Пламя в джунглях - Николай Сучков

Алекс залихватски присвистнул, и голос Джонни окреп, зазвенел:

Горы и джунгли стоят стеной,Небо над нами крыша.Здесь предков прах и дом родной.Нага, голову выше!

На этот раз воины дружно грянули припев, отбивая шаг. Расправились морщины, разгладились лица, появились улыбки. Молодо заблестели глаза. Воины подняли головы и расправили плечи. Они шли гордые, уверенные в себе, непобедимые. А песня все гремела.

Трепещут враги, услышав о нага.Ведь нага значит дракон.В руке копье, в сердце отвага.Смерть врагам — вот наш закон!

Колонна, бряцая оружием, втягивалась на площадь. Вспыхнули костры, высоко поднялись смоляные факелы, ночь отступила. Партизан встречал весь конклав сиеми: вождь Гаудили, жрецы, кадепео, старейшины. Маунг Джи выстроил свой гарнизон, отдавая салют боевым товарищам.

Гаронды сомкнули ряды. Со всех сторон стекались ручейками жители Хванде.

— Яр-р бунга! — скомандовал Алекс и повернулся к встречающим. — Вождь, жрецы и старейшины! Гаронды сиеми приветствуют вас! Хэйо!

— Хо-хо-хо! — подхватили воины.

— Наш отважный командир Гаро и все его воины погибли. Мы не успели спасти их. Гаро предали. Свидетель с нами. Я требую судить предателей.

— С благополучным возвращением, кадонги! — вышла вперед Гаудили. Она приложила руки к сердцу и вся засветилась радостью. Потом строго поджала губы, гася улыбку. — Я назначаю на завтра суд и совет племени. Эта ночь — ночь траура. Сиеми будут скорбеть о павших воинах и нашем славном кадинбо Гаро.

— Я согласен, — произнес Алекс. Он поднял руку, призывая к вниманию. — Люди сиеми, предатели не скроются. На место павших встанут новые бойцы. Смерть джапам, свобода народу!

— Смерть джапони, свобода нага! — грозно откликнулась площадь.

Алекс распустил отряд. Приказал Нгамбе усилить караулы, подготовиться ко всяким неожиданностям, особенно завтра, во время совета племени. Он понимал, что открытое осуждение предателей может расколоть отряд, но все-таки очистит его от измены. Алекс опасался лишь одного: как бы суд не вызвал у нага вспышку гнева ко всем иноземцам — членам отряда.

— Кадонги, прими меня в отряд вместо Гаро! — выросла перед Алексом Мэйо. Она продолжала любить Гаро и после смерти. — Прими! Ты сам сказал, чтобы вставали на его место.

— Не каждый может заменить такого, как Гаро.

— Я постараюсь и, может, буду лучше, чем он, — не отставала девушка.

Алекс не мог удержать улыбки. Он даже не знал, что ответить на это. На помощь пришла Маэлите.

— Иди ко мне, Мэ! У нас свой женский отряд. Мы отомстим за Гаро.

Мэйо исподлобья поглядела на Маэлите. Она колебалась, И вдруг бросилась к своей сопернице, пряча лицо в ее шали. Оторвавшись, повернулась к Алексу, в черных глазах сверкнули слезинки.

— Это даже лучше. Мы покажем мужчинам, на что способны!

— Галюша, устрой Маэлу у нас! Хорошо?; — попросил Алекс Гаудили.

— Хорошо, хорошо, А сейчас идем, тебе нужно отдохнуть!

Они пошли к дому, стоявшему между двумя морунгами.

— Здравствуй, командир! — вывернулся из полумрака Рэджи. — Слава богу, возвратился невредимым! Рад тебя видеть. Провожу вас. Можно?

— Здравствуй, Рэджи! Ты кстати. Распорядись, чтобы завтра утром все командиры явились на совет племени.

— Слушаюсь, сэр! — козырнул Рэджи, останавливаясь и вытягиваясь перед Громовым. Он продолжал улыбаться, — Мои ребята занесли к тебе в дом продуктовую коробку — наш солдатский подарок наследнику. А это разреши вручить твоей супруге и вождю! — Рэджи протянул сверток.

Гаудили посмотрела на мужа. Алекс нахмурился: «Неужели так грубо хотят купить нас мои бледнолицые собратья?»

Вслух он сказал:

— Оставь, Рэджи! Слишком большая честь для нас. Не правда ли, Гаудили?

— Да, кадонги. Мы не заслужили дорогих подарков.

— Ну что вы, Ал, вождь? Поверьте, от чистого сердца. Это — безделушка, а там в коробке — молоко, шоколад, сладости, соки и кое-какие мелочи. В общем, как раз то, что нужно ребенку. Мы же понимаем. Прими, Ал! Не обижай своих солдат и друзей!

— Нет, Рэджи. Не хочу, чтобы выделяли меня из остальных. Продукты следует распределять справедливо, поровну.

— Я здесь не причем, провалиться мне на этом месте! Это все ублюдок Бичер. Он запретил давать твоим людям что-либо из того, что нам доставляют. Говорит, так распорядилось командование.

— Поделитесь хотя бы с детьми! Разве не видите, как у нас трудно с продовольствием? Урожай еще не созрел. Вы объедаетесь, а кругом голодают люди, те самые люди, которые делились с вами последним куском хлеба, когда самолеты не знали сюда дороги. Эх вы!

— Но что делать, если все в руках Бичера! А он…

— «Бичер, Бичер!» Солдаты — это одна семья, пойми! В ней все делится поровну: горе и радость, кровь и вино, пули и хлеб. А вы не солдаты, а коммерсанты какие-то: там выгодно, здесь — нет, тому дать — он платежеспособен, этому отказать — он несостоятелен.

— О’кей, командир! — Рэджи недовольно поморщился. — Ты же свой в доску! Так чего шумишь, прикидываешься? Тебе привет от Боба.

— Какого Боба?

— Брось ломаться! От Роберта Морроу — нашего с тобой шефа.

— Ничего общего у меня с ним нет. И никакой я вам не свой. Эти свои хотели арестовать меня там, в Индии.

— Ты сам виноват — неосторожно вел себя.

— Не понимаю.

— Перехватили твое письмо на родину и узнали, что ты советский.

— Но советские — ваши союзники, вместе воюют против фашистов.

— Ты наивен, Ал! Союзники — это для газет и дипломатов. А в жизни все по-другому. Ты проник в святая святых бриттов — Индию и Бирму. Они даже нас пускают сюда с боязнью — нужда заставляет, пропадут без нашей помощи. А ты же советский. Ты один страшнее бомбы. Советский, значит Ленин, революция, экспроприация. А у тебя к тому же сотни отважных молодцов. Вот и подумай, спится ли сейчас Черчиллю с такой занозой у сердца, как ты. Наш шеф смог лишь предупредить тебя там в пути, да навязать свой план — брать тебя в Димапуре, чтобы дать время улизнуть. Большего он не в силах был сделать. Здесь хозяева англичане.

— Ах вот оно что! Я ваш должник. Чем я должен отплатить за услугу? Что вы хотите от меня?

— Шеф запрашивает: будешь ли ты работать с нами заодно? Настало время дать определенный ответ. Для нас, американцев, безразлично, какой ты национальности. Русские нам даже больше нравятся — боевые ребята.

— А что это значит «работать с вами»?

— У нас общая цель: нести свободу и демократическое руководство всем народам. На этой основе мы — союзники. На западе наши солдаты, американцы и русские, воюют рука об руку против немцев. И на Востоке так должно быть. Сейчас нам нужен от тебя пустяк: не трогайте на завтрашнем собрании американцев. Берите Бичера и делайте с ним, что хотите. Кстати, он и предал твоего друга Гаро.

— Не я устраиваю совет племени, а вождь и старейшины. Племя хочет знать правду. Кого найдет виновным, тот и ответит.

— Пойми ты, наивный человек! Бритты замышляют против тебя недоброе. Только мы, ами, можем спасти тебя от несчастья. Держись нас!

— Благодарю за совет! Но я не продаюсь. Я ваш союзник, поскольку у нас общий враг, и хочу сообща с американцами и англичанами бить этого врага. Переходить на службу к твоему шефу или другому хозяину не собираюсь.

— Выходит, завтра все-таки состоится суд? Черномазый дикарь запачкает мое имя, а ты даже не вступишься?

— И ты так говоришь о тех, кого хочешь освобождать! — возмутился Алекс — У тебя два лица, Рэджи. Какое из них настоящее? Суд нага справедлив. И я не стану на защиту преступника, даже если им окажется мой начальник штаба.

Рэджи внимательно посмотрел на Алекса. Потом положил тяжелую руку ему на плечо и твердо сказал:

— Благодарю за откровенность, командир! Видит бог, я сделал все, чтобы ты вошел в наше братство и находился под его щитом. У тебя крепкая хватка и верное сердце. Мне не хотелось бы быть твоим врагом. Ну, прощай!

Наконец Алекс попал домой. Поужинал. Посидел у тлеющего очага. Гаудили сидела рядом. Они молчали, испытывая какое-то беспокойство. За дверью заунывно свистела флейта, наводя тоску.

Уже давно спала Маури, укачав их сына, а они все сидели и молчали. Вдруг послышалась возня, и в комнату ворвался Рики Рам. В левой руке — смоляной факел, в правой — сверкающий дах. Остановился у очага. Алекс медленно поднялся, сжимая кулаки. Но Гаудили выскочила вперед. Она раскинула руки, загораживая мужа.

— Нет! Нет! Убейте лучше меня! Не дам! Не троньте его!

Рики Рам не обращал на них внимания. Он высматривал что-то внизу.

— Вот она, гадина, — вскричал командир штабных гурков, показывая блестящим дахом на пол. Там в центре комнаты поднимала свою страшную голову королевская кобра.