Философия мистики или Двойственность человеческого существа - Дюпрель Карл

* Perty. Die mystischen Erscheinungen. I. 263.

Итак, подобно тому, как при внутреннем самосозерцании человека вступает в его сознание стремление к органическому образованию, при имеющем место во сне и сомнамбулизме внутреннем его пробуждении вступает в его сознание целебная сила природы. Советник Санитарного комитета Шиндлер говорит об этом следующим образом: "Если мы проследим те совершающиеся в нашем организме процессы, которые производятся им с целью сделать безвредным отравление, например, процесс превращения поступивших в него вредных для него металлических окислов в причиняющие ему меньший вред сернистые металлы, или процессы, ведущие к удалению из организма проникнувших в него посторонних тел, как-то: нагноение или инкапсулирование, выпотевание и вытеснение, или процессы, к которым прибегает тело в случае ущемленной грыжи, когда омертвевает и удаляется из него бесполезное, когда, благодаря воспалению, нагноению, распрямлению кишечного заворота, делается удобопроходимой кишка и заживает искусственный проход; если мы проследим затягивание ран, образование вещества нервов, мускулов или костей, имеющее место при опустении какого-нибудь большого кровеносного сосуда восстановление кровообращения при помощи новообразования, а именно образования сообщительной сети кровеносных сосудов; если мы обратим внимание на повседневно совершающиеся при воспалениях и лихорадке процессы, имеющие целью спасение жизни индивидуума от пагубных на нее влияний; если мы сделаем все это, то должны будем сознаться, что ни один врач не может поступать предусмотрительнее природы и сделать заключение, что деятельность его может быть плодотворной только в том случае, если он ограничится устранением препятствий, лежащих на пути, избираемом природой при лечении, и будет, таким образом, ее слугой. Но куда денется в таком случае искусство лечения? Не в самих ли нас оно? Да и не появилась ли на свете вся врачебная наука только тогда, когда мы в основание лечения стали полагать врачебную деятельность нашего организма? Если мы называем медицину опытной наукой, то мы должны обратить внимание на то, что самолечение организма гораздо древнее науки его лечения и что внутренний врач наш лечил нас задолго до того времени, когда начала существовать последняя. Но этот врач имеет полное сходство с инстинктом животных... У сомнамбул этот инстинкт сопровождается сознательными представлениями; они внимают голосу его и смотрят на употребление прописываемых им лекарств как на условие своего здоровья".*

* Schindler. Das magische Geistesleben. Breslau, 1857. S. 247.

Так как телесные органы внешнего и внутреннего бодрствования человека – нервные системы его головного мозга и ганглий – понятны как в анатомическом, так и в физиологическом отношении только в связи в целым его организмом, ибо они в такой же мере представляют собой продукт жизни этого организма, в какой цветок представляет собой продукт жизни растения, то отсюда вытекает само собой то заключение, что функции этих органов человека не могут быть рассматриваемы отдельно от общей деятельности его организма. Природа и дух нераздельны, и материализм, видящий во всяком явлении нашей духовной жизни исключительно функцию и продукт выделения наших телесных органов, от такого заключения может уклониться меньше всех других систем. Но раз он признает справедливость его, он, в силу требований логики, безусловно должен будет признать существование у людей, находящихся в различных видах сна, представлений о процессе лечения, а следовательно, смотреть на нижеприводимые нами явления не как на невозможные чудеса, но как на вполне естественные явления; иначе ему придется оспаривать существование целебной силы природы и отрицать, что порез на пальце может зажить сам собой. Таким образом, стоит только материалисту понять самого себя (а он понимает себя не в достаточной мере), и он признает возможность врачевательных сновидений. Пока же материалисты считают всякие разговоры на эту тему продуктом суеверия, оскорбляющим здравый смысл, и тем доказывают справедливость наших слов, что они – такие мироистолкователи, у которых нечего искать логики.

Так как логика возбраняет всякому монисту смотреть на природу и дух, как на лишенные внутреннего единства части мозаики, то для него врачевательные сновидения должны представлять только последнюю ступень лестницы продуктов органической деятельности природы. Материалист-монист, ибо он соединяет в органическое целое природу и дух, волю и представление, тело и душу; но он делает это так, что душа является продуктом деятельности тела. Последнее, однако, справедливо только отчасти, а именно, только в том отношении, что наше чувственное сознание находится в зависимости от функций наших нервов и нашего головного мозга; если бы оно было справедливо вполне, то материализм должен бы был и подавно заключить от факта существования целебной силы к возможности врачевательных сновидений. Вот почему нашим материалистам должно показаться чрезвычайно странным, что Кабанис, так много содействовавший распространению материалистических воззрений, не делает ни одного возражения против разделяемого нами и подтвержденного его собственным опытом взгляда на представления людей, находящихся в анормальных состояниях. "У некоторых экстатиков и лиц, страдающих конвульсиями, говорит он, органы чувств делаются восприимчивыми к впечатлениям, не воспринимаемым ими в обыкновенном состоянии, или даже вообще людьми не воспринимаемым. Не раз приходилось мне наблюдать у женщин, которые в прежние времена, несомненно, прослыли бы отличными волшебницами, необыкновенно странные, представляющие результат органических изменений, о которых я веду речь, явления. Между ними были такие, которые легко могли различать невооруженным глазом микроскопически малые предметы; другие настолько хорошо видели в полной темноте, что могли ходить в ней с совершенной уверенностью. Были и такие, которые, подобно собакам, отыскивали человека по его следам и по запаху узнавали предметы, которые употребляло или к которым только прикасалось известное лицо. Я видел еще и таких, вкус которых достигал необыкновенной тонкости и которые, со встречающейся обыкновенно только у животных прозорливостью, умели выбирать или пищу, или даже казавшиеся им существенно для них полезными лекарства. Наконец, между ними были и такие, которые во время припадков своей болезни могли видеть в себе или известные подготовлявшиеся в их организме кризисы, вскоре затем и доказывавшие своим наступлением справедливость их показаний, или другие совершавшиеся в их организме изменения, подтверждавшиеся изменением их пульса и еще более несомненными симптомами".* Значит, Кабанис наполовину признавал сомнамбулизм уже тогда, когда не было еще и речи о сомнамбулах. Заметим здесь мимоходом, что Кабанис был одним из первых учеников Месмера, что, кажется, недостаточно известно, но что доказано доктором Миал.**

* Cabanis. Rapports du physique a du moral de l'homme. II. 35. Paris, Mussov, 1855.

** Cp. Deleuze. Faculte de prevision. 141.

Другую форму монизма представляет пантеизм. Этот уже в самой органической деятельности видим господство психического начала и, полагая неразрывную связь между целебной силой природы и врачевательными представлениями, может, конечно, еще меньше материализма иметь что-либо против их возможности. Самым обстоятельным образом развит такой взгляд Гартманом. Для него органический рост, замена утраченных частей тела новыми, целебная сила природы, инстинкт и пр. сопровождаются представлениями, которые он относит к области бессознательного, то есть в которых он видит акты деятельности своей метафизической мировой субстанции. За это ему пришлось испытать сильнейшие нападки со стороны естествоиспытателей, справедливые в том отношении, что точная наука должна черпать объяснения жизненных процессов только в самом организме. Но если вы прочтете его без всякой предвзятой мысли, то вы скоро найдете у него очень крупное зерно истины. Он делает вполне точный анализ органических процессов, хотя и не может освободиться от недостатков, сопряженных с признанием принципа бессознательного образования представлений. Если же вы захотите органически примирить неопровержимые естественнонаучные данные с такого рода философическим воззрением, то вы увидите себя вынужденным, как бы законом параллелограмма психических сил, считать местом возникновения всех, соединенных с бессознательным или инстинктивным влечением нашего организма наших представлений индивидуальную душу, находящееся под нашим психофизическим порогом наше трансцендентальное я. Конечно, органические процессы совершаются в нас бессознательно, но они совершаются бессознательно для нашего я, находящегося над этим порогом, а не для трансцендентального нашего я. Этот третий вид монизма представляет собой результат соединения незыблемых частей материализма и пантеизма, с оставлением в стороне их слабых частей, и, по-видимому, находится в наибольшем соответствии с действительностью.