Сыновья - Николай Чергинец

— Американцы — не мусульмане, мы пока пользуемся их помощью, не больше. Когда мы станем у власти, то посмотрим, что делать с ними. Ты должен понять: ты в наших руках и никакие международные организации решить твою судьбу без нас не могут. Если мы захотим, то ты живьем сгниешь в наших ямах и твои русские ничего не узнают об этом. Если же ты согласишься работать с нами, то станешь богатым человеком и сможешь уехать в любую, какую захочешь, страну. Денег у тебя будет столько, сколько потребуется до конца твоих дней.

— Можете меня хоть резать на куски, но ничего не дождетесь. Я требую, чтобы меня передали посольству Советского Союза или, в крайнем случае, чтобы предоставили мне возможность встретиться с представителями пакистанских властей.

— А с нами ты не хочешь говорить? — еле сдерживаясь, спросил мужчина.

— Вы же не хозяева этой страны и не являетесь ее представителями.

— Нет, неверный, нет, шакал! В твоей душе живет шайтан! — выкрикнул мужчина. — Ты пожалеешь, что не послушался голоса разума. Здесь мы — хозяева, и не рассчитывай на то, что тебя будут выслушивать пакистанцы. Как мы захотим, так и будет. И ты сдохнешь, как собака! Никто никогда не узнает, где ты и что с тобой случилось!

Они оба ушли. Леонов остался один. На душе была невыносимая тоска. Пытаясь подавить ее, Антон заставлял себя думать о чем-то другом. Он уже в который раз оглядывал стены, отыскивая хоть бы какой-нибудь гвоздь. Для него мысль о самоубийстве казалась естественной: он искал смерти. Антон решил подняться, взгляд его остановился на оконной решетке. Но тут за дверями снова послышался шум: вошли два охранника с автоматами. Жестами приказали выходить.

Антон вышел во двор и увидел, как к небольшому автофургону подводят Николаева. Грубо подталкивая, заставили его влезть вовнутрь. Затем к машине подвели и Леонова. Он влез через узкую дверь в металлическую будку. Дверь захлопнулась, и машина сразу же тронулась. Николаев помог Леонову сесть на грязный железный пол. Оба, обрадованные встречей, не обращая внимания на сильную тряску, рассказали друг другу, что произошло, как их разлучили.

— Теперь ясно, почему они нас держали раздельно,— громко говорил Николаев. — Они решили нас обрабатывать по одному. Хрен им с редькой!

Машина все время подпрыгивала на ухабах. Антон почувствовал себя плохо. Он перестал разговаривать и молча переносил боль. К счастью, ехали они недолго. Вскоре машина остановилась. Дверь фургона открылась, и парни оказались в большом дворе, где было много одноэтажных и двухэтажных зданий. Двор был обнесен высоким глинобитным дувалом, в котором имелись большие глухие деревянные ворота. Во дворе сновало много вооруженных людей в национальной одежде. Некоторые из них бросали на приехавших любопытные настороженные взгляды и быстро проходили мимо.

Рядом с Николаевым и Леоновым остался один автоматчик, а второй быстро зашагал к двухэтажному зданию. Вскоре он вышел в сопровождении высокого худощавого мужчины. Тот, подойдя к ним, на ломаном русском языке сказал:

— Добрый день! Идите за мной. — И он первым зашагал к одинокому небольшому дому.

Десантники пошли за ним. Николаев тихо сказал:

— Ну вот, кажется, и доброе слово услышали…

— Ты имеешь в виду «добрый день»?

— Ну да. С нами же никто не здоровался.

— Посмотрим, что за этим последует… главное, чтобы нас не разлучали, — сказал Леонов, тоскливо посматривая по сторонам. — Здесь у них что-то вроде гарнизона.

— Да, похоже. Я вот только ломаю голову, где мы находимся.

— Разберемся.

Они подошли к дому. Дверь была открыта. Их ввели в тесный коридор, сопровождающий жестом указал на дверь, находящуюся справа. Переступив порог, они оказались в небольшой комнате. Дверь за ними тут же захлопнулась. Оглянулись и увидели, что в дверях вырезано маленькое оконце с дверцей. Справа небольшое зарешеченное окно. Стекла нет. Николаев выглянул.

— Кажется, это наша тюрьма. Камера подготовлена для содержания людей. Видишь, даже охранник у дверей может наблюдать за нами.

Не отвечая, Леонов тоже заглянул в окно. Он увидел тот же участок двора, где их высадили из автофургона. Но если посмотреть влево и вправо, то можно увидеть почти весь двор.

Ворота, через которые их ввезли, были как раз напротив домика… В этот момент они отворились, и во двор въехал огромный, с наращенными высокими бортами грузовик. Машина, чадя дымом, тяжело урча, медленно развернулась и, сдав назад, остановилась у какого-то строения. Обе половины дверей тут же распахнулись, к машине подошли душманы и начали разгружать грузовик.

— «Мерседес», — тихо сказал Николаев. — Видишь, длинные ящики — это «эрэсы». Оружие, сволочи, привезли.

— Знаю, захватывали мы такие.

— А это станина от тяжелого пулемета, — тихо говорил Алексей. — А вот и сам пулемет. О, еще один…

Леонов отошел в угол и осторожно опустился на пол. Слушая, как Алексей комментирует разгрузку, подумал о доме. И сразу же щемящая тоска охватила его.

Вернул Леонова к действительности Николаев.

— Антон, Антон, ты посмотри! Еще два грузовика приехали, тоже с оружием!

— Запоминай, запоминай, нашим сообщим, — мрачно пошутил Леонов, а сам даже не шелохнулся.

Правда, через минуту Алексей сам быстро отошел от окна и сел рядом с Леоновым.

— К нам двое идут. По-моему, жратву несут.

И действительно, в дверях послышалась возня, в комнату вошли двое. При виде одного из них Антон радостно улыбнулся. Это был возница. Правда, у того ни один мускул на лице не дрогнул. С непроницаемым видом он поставил перед Антоном небольшую пластмассовую миску и кружку с чаем. И только перед тем как разогнуться, он бросил на парня внимательный взгляд. Второй мужчина поставил пищу на пол перед Николаевым. Затем оба, так и не сказав ни слова, вышли из комнаты. Охранник так же молча сразу же закрыл дверь. Николаев вскочил на ноги и быстро подошел к окну. Он проследил, в какое здание они вошли, и удовлетворенно сказал:

— Так, где у них кухня, мы уже знаем.

— А зачем это тебе?

— Как зачем? — Николаев сел. — Должны же мы перед побегом рекогносцировку местности сделать.

— Ты считаешь, что это возможно?

— А как же! Если они оставят, например, грузовик у дувала, мы охранника ночью — по башке, заскочим на грузовик, с него на дувал — и привет родителям!

— А ну, помоги встать, — оживился Антон.

Осторожно, с помощью товарища, он поднялся и подошел к окну. Хорошо, что оно было расположено на уровне человеческого роста. Увидел, что прибывший первым грузовик стоит вплотную к дувалу и сейчас идет разгрузка второго.

«Лешка, пожалуй, прав. Кузов грузовика почти достает гребень дувала. — Он перевел взгляд на ворота. Там стояли два охранника с автоматами. — Да и этих ночью, если тихонько приблизиться, можно кокнуть и рвануть».

Антон возвратился к своему месту и тихо сказал:

— По-моему, ты прав: шанс есть.

— Но чтобы сигать через дувал, тебе надо окрепнуть. — И Алексей пододвинул ему миску.

В миске была фасоль, заправленная томатом. Попробовали: соленая, с острым перцем. Ни ложки, ни вилки не дали, и Антон ел руками. Мысль о побеге заставляла не обращать внимания ни на отвратительный запах, исходящий от пищи, ни на ее остроту. Антон съел все и запил теплым, без сахара, чаем. Посмотрел на Алексея. Тот тоже съел и выпил все, что принесли.

Антон пошутил:

— Леша, у тебя лишней салфетки нет?

— Увы, сэр, кончились.

— Я, кажется, посплю. — Антон осторожно лег на спину.

Но снова открылась дверь, и вошел… возница. Забирая посуду, он улыбнулся Леонову. Антон, улучив момент, когда охранник, стоявший у дверей, не смотрел на них, тихо спросил:

— Исламабад?

Возница испуганно оглянулся на охранника, взял посуду и тихо сказал:

— Пешавар.

Дверь закрылась, парни радостно смотрели друг на друга.

— А знаешь, — шепотом сказал Алексей, — этот мужик начинает мне нравиться. Если мы останемся здесь, то он нам может быть полезным.

Утром Леонов проснулся поздно. Алексей еще спал. Антон подошел к окну. Грузовики, выстроившись в одну шеренгу, стояли у дувала. Посмотрел левее: в дальнем углу стояла группа вооруженных людей. Послышалась резкая команда, и они, построившись по два в ряд, направились к воротам. Все в национальной одежде, с автоматами на плече. Шли не в ногу, молча, и какая-то смиренная удрученность была в их фигурах.

— Наверняка на стрельбище или на полигон направились, — услышал голос Алексея Леонов.

— А и ты уже глаза протер?

— А как же, готовлюсь к завтраку.

— Нет, голубчик, сначала физзарядку сделай.

— Комплекс?

— Ага.

— Есть, комплекс! — И Алексей отошел на середину комнаты, поставил ноги на ширину плеч, развел руки в стороны. И в этот момент в дверях послышался шум, и тут же появился возница с пищей. Он поставил все на пол, где вчера ужинали пленники, взглянул на Антона и молча вышел.