В объятиях злого рока (СИ) - "Julia Candore"

Рядом с академией, под зонтом, самоотверженно материализовался Тай Фун.

Стоял он тихо и невозмутимо, точно лес в безветрие.

Я аж поперхнулась.

Глава 24. Целуй ее немедленно

Я оттолкнула Фараона и опрометью бросилась к Тай Фуну. Сердце неслось галопом, выпрыгивало из груди. Пульс частил, взрываясь в висках ритмами этнических барабанов Джембе. И чувство такое, знаете, будто на измене поймана. Донельзя липкое чувство.

Взгляд у Тай Фуна был тяжелый, как утюг. Я нырнула под защиту его зонта (изнанку купола точно светлячки облепили — она мягко сияла во тьме, высвечивая нахмуренное лицо и гладко зачесанные назад волосы).

Мои познания в мимической психологии оказались катастрофически поверхностны. Взглянув на сурово сведенные брови, я решила, что меня начнут отчитывать. И приготовилась встречать лавину праведного гнева.

Но Тай Фун лишь рывком привлек меня к себе и накинул мне на плечи плащ, заготовленный специально затем, чтобы спасать от переохлаждения всяких непутёвых девиц.

От плаща шел запах раскаленных на солнце сосновых лесов. А во взгляде сквозило что угодно, только не гнев. Сожаление с примесью обожания. Забота и мягкая укоризна. Ничего такого, от чего стоило бы уносить ноги.

— Промокла, — с упреком сказал Тай Фун. — Не бережешь ты себя.

— Зачем вы пришли? Зачем… — я замялась, — ты пришел? Я могла бы соорудить зонт в ментальной лаборатории.

— Соскучился, — выдали мне.

Ага. Соскучился, как же. Хотел предотвратить героизм, перерастающий в маразм — вот это вполне себе версия.

От черного купола зонта-трости отшелушилась и стала медленно падать светящаяся чешуйка. Я безотчетно подставила ладонь. Кожу чешуйка не жгла и гаснуть, судя по всему, не собиралась.

— Что это?

— Так, попрактиковался немного, — обтекаемо ответил Тай Фун. — А ты почему задержалась? Час ночи на дворе!

Он быстро, со всей доступной ему ненавистью, посмотрел куда-то поверх моей макушки.

Молниеносный взгляд был адресован Фараону, который вразвалочку топал к нам сквозь стену ливня, заложив руки в карманы своей камуфляжной формы. Очень недружелюбный, острый, как бритва, взгляд.

Интересно, какие там у Тай Фуна в уме потаённые мысли ворочаются? А получится ли у меня попасть к нему в голову, как он проделывал это со мной?

Я зажмурилась и сконцентрировалась, представив, как проникаю внутрь его черепной коробки. Ну-ка, где же вы, мои суперспособности, вскормленные болью и наслаждением? Идите к мамочке.

И — да! Есть контакт!

Передо мной завихрилось чужое сознание. Невесомое, словно бы сплетенное из тончайшей золотой паутины. На паутину, как сверкающие капли росы, нанизывались мысли.

"Что этот тип себе позволяет? Ты моя!" — злостно думал Тай Фун, взирая на безмятежного соперника и с великим трудом подавляя в себе желание расквасить ему нос.

Вот тут бы и встрять, выбив мистера Собственника из колеи. Я не преминула воспользоваться случаем:

"В каком договоре прописано, что я твоя?"

Тай Фун покосился на меня с недоверием и некоторой гордостью.

Наконец! Наконец-то малышка Сафро проявила инициативу и первой развязала внутренний диалог!

"Будет тебе договор", — зловеще пообещали мне.

Крупные капли требовательно стучали по зонту: "Прочь из укрытия, негодяи! Что вы там затеваете?!"

Шелестящий дождем мрак пялился на нас, подсвеченных, глазами Фараона. Наглого, пробивного. И всегда идущего напролом.

— Сафро, не хотел я этого говорить, — молвил мрак хриплым, украденным у Фараона голосом. — Но ты мне нравишься. До безумия нравишься, крошка.

Провокация? Нашел момент!

Я чуть было не взвыла с досады и опасливо уставилась на Тай Фуна. На его скульптурном лице заиграла злорадная усмешка. Глаза-омуты — узкие, лисьи — сделались совсем щёлками.

Ой, что сейчас начнется! Навряд ли конкуренты придут к взаимопониманию. Исход очевиден: перестрелкой взглядов они не ограничатся, без драки не обойтись. Но я опять не угадала.

Ураган перекрестного огня выдохся. И на дне "омутов" сверкнула извлеченная из ножен сталь. Тай Фун отшвырнул зонтик, обнял меня, как свою законную добычу, и впился в губы мстительным поцелуем. Уж я-то знаю: он сделал это нарочно, чтобы Фараон видел. Чтоб зарубил себе на носу: место занято, билеты распроданы. И вообще: на чужое не зарятся.

Как только зонт отлетел в сторону, ливень с упоением обрушился на наши горячие головы. Не выйдет остудить этих болванов, так пусть хоть вымокнут хорошенько. Хотя в идеале — промыть бы им мозги…

Ни дождь, ни Фараон не подозревали, с кем связались. Стоило Тай Фуну приникнуть к моим губам — и от нас посыпались искры. Сотни, тысячи искр — прямо как в прошлый раз.

Внутри у меня экстренно сорвало плотины и укрепления. Шипуче искрясь, по всем направлениям хлынули волны блаженства.

И ночь стала ослепительно прекрасной.

Ливень, точно конь, пришпоренный на скаку, припустил вдвое против прежнего. Неожиданно звонкий, бриллиантовый, словно где-то наверху месторождение вскрыли. И теперь оттуда щедрой рекой сыпались и сыпались самоцветы. В награду? Ну нет. Скорее уж, как незаконное приобретение.

Далеко за этой драгоценной водной завесой взвыла сирена, раскатисто грянул гром.

А потом мне, обалдевшей от напора, выдали временную амнистию — и всё резко прекратилось. Резервы туч иссякли, небо очистилось, и проступили на нем луна со звездами, удивленные не меньше Фараона: это что сейчас было? Магия, да?

Я обернулась, сгорая со стыда и тщетно ища аргументы в свое оправдание. Позабытый светящийся зонт выхватывал нас с Тай Фуном из мрака, как двух беглых каторжников, угодивших в луч прожектора. Но оправдываться не пришлось. Фараон смотрел на нас ошарашенно и восхищенно, обнажив зубы в широченной улыбке, от которой — еще немного — и треснет физиономия.

— Ну вы, ребята, даёте! Из вас такая мощная энергетика прёт, что я сейчас расплачусь! — воскликнул он. — А можете повторить?

Тактичность? Элементарная вежливость? Не-а, не слышали.

И, судя по всему, Фараон не заметил искр. От него не исходило никаких восторгов по поводу того, как неприлично мы с Тай Фуном сияем. Никаких острот на тему ожога сетчатки. Может, оно и к лучшему.

— Эта ваша любовь такая трогательная. Аж за душу берет, — выдавил Фараон и смахнул слезу. Похоже, не фальшивую.

После чего вызвал ментальную лабораторию и высушил свой костюм.

Тай Фун тоже опомнился и дёрнул меня назад, в свои жаркие объятия, чтобы произвести совместную сушку нашей с ним одежды. Действительно, куда это годится — мокрыми расхаживать!

— А платье где? — взыскательно осведомился он, прижавшись ко мне щекой. — Что за наряд такой вызывающий?

Ну да, вызывающий. И что теперь? Ужесточишь мне меру наказания? Заставишь объяснительную на пять листов писать?

Ох уж мне эти диктаторские замашки!

Благо, строчить объяснительную не пришлось. Но эпатажную выходку с платьем мне так и не простили. Тай Фун пригрозил, что впредь я буду под присмотром, и, на остатках любезности процедив Фараону "доброй ночи", отконвоировал меня к замку иллюзий.

Платье утрачено навеки: это я поняла, уже сидя на крыльце. И не потому утрачено, что злодейка природа смешала его с грязью под безымянной пальмой. А потому, что мне оно попросту надоело. Захотелось чего-нибудь более элегантного, более открытого, что ли, подчеркивающего фигуру. Чтобы у Тай Фуна глаза на лоб полезли. Чтобы он и слова вымолвить не смог.

Да, сегодня я ратовала за радикальные перемены. И кажется, Тай Фун отчасти был со мной солидарен.

Он вернулся из дворца и вынес на подносе две дымящиеся кружки с имбирным чаем и два фруктовых льда. Мне попался апельсиновый. Ему — с киви (та еще кислая пакость).

— А как же мятное мороженое с шоколадной крошкой? — спохватилась я.