Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

Моя жизнь сложилась таким образом, что по приезде в Советский Союз я в скором времени поступил на учебу в Менделеевский институт, по окончании которого в 1939 году почти тотчас же был призван в Армию и зачислен на службу к Вам. После демобилизации в 1949 году я опять учился (уже в аспирантуре) до октября 1952 г. Я нигде не успел поработать. Десятилетняя служба у Вас – «белое пятно» в моей биографии; ведь о характере службы в армии я не имею права никому говорить. Только Вам известно на каком трудном и ответственном участке мне было доверено служить и что я честно служил на нем. Некоторым может даже показаться странным, что человек с высшим образованием послужил 10 лет в Армии в звании рядового.* Поэтому и потому, что моя военная служба проходила в таких особых условиях, я думаю, что имею право обратиться к Вам за помощью и теперь, через несколько лет после ухода от Вас. Надеюсь, что Вы мне не откажете.

Конкретно, моя просьба заключается в следующем: я прошу Вас переговорить обо мне с министром высшего образования, т. Столетовым, т. к. думаю, что для предоставления мне работы потребуется его личное вмешательство. В частности, проф Н. М. Жаворонков, директор Менделеевского института, сказал мне, что, если министр позвонил бы ему, он нашел бы место для меня. Не объязательно там, но думаю, что министр нашел бы место, где я смог бы применить знания, приобретенные в институте и в аспирантуре

Убедительно прошу Вас вызвать меня лично. Связаться со мной можно по прежнему через мою жену Иванову Л. А. по телефону В-1–34–40.

Жду Вашего ответа.

Коваль Ж. А., Москва 17, Б. Ордынка л 14, кВ 1.

*Между тем, если бы эти 10 лет я работал или служил в Советской Армии, как все, то я имел бы определенный трудовой стаж или боевой опыт, которые характеризовали бы меня. При приеме меня на работу обо мне не судили бы только как о выходце из США».[287]

Вопреки распространённому в биографических публикациях о Ковале мнению, основанному на первой документально-биографической книге о нём, это обращение в ГРУ состоялось не после «около года» безуспешных поисков работы как сказано в книге В. Лоты[288], а всего через две недели после получения извещения отдела кадров МХТИ об увольнении с должности младшего научного сотрудника МХТИ им. Д. И. Менделеева:

09.06. Лист 3 Трудовой книжки Ж. А. Коваля. Запись № 3 от 23 февраля 1953 года: «Освобождён от занимаемой должности по сокращению штатов», Приказ № 110 от 9 февраля 1953 г.[289]

Так что длительными страданиями «безработного» объяснить это обращение никак нельзя. Такая мотивировка скорее свидетельствует о попытке скрыть «правдоподобными причинами» истинные мотивы обращения Жоржа Абрамовича к ГРУ.

В каких условиях писалось это письмо? 4 марта объявлено о болезни И. В. Сталина. 6 марта – о его смерти. 6–9 марта – прощание в Колонном зале Дома Союзов. 9 марта – похороны. И именно в эти дни Коваль пишет свое письмо. Его черновик датирован 7 марта, днём, когда тело Сталина ещё не погребено (исправлено на 10 марта – вероятно, для чистовика), а Москва затихла в глубоком трауре:

09.07. Автограф даты письма Ж. А. Коваля в ГРУ в 1953 г.[290]

Вариант написания «10» марта с исправлением на «17» марта исключается в связи с тем, что реакция ГРУ на это письмо последовала уже 16 марта.[291]

Что же на самом деле настолько страшило Жоржа Абрамовича в эти дни, что он написал письмо о помощи в ГРУ, из которого был уволен почти 5 лет назад и никаких «официальных связей» с этой организацией в течение всех этих лет не поддерживал?

А были ли у него «неофициальные связи» с ГРУ? И если да, то для каких целей они использовались? Свидетельствует об этом проф. РХТУ им. Д. И. Менделеева А. И. Родионов.

В 1951 году научный руководитель его дипломной работы проф. И. Н. Кузьминных подключил дипломника А. И. Родионова к работе своего аспиранта Ж. А. Коваля, ставшего практическим руководителем дипломной работы.

А.И. Родионов в то время – 26-летний фронтовик с богатым жизненным опытом. Он быстро нашёл общий язык со своим новым руководителем, и между ними установились дружеские отношения – шахматы, футбол, «товарищеские посиделки»…

09.08. Проф. РХТУ им. Д. И. Менделеева А. И. Родионов и Т. В. Томашевич, директор «Музейно-выставочного центра им. В. И. Клипеля» Смидовичского муниципального района ЕАО.[292]

И вот что вспоминает Анатолий Иванович:

«Сам он НИЧЕГО не рассказывал. И даже когда, бывало, за игрой, я или Афанасий <А.И. Малахов, тогда аспирант – Ю. Л. >, спрашивали его: «Ну, уж сколько времени прошло… Расскажи, где ты был? Что там делал?..», он всегда молчал. А слухи всякие ходили: то, что разведчик – понятно. А ведь ещё все знали, что родился в штате Айова, в Америке… Так вот, из-за того, что он знал язык, что его родина – Америка, мы считали, что он и был в Америке! А вот чем он там занимался – мы не знали. И даже Глеб Николаевич Макаров – а они учились вместе с Жоржем Абрамовичем! – когда мы его спрашивали, говорил, что ничего не знает. Правда, он говорил Глебу Николаевичу, или мне – сейчас уже не помню, что если случаются трудные, непредвиденные обстоятельства, у него есть какой-то куратор – генерал, которому он может звонить. Но только в случаях экстренных!» <выделнено мной мой – Ю. Л.>.[293]

Эта информация Анатолия Ивановича нашла удивительное подтверждение в ДСАЖАК. В домашнем архиве Жоржа есть загадочная фотография генерала:

09.09. «Солдат Костя».[294]

На обороте фотографии есть дарственная надпись:

09.10. Оборотная сторона фотографии «солдата Кости».[295]

В этой дарственной надписи можно увидеть скрытый намёк – «солдат Костя» дарит фотографию «солдату Жоржу», считая его равным себе по званию. Дата – декабрь 1953 года – как раз соответствует времени возможных контактов в «экстренных случаях», о которых вспоминает А. И. Родионов.

А что считать «экстренными случаями»? Вот, например, ситуация, которая могла привести к срыву диссертационной