Ревность волхвов - Анна и Сергей Литвиновы

– Значит, у Стеллы к Сухарову была застарелая неприязнь? – прервал я Лесю.

– Выходит, что так, – согласилась она.

– Может быть, это она убила?

– Может, и она. Но не колется. Уверяет, что нет. Что ее опередили.

– Еще б она сказала «да»…

– А ты знаешь, я ей верю… Пока, во всяком случае…

И сыщица продолжила рассказ.

В начале путешествия Стелла планировала, что она для начала соблазнит Вадима. А потом заложит его жене. В результате – разобьет семью. Однако Вадим слишком легко на нее повелся.

«Да уж», – пробормотал я, вспомнив их совместное джакузи на второй день нашего путешествия.

А главное, Настя Сухарова видела своими глазами, как у ее мужа со Стеллой завязывается роман, и не обращала на парочку ни малейшего внимания. Казалось, ей все равно и она совершенно равнодушна к супругу и его поведению.

Тогда Стелла решила изменить тактику…

– И сбросила на Вадима валун, – перебил я.

– Мы же договорились, – нахмурилась Леся. – Я просто передаю тебе ее слова. Не оценивая и не критикуя. Воспринимай меня в данном случае как аудиоплеер.

– Весьма прехорошенький, надо отметить! – воскликнул я. – Компактный, эффектный дизайн, симпатичные обводы!..

– Ваня, не надо повторять то, что мы с тобой уже проехали, – строго молвила девушка.

– О да, прости. Продолжай.

Итак, не видя толка в соблазнении Вадима, Стелла свернула их начинавшийся роман. И решила действовать иначе, жестче. Придумала отыскать здесь, в Лапландии, подходящего исполнителя – благо на курорте русских братков имелось в избытке. И она нашла того самого Володьку. Как ни противно было с ним общаться, пыталась договориться, чтобы он искалечил Вадима. Первые переговоры с ним она вела тридцать первого. А потом, во второй раз, второго января, в тот день, когда Сухарова убили. Убила не она и не ее «исполнитель». Их опередили…

– А может, – перебил я, – это все-таки была она? Когда поняла, что бритолобый не будет делать за нее грязную работу? Володька говорит, что высадил ее на бензоколонке в половине третьего. Она вполне могла вернуться в коттедж и успеть зарезать Сухарова…

– Может, и могла, – развела руками Леся. – Но улик против нее нет. А держится Стелла уверенно.

– Улик нет, а мотив – есть, – настаивал я. – И нет алиби. И вообще она много врет.

Девушка не успела ответить. У нее зазвонил телефон. Сыщица взяла трубку.

– Да, это я… – ответила она и переспросила: – Прямо сейчас? Ну, хорошо… – Я глядел на Лесю и терялся в догадках, кто же ей звонит. А она тем временем продолжала: – Диктуйте адрес… А можно я приеду с Иваном – это мой партнер?..

А когда положила трубку, сказала:

– Нас с тобой просит подъехать к нему в гостиницу Кирилл Боков. Сказал, что для серьезного разговора.

…Через полчаса мы оказались в городке. Боков проживал в гостинице «Хуло Поро», или «Безумный олень», в который мы ходили на дискотеку.

Обитал дипломат в крошечном одноместном номере. Впрочем, ничто человеческое Бокову оказалось не чуждо. В узеньком коридорчике теснились горные лыжи, палки, ботинки. Значит, во время, свободное от взаимодействия с финским следствием, представитель посольства радостно скользил по заснеженным склонам.

– Извините за инвентарь. С тех пор, как на курорте появилось столько русских, – посетовал Боков, – администрация отеля не советует оставлять без присмотра свое обмундирование. Проходите, присаживайтесь. Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – ответила за нас обоих Леся.

Дипломат усадил меня на стул, а Лесю – в кресло прямо против окна. Сам он угнездился на кровати – в тени. Похоже, рассадка подозреваемых лицом к свету у него в крови. А может, я наговариваю? Он в жизни никого не вербовал, не допрашивал, а лицом к окну нас усадил случайно? Тем паче свет, что струил на нас лапландский полдень, был не ахти каким ярким.

В окно мы хорошо видели гору. По ней, каплями по стеклу, скользили вниз лыжники.

– Ходят слухи, – начал посольский, – что из расположения вашего лагеря бесследно исчез господин… как его… – Он защелкал пальцами, кажется, ожидая, что кто-то из нас ему подскажет, но мы промолчали, и тогда Боков справился со своею памятью сам: —… господин Родион Сыромятский?

Ни я, ни Леся не ответили. У меня по жизни имелось стойкое убеждение: чем меньше откровенничаешь с субчиками, подобными Бокову, тем лучше. Он казался представителем той породы людей, которые каждое сказанное слово могут использовать против вас.

– Вы не в курсе, где он и что с ним стряслось? – как бы между прочим поинтересовался посольский.

– Понятия не имею, – тряхнула головой Леся.

– Я тоже.

– Знаете, – начал Кирилл, – я хотел бы кое-что рассказать вам… Тем более что вы, кажется, ведете своего рода любительское расследование убийства… Видите ли, я охотно допускаю, что в нем замешан как раз гражданин Сыромятский… И его стремительное бегство эту версию только подтверждает… Вы собрали против него улики? Определили его мотивы? Есть ли у него алиби?

Мы с Лесей переглянулись. Она решительно ответила:

– Алиби у него нет. Но и мотива убивать – тоже. Как и улик против него.

– Улик нет – или вы их пока просто не нашли?

– Не нашли, – твердо молвила Леся. – А может, их вообще не существует. А почему вас так интересует Сыромятский?

– Понимаете ли, друзья мои! – с плохо скрываемым торжеством воскликнул Боков. – Сегодня Интерпол объявил вашего Родиона в международный розыск.

Посольский внимательно осмотрел нас обоих, словно желая проверить, какой эффект произвели его слова. На меня, что скрывать, – сильное.

– Но! – продолжил посольский, воздев указательный палец. – Сыромятского ищут не за убийство Сухарова. Пока не за убийство.

– А за что? – вырвалось у меня.

– Хороший вопрос! Не знаю, имею ли право я отвечать…

– А это что – совершенно секретно? – невинно спросил я. – Может, чтобы узнать, мне стоит просто зайти на сайт Интерпола?

Боков улыбнулся, словно отдавая должное моему вопросу, и молвил:

– Родион Сыромятский имеет тесные и плотные связи с организованной российской преступностью. С той ее частью, что занимается наркотрафиком.

Боков исподволь отсмотрел нашу реакцию, а затем продолжил:

– Он является своего рода эмиссаром и одновременно мозговым трестом одной из преступных группировок, занимающейся поставкой из стран Азии, транзитом через Россию, наркотических веществ в Европу. И есть основания думать, что именно здесь, в Финляндии, он осуществлял встречи со своими заграничными контактами. Возможно, совершенствовал старые или разрабатывал новые каналы переброски наркотиков на Запад…

Я мгновенно вспомнил людей, с которыми видел Родиона. Странный финн в баре в гостинице в Оулу… Носатый Панайот, с которым они прохаживались у нижней станции гондолы… Еще один господинчик в новогоднюю ночь… Наверно, то были действительно контакты…

– Сыромятский прекрасно образован, – продолжал атташе, – у него за плечами МГИМО, не больше, не меньше. Он знает множество языков – то ли шесть, то ли восемь. Великолепные мозги – он настолько сильный логистик, что за него, как за начальника отдела перевозок, передрались бы самые крупные корпорации. Но Сыромятский, увы, поставил свой ум и талант на службу наркомафии… Я вам расскажу одну вещь, только при условии, что она не покинет пределы этой комнаты, – хорошо, ребята?..

Меня передернуло. Терпеть не могу, когда меня называют (в числе других) «ребятами».

– Нам что, расписку о неразглашении писать? – улыбнулась Леся.

– Нет, я доверяю вашему слову – да и вообще вам доверяю, обоим… – Боков обвел нас открытым взором единомышленника. – Итак, у нас на Родине Сыромятский находится в оперативной разработке соответствующих органов. И за ним велось – причем даже здесь, в Финляндии – негласное наблюдение…

Мы с Лесей непроизвольно обменялись взглядами. Так вот откуда взялось прослушивающее устройство в коттедже! Действительно, оно предназначалось для Родиона. Что ж, чего-то подобного я и ожидал.

Наши косые взгляды не остались незамеченными Боковым, и он оборвал рассказ. Но тут Леся подалась к нему:

– И что же ваша наружка? Что она обнаружила? Убивал Сыромятский Вадима – или нет? И чем он вообще занимался днем второго января?

– Честно скажу, – развел руками дипломат, – никаких конкретных улик, связывающих Сыромятского именно с убийством, нам также обнаружить пока не удалось. А второго января – но это строго между нами! – ему удалось попросту уйти из-под наружного наблюдения, и чем он занимался в тот день, неизвестно. Он ведь хитер, как дьявол, а возможности оперативного наблюдения в иной, суверенной стране, у наших служб, как вы понимаете, сильно ограничены…

– Наружка провалилась. А подслушка? – невинным голоском поинтересовалась Леся.

Боков тяжело взглянул на нее.