником пожарки. Оттуда и принес сюда любовь к пожарным сиренам. Мы к ним уже привыкли.

В это время в барак вбежал куклявый надзиратель и истошно закричал:

- Шпион! Вы не видели шпиона?!

- Что же вы шумите, милейший? - выступил вперед Орлов.

Надзиратель удивленно его рассматривал, будто не верил своим глазам. Затем, почтительно спросил:

- А вы почему здесь, господин шпион?

- А где же мне быть?

- В первом бараке сказали, что вы ушли в какой-то почтовый ящик.

- В почтовый что?

- Ящик.

- И как вы это себе представляете? Я что, - заказное письмо или ценная бандероль?

- Я не знаю, - вконец стушевался надзиратель. - Там так сказали.

- А если бы вам сказали, что я в составе международной экспедиции отправлися, к примеру, на Марс. Чтобы вы тогда стали делать?

- Дык я того, этого... - Лицо куклявого раскалилось, глаза стали совсем никакими. А затем, кожа и мышцы стали стекать на пол. Из горла теперь вырывалось лишь какое-то жалкое бульканье.

- Ну-ну, дружок, успокойся, - пожалел свое детище Березин. - Господин шпион пошутил. Он у нас большой шутник.

Стражник быстро восстановил свой прежний облик и, глядя на ученого, сказал смущенно:

- Извините, отец, меня замкнуло маленько.

- Ничего, бывает, - добродушно похлопал его по плечу Роман Маркович. Так что тебе нужно от господина Орлова?

- Его вызывает главврач.

В кабинете главврача совсем недавно был произведен ремонт. Еще не выветрился запах краски, мастики, клея. Стены были затянуты в светло-коричневую кожу, паркетный пол ослеплял своим великолепием. Слева у ближней стены стоял г-образный диван и журнальный столик, на котором красовалась хрустальная ваза с букетом ярко-желтых лилий, распространяющих резкий пряный запах. По стенам развешены портреты известных людей города. С некоторыми из них Орлову уже приходилось встречаться. Все это впечатляло. Хозяин кабинета, по всему, любил роскошь, знал в ней толк и мог её себе позволить. Но главным достоинством кабинета являлся несомненно большой орехового дерева стол. Внешняя его сторона, обращенная к двери, представляла собой что-то вроде балюстрады. Фигурные столбики были исполнены с такой любовью и таким мастерством, что стол мог быть украшением любой выставки прикладного искусства.

За столом сидел мужчина лет сорока пяти с несколько полноватым, но довольно привлекательным лицом, на котором было столько приязни, даже сочувствия, что Григорий, грешным делом, подумал: "А туда ли я попал?"

Стражний вытянулся во фрунт и отрапортовал:

- Шпион Остального мира Григорий Орлов по вашему приказанию доставлен!

- Хорошо, хорошо. Спасибо, голубчик! А теперь, ступайте, ступайте. Главврач замахал рукой в сторону двери.

После того, как куклявый стражник вышел, он обратил свой взгляд на Орлова, долго с удовольствием его рассматривал.

- Вот вы каков, Григорий Александрович! - пророкотал он приятным баритоном, на московский манер растягивая "а". - Рад познакомиться! Главврач встал из-за стола, вальяжной походкой подошел к Орлову, протянул руку. - Разрешите представиться. Сиюминутов Илья Ильич - главный, так сказать, врач этого заведения.

Григорий не имел ни малейшего понятия для чего он вызван главврачем, но решил не ударить в грязь лицом и доказать этому приятному во всех отношениях господину, что пациентом руководимого им сумасшедшего дома он стал на законных основаниях. Его рукопожатие вызвало на лице Сиюминутова гримасу боли, недоумения, непонимания и даже растерянности.

- Здравствуй, товарищ! - Орлов подозрительно огляделся. - Надеюсь нас здесь не подслушивают?

- В каком смысле? - совсем стушевался главный врач.

Но Григорий не обратил внимания на его слова. Продолжал импровизировать.

- Товарищи по партии мне сказали, что вам можно доверять. С сегодняшнего дня переходим на нелегальное положение. Все прежние пароли, имена, явки сжечь и забыть. Отныне ваша новая партийная кличка - Зорро. С двумя "р". Понятно?

Сиюминутов уже оправился от первого легкого шока, вызванного странным поведением Орлова, натянуто улыбнулся, укоризненно покачал головой.

- Ну зачем же вы так, Григорий Александрович! Не надо! Мы же с вами интеллигентные люди и понимаем что к чему. Верно?

Лучше бы он этого не говорил. Слово "интеллигент" действовало на Орлова, как красная тряпка на быка. В детстве он часто проводил летние каникулы в деревне у своего дедушки - школьного учителя, и на всю жизнь запомнил его слова. "Русский интеллигент, - говорил дедушка, - это не образованность и не положение в обществе. Интеллигент - это состояние души - желание служить людям, делать добро, не ожидая ничего взамен". Позже он часто вспоминал эти слова, глядя как, так называемые, интеллигенты сжигают на телеэкране свои партбилеты, ратуют за избрание такого же Пантокрина, клянутся властям в преданности и любви. А все почему? А потому, что быть поближе к власти, быть ею обласканным сулит каждому большие выгоды. Глядишь, одному дадудт деньги на ремонт , а то и строительство театра, другому власть ссудит немыслимые миллионы на съемку нового фильма, третьему - повесит на грудь красивый орден. И по человечески их понять можно - они действуют по принципу: "Хочешь жить, умей вертеться". Но только какое отношение эти господа имеют к интеллигентам? Никакого. Абсолютно никакого. Вот и этот, верноподданнический слуга Пантокрина, тоже хочет именоваться интеллигентом. И Григорию сразу расхотелось актерствовать, разыгрывать тут перед ним шута горохового. Честно.

- Это вы о ком, милейший? - спросил он, неодоуменно оглядываясь, будто за его спиной могли находится те люди, о которых говорил главврач. - Кто здесь интеллигентные люди?

- Мы с вами, Григорий Александрович, - уверено ответил Сиюминутов.

- Я - ладно. С большой натяжкой, но можно согласится. Но вы-то, Илья Ильич, с какой стати?! - очень удивился Орлов. - Вы всего-навсего слуга "достойного" представителя местной флоры и фауны Пантокрина. А слуги, уверяю вас, не могут быть интеллигентами ни в первом, ни в последующих поколениях. Эта странная болезнь по названием: "Чего изволите?!" передается генным путем.

- Ах, как вы меня, - фальшиво заулыбался Сиюминутов. Он хотел было обидеться, но тут же раздумал. Это для него было непозволительной роскошью. - Я как никак окончил химический факультет университета.

- Даже если бы вы закончили три университета - это ровным счетом ничего бы не значило. Просто, вы бы были слугой с тремя университетскими дипломами. Только и всего... Но я, кажется, вас отвлек своими рассуждениями. Вы ведь при исполнении. Итак, я вас слушаю.

- В каком смысле? - не понял, или сделал вид, что не понял Орлова главврач.

- Но ведь для чего-то же вы меня вызывали?

- Ах, вы об этом. Нет, ничего особенного. Хотел познакомиться и немного поболтать со знаменитым пациентом. Вы в каком бараке устроились?

- В третьем.

- Очень хорошо. Только в следующий раз, Григорий Александрович, убедительно вас прошу предупреждать нас о смене барака. Таков, извините, порядок. Ни я его установил, ни мне его отменять. Верно?

- Согласен, - кивнул Орлов.

- Вот и хорошо! Вот и замечательно! - радостно заулыбался Сиюминутов. Спохватился: - Только чего это мы стоим?! Присаживайтесь, пожалуйста! - Он указал рукой на угловой диван. - Побеседуем в неформальной, так сказать, обстановке.

Орлов сел на диван. Главрач переставил вазу с цветами на письменный стол и, по-лакейски заглядывая в глаза Григорию и потирая ручки, предложил:

- Я не выпить ли нам, Григорий Александрович, коньячка в честь знакомства? У меня есть марочный армянский. Превосходный, смею вас заверить!

Излишняя суетливость и откровенное заискивание господина главврача показались Орлову странными, но он не придал этому особого значения.

- Сожалею, но я пью лишь "Наполеон" или, на худой конец, "Камю". Так что, извините, Илья Ильич, но вынужден отказаться.

- Жаль! Очень жаль! - огорчился Сиюминутов. - Тогда, может быть, кофе? - Он так смотрел на Орлова, будто от ответа пациента зависела его жизнь.