Прекрасный Грейвс - Л. Дж. Шэн

Глаза Джо оценивающе скользят по мне, не отрываясь от моего лица, и просят дать ответ.

Я сдаюсь и киваю. И это все, что я могу сделать.

– Да. Хорошо. Обещаю.

Он наклоняется ко мне и прикасается своими похолодевшими от мороза губами к моему лбу. Я закрываю глаза.

– Спасибо, – со вздохом произнес он.

Прежде чем я успеваю ответить, Джо молниеносно бросается к двери, распахивает ее и удаляется, оставив меня в облаке табачного дыма.

Впервые за шесть лет мое сердце раскололось.

И горькая, словно смола, тоска хлынула из меня наружу.

Глава 14

Первый день Рождества проходит без заминок. Мы с Джо в совершенстве овладели не только искусством игнорировать друг друга, но и глядеть друг на друга в упор. Успели уже придумать несколько знаков: например, взгляд под названием «Дурдом какой-то, да?» или же «В чем мы провинились, чтобы заслужить такое?» Когда он бросает на меня взгляд: «Я знаю, что он не тот. Это видно по твоему лицу». – У меня почти возникает искушение отплатить ему: «Кстати, а твой брат неплох в постели».

Странно, что никто не говорит о том, как часто мы пялимся друг на друга. Никто из нас не пытается скрыть происходящее. А когда Джемма просит, чтобы мы с Джо помогли вместе навести порядок на кухне, пока все остальные заняты в столовой, я мою посуду, а Джо вытирает, и все, что мы делаем, это перешептываемся.

– Ты слишком очевиден, – шиплю я на него.

– Не самый великий грех. Вместо этого я бы мог проявить злобу, горечь, вспыльчивость по отношению к тебе…

– Я ненавижу, что это происходит, – ворчу я, протягивая ему мокрую тарелку.

– Знаешь, – он проводит по ней полотенцем, – как ни странно, мне труднее было вынести то, что вот этого всего ранее не происходило.

Значит ли это, что он рад меня видеть? Что я ему все еще небезразлична? Я не решаюсь спросить. Несправедливо задавать ему такие вопросы, а уж для меня они будут иметь так вообще катастрофические последствия.

На следующее утро мы с Домом собираем вещи, прощаемся со всеми и уезжаем. Во время поездки домой я обдумываю наш последний разговор с Джо и прихожу к выводу, что он прав. Если я расскажу Дому о том, что между нами произошло, это не причинит ничего, кроме душевных страданий. Скорее всего, Дом не покончит со мной, но он всегда будет помнить об этой истории, и мысли о нас с Джо будут постоянно преследовать его.

Он будет представлять, как мы с Джо целуемся, извиваемся и стонем от удовольствия, прижимаясь друг к другу.

Вернувшись домой, я обнаруживаю, что в квартире никого. Так даже лучше. Я еще не до конца переварила тот разговор Норы и Кольта обо мне. Мне так и хочется сказать им, что все со мной отлично. Что они могут спокойно съехаться. Что она теперь имеет возможность уехать. Я вовсе не одинока. Но в действительности все, что у меня есть на свете, так это Дом, и даже он сейчас стоит у меня под большущим знаком вопроса.

День тянется довольно неспешно. У Дома смена в больнице, а я слоняюсь по комнате взад-вперед. Мои мысли крутятся вокруг Джо, но я твержу себе, что это вполне естественно. Я просто еще не отошла от шока. Скоро я приду в себя. Доминик – вот моя реальность, вот кого я люблю.

Я хочу доказать, что Джо ошибается на мой счет, но сама пытаюсь понять, зачем мне это.

Охваченная необъяснимым желанием чем-нибудь занять свои руки, я достаю коробку от папы с тем самым посланием на все четыре стороны и высыпаю содержимое на плед. В ней лежит старенький фотоаппарат, который мне подарила мама, когда я была еще подростком и увлекалась любительской фотосъемкой. Также здесь эскизы надгробий, которые я когда-то нарисовала. Кроме того, тут есть наши с мамой полароидные фотографии в ее галерее. Еще здесь фотографии с нашей экскурсии на остров Алькатрас. Фотографии, где мы едим мороженое на Юнион-сквер в Манхэттене, где на великах преодолеваем мост через пролив Золотые Ворота и где катаемся на фуникулере. Мама всегда говорила, что когда жители больших городов впервые видят свои родные края глазами туристов – это нечто непостижимое. Мы обожали предаваться банальным занятиям в свободные выходные, пока Ренн с папой ловили волны.

Я тоскую по ней так, что невозможно дышать. Рухнув на плед среди всех вещей, напоминающих о ней, рыдаю. И как только я залилась горькими слезами, воспоминания хлынули по мне рекой. Однако сквозь всю эту боль проглядывает лучик надежды. Я снова вспоминаю, кто я на самом деле сейчас и, что еще важнее, кем могу стать в будущем.

– Я тебя не подведу, моя Барби, – шепчу я, вдевая ноги в сапоги. Словно одержимая, я сбегаю вниз по лестнице и несусь под проливным дождем к ближайшему магазину товаров для хобби, дверь которого распахиваю настежь. Покупаю блокнот для эскизов, набор для рисования: раскошелилась на комплект из тридцати пяти угольных и пастельных карандашей, а также приобрела доску с булавками. Затем стремглав мчусь домой, завариваю себе чашечку зеленого чая, который мы всегда пили с мамой, и впервые за целых шесть лет делаю то, что приносит мне радость.

Я рисую надгробие.

Подарок маме.

* * *

Спустя день, когда Нора возвращается домой, я рассказываю ей обо всей этой истории с Джо, оказавшимся Сефом.

– Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп. – Нора в замешательстве бешено размахивает руками перед моим лицом. Мы расположились на диване. Локи устроился у меня на коленках и мурлычет, как трактор. Я на 55 процентов уверена, что моя соседка либо напилась слегка, либо перебрала так, что теперь совсем в стельку и не в состоянии переварить всю информацию, которую я только что вывалила на нее. Сейчас она держится за свою голову, видимо, чтобы не дать ей лопнуть.

– То есть ты хочешь сказать, что тот таинственный брат Грейвса, Сеф, на самом деле Джо? Этот твой Джо? И он все это время жил в Салеме?

Я киваю, пристально наблюдая за ее реакцией.

– Черт возьми, Эвер! Как же тебе… не везет!

Мне не нравится ее реакция. И это не удивительно. Нора вправе говорить все, что у нее на уме. Это же я добровольно сообщила ей эту информацию. Только вот я не могу перестать скучать по Пиппе. Та всегда знает, что