Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подробный и обстоятельный анализ вопроса о подготовке депортации евреев с выводом о том, что это миф, проделан в монографии Г. В. Костырченко «Тайная политика Сталина».[314] Это серьёзная профессиональная работа, в которой автор описывает ту ветвь альтерверса, в которой подготовка депортации евреев действительно миф.
И полученный в её итоге вывод для описанной Г. В. Костырченко ветви альтерверса вполне обоснован. Но это, к сожалению, не «наша», а другая ветвь.
Профессиональная «дотошность» подхода Г. В. Костырченко к анализу событий в описываемой им исторической действительности видна хотя бы из того, что он использует при анализе и факты, приводимые доктором исторических наук Этингером, который в своей книге «Это невозможно забыть…» писал:
«Н. А. Булганин, выйдя на пенсию, любил после изрядного возлияния поведать своим собеседникам, разумеется, «по большому секрету» о том, как Сталин поручал ему подготовку и осуществление депортации евреев».[315]
Но ироническая оценка Г. В. Костырченко обстоятельств появления этих свидетельств Н. А. Булганина (мол, чего не бывает говорено «после изрядного возлияния»!) отнюдь не перечёркивает исторической значимости свидетельств Булганина.
С эвереттической точки зрения факт, приводимый Этингером – это и есть точка касания, склейки, «благополучной ветви», исследуемой Костырченко, с нашей, «трагической ветвью», подробно описанной, например, в монографии Ф. М. Лясса «Последний политический процесс Сталина или несостоявшийся юдоцид».[316]
И не менее обоснованным, чем в монографии Г. В. Костырченко, выводом Ф. М. Лясса является утверждение, что подготовка масштабной депортации – страшная реальность описанной им нашей ветви альтерверса.
«Классические историки», сравнивая эти работы и их выводы, ищут малейшие изъяны в аргументациях авторов, принимают одни и отрицают другие приводимые ими факты, и, в конце концов, принимают сторону одного или другого историка.
С эвереттической точки зрения именно обстоятельность и обоснованность обеих работ свидетельствуют о том, что они описывают суперпозицию двух исторических действительностей 1953 года.
В начале 1953 года суперпозиция оказалась в критически неустойчивом состоянии. Сам Сталин заколебался, о чём свидетельствует история с замыслом «письма хороших евреев». Возможных исходов распада этой суперпозиции было два. И оба породили свои действительности. Но мы попали в ту, где новый холокост не состоялся, хотя были «на волосок» от него.
Для меня весомейшим аргументом в пользу этого является именно письмо Коваля в ГРУ от 7–10 марта 1953 года.
09.12. Фрагмент черновика письма Ж. А. Коваля в ГРУ, март 1953 г.[317]
«От меня не скрывали, что трудность оформления меня на работу возникают из-за «анкетных данных»»
Здесь Жорж Абрамович тоже использует весьма примечательный эвфемизм – «анкетные данные». Но не для того, чтобы скрыть свою мысль. Наоборот, он её выделял, поскольку в то время эвфемизм «анкетные данные» однозначно означал – «еврейская национальность».
Судя по всему, ждать было уже нельзя ни дня – Жорж Абрамович мог узнать об этом «по своим каналам» у знакомых бывших сослуживцев по ГРУ. Вот похоронят вождя – и начнётся!.. А то, что такие знакомые у него были – несомненно. И у Жоржа Абрамовича был только один – и то весьма рискованный! – выход: обратиться напрямую к руководству ГРУ.
Поэтому в конце письма – почти прямая просьба о «физической защите»:
09.13. Фрагмент черновика письма Ж. А. Коваля в ГРУ, март 1953 г.[318]
«… убедительно прошу Вас вызвать меня лично. Связаться со мной можно по прежнему через мою жену Иванову Л. А. по телефону В-1–34–40.
Жду Вашего ответа.»
Отметим, что эта «приписка» в письме никак не связана с основной просьбой – переговорить с министром Столетовым о предоставлении работы. Для выполнения этой просьбы никакой необходимости в вызове Жоржа в ГРУ не было.
Но именно «личный вызов» в закрытое для толпы учреждение ГРУ мог спасти от ужаса бытового погрома. И совершенно не случайно в тексте не был просто указан номер телефона, а было сказано, что связаться с ним можно через жену с указанием её фамилии и инициалов. Чуткий и догадливый адресат должен был понять, что просьба о вызове должна быть оформлена на два лица…
Передача этого письма производилась через какого-то очень доверенного человека (скорее всего – именно через «генерала-куратора») и была рассчитана на то, что руководство ГРУ как-то свяжется с всесильным в этот момент Л. П. Берией, а тот, в свою очередь, вспомнит о Ковале-Дельмаре, его вкладе в Атомный проект и их беседе в 1949 году. Просьба о работе – это декоративное «прикрытие» истинной просьбы: сохранить жизнь…
Мне очень хотелось узнать что-то конкретное об этом «генерале-кураторе», в страшные мартовские дни 1953 года пошедшего на действия – организацию канала связи отставника-еврея с руководством ГРУ – которые лично для него грозили крупными неприятностями, если бы не произошёл «бериевский откат» от сталинского сценария депортации. Долгое время все мои усилия были безрезультатными, однако, после выхода первого издания этой книги некоторые из ветеранов ГРУ подключились к этой работе и один из них указал мне на источник, в котором нашлись нужные сведения. Этот источник – энциклопедический труд военного историка В. М. Лурье об адмиралах и генералах военно-морского флота.
В книге Лурье оказалась биография генерал-майора авиации Малинова Константина Павловича, иллюстрированная портретом – той самой фотографией, которая хранится в ДСАЖАК.[319]
Константин Павлович оказался боевым лётчиком времён Великой Отечественной войны, воевавшим в составе авиации Черноморского Флота. Из его наградного листа:
«За время участия в Отечественной войне с 22 июня 1941 года проявил себя как смелый летчик-истребитель и хороший командир. В боевых действиях с немецкими захватчиками лично сбил 5 самолетов противника и один в паре, за что награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны 1-й ст.»[320]
Но каким образом он был связан с ГРУ и семьёй Ковалей?
Из биографической справки Лурье следует, что он никогда не служил в военной разведке, но занимаемые им посты (к 1953 году – Командующий ПВО, зам. командующего ВВС 8-го ВМФ) предполагают достаточно тесные служебные контакты с ГРУ ГШ. А в рассматриваемое время (1952–1953 годы) Константин Павлович жил в Москве и являлся слушателем авиационного отделения военно-морского факультета ВВА им. К. Е. Ворошилова (Академия Генерального штаба). И в это время служебные контакты уже генерала К. П. Малинова (звание присвоено 03.11.1951) вполне могли обогатиться и личными связями.
Что касается его связи с семьёй
