Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

— Знаешь, когда Стратег вошел в тот зал в Артоксе, я понял, что это конец войне, — его голос звучал так, словно Ромэр говорил не о том, что произошло с ним, а рассказывал легенду. И за эту мнимую бесчувственность я была ему вначале благодарна. — Когда нас тащили через весь Арданг, через большую часть Шаролеза в Ольфенбах, я знал, что это конец восстания, конец свободы моей страны. Каждый убитый на моих глазах воин был тому подтверждением. Когда я увидел ту камеру, понял, что живым оттуда не выйду. Я как-то говорил тебе, что никогда не переставал надеяться на освобождение… — он вздохнул. — Я врал. Моя надежда на освобождение умерла вместе с последним убитым передо мной князем. Оставалось только надеяться, что меня убьют тоже.

Теперь, когда я знала, чувствовала, что за безжизненностью скрывается нестерпимая боль, желание кричать, от ложной пустоты голоса меня морозило, пробирало холодом до костей. Я сильней прижалась к Ромэру в безуспешной попытке согреться. Слушать этот спокойный голос, произносящий страшные, взвешенные, падающие друг за другом слова было жутко. Даже вздрогнула. Ромэр снова погладил меня по плечу, будто утешал, пытался подбодрить. Но рассказ продолжил. Я не посмела попросить его перестать. Вдруг подумала, что для меня этот рассказ — мучение, а для него вполне может быть исповедью, несущей облегчение…

— Они появлялись почти каждый вечер, но убивать меня не спешили. И я решил… помочь себе. Отказаться от еды и питья и умереть. Но и эта надежда, надежда на такой исход, растаяла быстро. Всего через пару дней мои уловки заметили. Вмешался колдун, и меня заставили… Я понял, что обречен быть игрушкой Стратега, лишенной права умереть. Тогда появилась последняя, удивительная по своей сути надежда. Даже мечта. Я так хотел, я молил Бога о том, чтобы они, заигравшись, случайно закончили мое существование… но когда я думал, что мечте вот-вот суждено сбыться, появлялся колдун, забирая и эту надежду…

Он замолчал, крепче прижал меня к себе. Когда Ромэр снова заговорил, в голосе было столько горечи, столько боли, что у меня комом в горле встали слезы.

— А потом обо мне забыли. Совсем. На целых три дня. Ни еды, ни воды, ни света… И тогда, проваливаясь в беспамятство, я благодарил небо за избавление… Благодарность была преждевременной, — усмехнулся Ромэр. — Мне сообщили, что в честь годовщины начала восстания, приготовили для меня подарок. Украшение…

Он сглотнул, коснулся рукой груди.

— Так у меня появилось клеймо… Когда они ушли, из последних сил я молился, я просил Бога забрать мою жизнь… Но случилось другое чудо. Там, в камере мне явился ангел. Прекрасная девушка с зелеными глазами, со взглядом, полным решимости и сострадания… Она спасла меня тогда. И сделала невозможное, — вернула мне надежду. Именно благодаря моему ангелу я выжил там, не сошел с ума.

Он отстранился, заглянул мне в глаза.

— Я уже знаю ответ на единственный важный для меня вопрос. Но все же… Это была ты?

Как странно все на свете устроено. Я была его ангелом… надеждой… А для меня взгляд этих глаз стал жутчайшим кошмаром. Вглядываясь в это лицо, в полные надежды и нежности серо-голубые глаза, я кивнула и прошептала:

— Да.

Он улыбнулся и в то мгновение показался очень счастливым:

— Я знал. Всегда знал, никогда не сомневался в том, что мой ангел был реальностью. И все же боялся поверить, что ангел — человек из плоти и крови. Но каждый раз, встречаясь с тобой глазами, каждый раз, когда снова видел перед собой чудо, ангела, убеждался в том, что прав.

Я не представляла, как себя вести. Просто смотрела в эти сияющие радостью глаза и чувствовала, что по щекам который раз за последние часы бегут слезы.

Удивительно, но после его рассказа мне стало легче. Кажется, Ромэру тоже. Нам даже удалось плавно завершить этот болезненный разговор, обсудив вольную. Я честно призналась, что просто не знала, как о ней заговорить. Почему-то начала оправдываться и сбивчиво объяснять, что у меня и в мыслях не было ее утаивать. Но прежде чем успела наговорить глупостей, Ромэр жестом остановил меня и, ободряюще улыбнувшись, сказал:

— Я понимаю.

Это смутило еще больше, и, чувствуя, как краска заливает щеки, я предложила отдать заветную коробочку ардангу. Он качнул головой и отказался.

— Нэйла, ты, пожалуйста, храни ее у себя, — в мягком голосе Ромэра отчетливо слышалась грусть. — Отдашь, когда наши пути разойдутся.

В ту ночь мы больше не ложились. Заснуть я бы точно не смогла, да и до рассвета оставалась всего пара часов. Так что мы сидели у костра, набросив на плечи одеяла, пили чай, ели хлеб с сыром и болтали. Ромэр рассказывал мне об Арданге, спрашивал об Ольфенбахе, о тех провинциях Шаролеза, где я бывала. А утром снова отправились в путь.

15

Из Вершинного мы поехали в неправильном направлении, чтобы запутать ожидаемую погоню. Чтобы сэкономить время, Ромэр предложил пройти через лес, ориентируясь на запад. Если бы я лучше помнила карту этого участка королевства, сообразила бы, что проще всего было дальше идти на юг по дороге, а направление менять уже после. Выйдя из леса. Но карту я не помнила, и возможность срезать путь через лес показалась заманчивой.

Но у судьбы и географии были другие планы. У природы тоже. Прогулку по лесу омрачали корни и ветки, все время попадавшиеся на пути. Еще огорчала необходимость обходить неглубокие овраги, заполненные мошкарой, вьющейся над лужами. Отвлекали кони, не понимавшие нашей прихоти и не желавшие лезть через подозрительные кусты. Если конь Ромэра еще слушался хозяина, то мой гнедой противился и все норовил пробиться обратно к дороге. Я не знаю, что сказал гнедому арданг, но после этого короткого разговора по душам с Ромэром, конь капризничать перестал.

Обходя заросли ежевики, перебираясь через поваленные деревья, мы шли через лес до самого полудня. А когда уже обрадовались виднеющемуся между стволами просвету, обнаружили, что путь преграждает река, широкой лентой вьющаяся между двумя обрывистыми берегами. Мы часа четыре шли вдоль русла на юго-восток, все больше отдаляясь от границы Арданга. Ромэр отнесся к неожиданной задержке с долей юмора и все повторял, что след запутали хорошо.

Даже несмотря на выпирающие в самых неожиданных местах из земли корни деревьев, идти вдоль реки мне нравилось. От воды веяло прохладой, кроны над головами давали тень. Нагретый солнцем воздух пах соснами, в небе и над рекой с криками летали ласточки-береговушки. Ромэр, идущий впереди, вполголоса пел песенку на ардангском. В песенке четыре приятеля отправились в поход, но заблудились в чаще. Потому что один из них уверял, что знает дорогу, второй спорил с ним и предлагал ориентироваться по солнцу. Третий спорил с первыми двумя и доказывал, что правильней всего идти по звериным следам, а четвертый просто хотел вернуться домой к жене. В самом сердце чащи путники встретили Духа леса. Задавая разные каверзные вопросы, Дух пытался выяснить, стоит или не стоит помогать горе-путешественникам. А я с удовольствием слушала красивый низкий голос Ромэра и изо всех сил старалась не выдать спутнику свое знание его родного языка. Песенка была веселая, и не рассмеяться порой было очень трудно.