Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В истории чекана советских монет 1953 год знаменит тем, что «вдруг» обнаруживается большой корпус пробных монет абсолютно нового дизайна с расширенным спектром номиналов. В самом авторитетном справочнике по пробным монетам опубликовано 146 образцов этой пробной серии![350]
Быстро подготовить такое количество вариантов чекана нельзя. Для этого требуются многие месяцы работы монетного двора – художников, гравёров, технологов. Я советовался с наиболее авторитетными нумизматами, специально занимавшимися чеканом пробных монет 1953 года советского периода – А. И. Федориным, С. П. Акаевым и Е. В. Юровым. Они, в свою очередь, в своё время активно общались с патриархом отечественной нумизматики советского периода Д. И. Андреевым, владевшим большим количеством этих пробных монет. Но никаких разумных объяснений столь масштабной подготовки к денежной реформе именно в это время, спустя всего 5 лет после успешной реформы 1947 года, решившей накопившиеся за время войны проблемы денежного оборота, не нашлось.
Роскошный дизайн, неожиданно крупный для 1953 года номинал, всё это говорит о том, что готовился очередной «подарок трудовому народу». Подарок в честь успешной чистки партии (теперь в обновлённом облике КПСС) и государства от сионистской паутины и «выкорчёвки» чуждых и враждебных нам корешков и побегов «космополитического элемента» из социальной почвы коммунистического строительства.
Вот как выглядел один из этих образцов:
09.16. Реверс полтинника 1953 года[351]
09.17. Аверс полтинника 1953 года[352]
Предыдущий всплеск пробных чеканок такого же масштаба был только в 1941 году – 32 образца.[353] И это далеко не полный перечень. Вне его, в Головном хранилище Центрального Банка России обнаружились столь же амбициозные нумизматические раритеты. Такие, например, как серебряный полтинник:[354]
09.18. Серебряный полтинник 1941 года.[355]
Как видим, идея дизайна аверса монет 1953 года повторяет идею дизайна 1941 года. Монета 1941 года – это «эвереттическая ость» ветвления истории «по Суворову» – подарок «трудовому народу» в честь успеха марша нашей танковой лавины до Ла-Манша.
Дополнительным подтверждением этой догадки является и тот факт, что до 2016 года ни советский Госбанк, ни Банк РФ ничего не сообщали об этой монете и её изображение даже в специальной нумизматической литературе не публиковалось. Такая секретность свидетельствует о связи проекта чеканки монеты с некоей государственной тайной.
И ещё одно важное замечание. Это была действительно пробная монета для оценки общего впечатления от дизайна. Главным секретом этой монеты был предполагаемый год её тиражного чекана. Ведь в таком виде она не могла пойти в тираж, поскольку на гербе было изображено только 11 лент-перевязей, а после успеха танкового броска число перевязей должно было возрасти существенно. Сколько именно новых республик должно было появиться, конечно, заранее было неизвестно. Эскиз этого штемпеля создавался не позднее начала 1940 года. Скорее всего – в 1939, перед началом финской кампании. Реально в 1940 году лент-перевязей стало уже 16. Добавились Карело-Финская, Молдавская, Латышская, Латвийская и Эстонская республики.
Стало ясно, что по итогам «марша танковой лавины» герб страны изменится и лент-перевязей будет ещё больше. И даже, если лент станет так много, что уместить их на поле аверса станет технически невозможно, может быть, общий вид герба существенно изменится.
И в работе 1940 года герб вообще перестали изображать на пробных образцах. Оставили только название страны и главные символы – большую звезду (Красная Армия, творец нового герба), и Серп и Молот (армия-то, «рабоче-крестьянская»):
09.19. Пробный полтинник 1941 года (рабочий вариант 1940 года?).[356]
Ну, и серебро на «промежуточные варианты», вряд ли демонстрируемые «верхам», тратить не обязательно, можно обойтись мельхиором. А рабочий штемпель монеты в 1941 году мог быть изготовлен только по итогам военной и последующей за ней политической кампании этого года.
Но что любопытно – тогда, когда в 1939 году начиналась разработка эскиза этой монеты, о конкретных оценках срока окончания этой компании художники, гравёры и чеканщики на монетном дворе узнали раньше, чем члены ЦК ВКП(б) и большинство наркомов.
Узнали, но, конечно, не осознали сверхоптимизм товарища Сталина и руководства страны:
«Запуск в производство новой монеты, судя по свидетельствам, запланированный на лето 1941 года, не состоялся…»,[357]
Конкретика сверхоптимзма (и большая государственная тайна!) запечатлена на серебре реверса полтинника: 1941 год. И это является одним из доказательств того, что уже сразу после подписания пакта Молотова-Риббентропа именно на этот год был намечен решающий «освободительный поход».
Обе ости эвереттических ветвлений – и «марш до Ла-Манша», и «победа над сионизмом» – оказались настолько тонкими, что сегодняшняя оценка вероятности их реализации в точках ветвлений 1941 и 1953 годов колеблется «околоноля» ☺.[358]
«У нас» их оборвали нападение Германии на СССР и смерть Сталина. Но, как видим, следы ветвлений, в которых эти ости образовались, сохранились и «у нас» в виде описанных нумизматических раритетов…
От «после Сталина» до Путина
Вернёмся в нашу историческую ветвь. В ней оставшиеся в живых после прекращения «дела врачей» были реабилитированы.
Любопытно отметить, что после реабилитации В. Н. Виноградов продолжил врачебную деятельность и среди многих пациентов лечил жену Главного конструктора советской атомной бомбы акад. Ю. Б. Харитона. Вот что пишет об этом сам Юлий Борисович:
«…более 10 лет, до 1956 г., её мучила тяжелейшая язва двенадцатиперстной кишки, которую очень долго не диагностировали. Наконец…узнали, что есть такое медицинское светило – Владимир Никитович Виноградов (один из попавших в процесс «врачей-убийц» 1953 г. и затем реабилитированных). Муся записалась на прием, пришла, стала вынимать из сумочки анализы, историю болезни. Виноградов сказал: «Не надо этого. Дайте я на вас посмотрю и скажите, что вы чувствуете». Рассказала. Он поглядел внимательно на лицо. «У вас, милочка, язва двенадцатиперстной кишки». «Профессор, как же это мне столько лет говорили, что это всё нервы». «Лечиться, милочка, надо у хороших врачей». С тех пор мы старались следовать этому правилу».[359]
Думаю, что при написании своего письма в ГРУ Жорж Абрамович не знал всех этих «деталей» следствия. Но общая картина была ему ясна.
Самым важным, по моему мнению, в истории этого письма является то, почему при первой публикации этого документа В. Лотой в книге, которую Жорж Абрамович редактировал, он согласился с автором в лукавой оценке
