Эхо войны - Дем Михайлов

— Бисмиллях — суеверно выдохнул проводник — Бисмиллях. На все воля Аллаха.

— Бисмиллях — искренне повторил я.

Нам надо вернуться живыми. Обидно сгинуть в песках после того как выполнил задуманное. Но чаще всего именно так и случается — беда становится твоим спутником не тогда когда покидаешь ты дом, а когда ступаешь на дорогу ведущую к дому.

Я не ошибся — когда через полчаса обозначенные Борисом как крайний срок машины взревели моторами и начали разворачиваться, вставать в походный порядок, я окончательно убедился, что из-под земли русские лично для себя достали лишь три очень-очень тяжелых ящика. Это и было их целью.

Нет, они пополнили, конечно, боезапас — особенно радовались чужаки восполнению пулеметных патронов, которых они натаскали в грузовик как можно больше. Не забыли русские про гранаты и патроны к автоматам. Сменные части к самому оружию. Несколько, всего несколько единиц оружия.

Но это уже другое — это не больше чем водопой. Русские иссохли за время путешествия, вот они и пополнили запасы «влаги». Это не цель.

Три ящика….

Три тяжелых ящика, каждый размером в гроб.

Ради них они проделали такой долгий-долгий путь….

Заняв свое место рядом с вдоволь «напившимся» и «наевшимся» пулеметом, я задумчиво смотрел на удаляющуюся Шайтан-скалу, под которой скрывался древний тайник с оружием и чем-то таинственным. Что это за место такое? Кто сделал под землей хранилище?

У меня не было ответов….

Поэтому я развернулся на сто восемьдесят градусов и начал смотреть вперед — туда, где за песками лежал наш далекий дом.

Из пулеметного гнезда показалась Инга, уселась рядом, протянула мне что-то вроде небольшой продолговатой лепешки — я уже знал, что эта штука съедобна и называется галетой. Но отрицательно качнул головой и показал зажатую в ладони дергающуюся ящерицу. Инга поморщилась, вздохнула, и, отвернувшись, принялась грызть галету, стараясь не смотреть, как я запихиваю в рот протестующе дергающуюся рептилию.

— Лучше бы галетой похрустел!

— Ну нет…. Ящерица лучше.

— Каждому свое. Слышал, что твои сказали про ящики?

— Мои? Я один.

— Ну люди Бессадулина.

— Не слышал.

— Ты не поверишь. Многие решили, что мы вскрыли тайную могилу. И вытащили из них гробы с останками Ленина, Сталина и Тамерлана. И что вскоре вновь начнется страшная война…. А оружие найденное в могиле было оставлено там для того, чтобы все трое великих некогда человека в посмертном мире могли постоять за себя.

— Бред.

— Согласна. А ты как думаешь? Про ящики?

— Никак не думаю — ответил я и перекусил торчащий изо рта хвост ящерицы, бьющий меня по губам и щекочущий подбородок.

— Ты как всегда — холодная скала под палящим солнцем, да, Битум?

— Нет — я взглянул в глаза смутившейся отчего-то и вновь отвернувшейся девушки, принявшейся утирать рот тыльной стороной ладонью — Я не скала. Я простой охотник. Ты тоже должна думать не о ящиках. Они никуда не денутся, думаешь ты о них или нет.

— А о чем я должна думать?

— О Яме — ответил я — Мы возвращаемся тем же путем. Помнишь рисунки на скале? Помнишь тот рев? А вооруженных людей в машинах заметивших нас и уже передавших весть о чужих на их землях? Мы идем прямо на них. И на этот раз они будут нас ждать. Вот о чем мы должны думать, если хотим пережить сегодняшний день. Ты хорошо стреляешь в сумерках? Мы окажемся там к вечеру….

— Мы пройдем — убежденно произнесла Инга — Обязательно пройдем!

— Просто пройти могут и не дать — вздохнул я, доставая из кармашка на куртке метательный нож и осматривая его лезвие.

— Значит прорвемся.

— Прорвемся — повторил я — Что ж, может и прорвемся. Инга, спустись вниз, Борис ты нравишься куда больше чем я, скажи главному — пусть поторопится сам и поторопит других. Нам нельзя приходить к Яме в темное время. Только при свете солнца, если он не хочет умереть. Поэтому либо пусть машины идут быстрее, либо же давайте остановимся на ночлег, а в дорогу выйдем ранним-ранним утром. Так будет лучше для всех….

Чуть подумав, Инга кивнула и скрылась внутри кузова.

Прошла минута…. Другая….

Перегруженный грузовик злобно взревел двигателем, поддал ходу, начал догонять стонущий школьный автобус. Что ж, ответ от Бориса получен — мы не будем останавливаться на ночлег. Мы пойдем быстрее….

Глава десятая

Тот рокот грозный вестник горя…

До самой Ямы мы шли спокойно и уверенно.

Так вышагивает гордый крепкорогий баран, презрительно поглядывающий на всех и недовольно морщащий губы, не подозревая, что идет он прямо в руки к мяснику уже наточившему нож и подготовившему крюк для подвешивания мясной туши.

С ролью барана мы справились просто отлично.

Сначала легковая машина перевалила через взгорок и начала спускаться в долину, начинающуюся огромной язвой заброшенного карьера и бугристыми вздутиями отвалов. За ним последовал автобус. А потом и грузовик опустил нос по склону и покатился вниз, облегченно охая мотором.

В этот момент я тихо и буднично произнес на ухо вздрогнувшей Инги разморенной весенним солнцем:

— Тревога.

— Что?

— Тревога. Стреляй вон туда, прямо сейчас — я указал рукой на валяющуюся в стороне от дороги ржавую железяку некогда бывшей дверцей от какой-то колесной техники.

— Битум, ты чего? Это же ржавое старье валяющееся в пыли….

— В прошлый раз железяки там не было! И куста того высокого не было! За день вырос что ли?! — уже в голос рявкнул я, досадуя на заторможенность Инги — Стреляй! Патрона жалко?! Э-э-эй! Тревога! Тревога! Тревога! — упав на живот, я засунул голову в кузов грузовика и закричал — Тревога! Сейчас нападут!

Д-дах!

Инга меня послушалась. Выстрелила. Считай что в упор из мощной снайперской винтовки. Я вскинулся достаточно быстро, чтобы увидеть свежую дыру в старом ржавом металле на подлетающей в воздух искореженной дверце и рванувшееся из-под нее окровавленное и почти нагое человеческое тело. Шум двигателей на секунду был перекрыт истошным криком боли, выскочивший из укрытия раненый дикарь закрутился на месте, быстро теряя остатки сил.

Д-дах!

Следующим выстрелом девушка угодила в центр высокого пышного куста, что никак не мог вырасти за прошедший день. И снова брызжущая кровь, сдавленный хрипящий крик, вылетевший из-за куста мужик держащийся руками за простреленный живот. Д-дах! Враг падает, бороздит пальцами песок и затихает.

— Куда бить, Битум?! — крик Инги заставил меня крутнуться на месте словно в танце дервиша и указать на еще одно место — мусорную кучу из ржавых консервных банок, стеклянных и пластиковых бутылок, сухих веточек и целлофановых разноцветных пакетов, трепещущих на пустынном ветру.

Д-дах!

Хлещущий выстрел выглядит как удар бога…. — мусорная куча подлетает вверх целиком, она оказалась хитроумно сделанной накидкой на сетчатой основе из проволоки. Под ней скрывался вооруженный висящей на теле веревкой с десятком заполненных какой-то жидкостью бутылок совсем молодой парень с искаженным от боли лицом, с развороченным пулей правым плечом. Он роняет зажатую в правой руке бутылку, та разбивается в осколки, жидкость плещет на землю и ноги парня. Крича, он сдирает с веревки бутылку, в другой руке внезапно зажигается огонь — зажигалка? Спичка?

Д-дах! Рука с зажигалкой бессильно опускается, горящий огонек летит к земле. Вспыхнувшее вдруг пламя заставляет дважды раненого воина пуститься в безумный танец посвященный огню, что жадно лижет его ноги до самых бедер. Он падает, пытается засыпать горящие ноги песком, но забывает, что на его груди и животе висят стеклянные бутылки, одна из которых ударяется о землю и разбивается. Новая вспышка огня полностью закрывает его ноги и низ живота. Он вновь вскакивает и с жалобным криком бежит куда-то прочь, в пески, то и дело подпрыгивая, взбрыкивая пылающими ступнями, хлопая себя по бокам руками, будто собираясь взлететь,… за ним тянется черный чадный дым.

Несущий грузовик оставляет умирающего жуткой смертью человека позади. Через пулеметное гнездо на крышу кузова один за другим выбираются два бойца, тут же падают на живот, наводят дула автоматов в разные стороны — по бокам грузовика. Они ищут цель и вскоре находят — впавшие в панику враги начинают покидать убежища раскиданные вдоль дороги. Местные обитатели бегут прочь, под крутым углом уходя от дороги, подставляя спины под выстрелы.

Инга на этот раз не стреляет, предпочтя перезарядить винтовку. Однако все три наши машины изрыгают частый автоматный и пистолетный огонь, люди противника один за другим падают, трясутся в агонии и быстро затихают. Из их тел хлещет ярко-красная кровь отчетливо заметная на сером и желтом фоне местных песков. От крови песок темнеет, становится багровым на какое-то время, становясь похожим на оставленные нами позади пески и полностью оправдывая свое название Кызылкум….