Московия - Сигизмунд Герберштейн

Воинское вооружение

Лошади у них маленькие, холощенные, не подкованы; узда самая легкая, сидят они так низко, что колени их почти сходятся над седлом. Седла маленькие и приспособлены с таким расчетом, что всадники могут безо всякого труда поворачиваться во все стороны и стрелять из лука. Сидя на лошади, они так подтягивают ноги, что совсем не способны выдержать достаточно сильного удара копья или стрелы. К шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плеткой, которая всегда висит на мизинце правой руки, так что в любой момент, когда нужно, они могут схватить ее и пустить в ход, а если дело опять дойдет до оружия — лука или сабли, которой они, впрочем, по их собственным словам, пользуются весьма редко, — то они оставляют плетку и она свободно свисает с руки.

Обыкновенное их оружие — лук, стрелы, топор, копье и палка, наподобие римского цеста, которая по-русски называется кистень, а по-польски — бассалык. Это в две пяди деревянная рукоять, к которой прибит крепкий ремень, а на его конце привязан кусок меди, железа или оленьего рога; ремень также длиной почти в полторы пяди{224}. Саблю употребляют те, кто познатнее и побогаче. Продолговатые кривые кинжалы, висящие, как ножи, вместе с другими кинжалами на правом боку, спрятаны в ножнах до такой степени глубоко, что с трудом можно добраться до верхней части рукояти и схватить ее в случае надобности. Тыльная сторона их значительно толще, чем у хлебного ножа.

«Всадники могут поворачиваться во все стороны и стрелять из лука»:

Русский всадник с запасной лошадью

Гравюра из издания «Известий о делах Московитских», Базель, 1556 г.

Далее, повод узды у них в употреблении длинный, с дырочкой на конце; они привязывают его к одному из пальцев левой руки, чтобы можно было схватить лук и, натянув его, выстрелить, не выпуская повода. Хотя они держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть одновременно, однако ловко и без всякого затруднения умеют пользоваться ими.

Некоторые из более знатных воинов носят панцирь{225} — латы, сделанные искусно, как будто из чешуи, и наручи; весьма у немногих есть шлем, заостренный кверху наподобие пирамиды.

Некоторые носят шелковое платье, подбитое войлоком, для защиты от всяких ударов: оно может задержать обычную стрелу; употребляют они и копья. Лошади их держат голову низко; они весьма неприхотливы и выносливы.

В сражениях московиты никогда не употребляли пехоты и пушек, ибо все, что они делают, нападают ли на врага, преследуют ли его или бегут от него, они совершают внезапно и быстро, и поэтому ни пехота, ни пушки не могут поспеть за ними.

Но когда перекопский царь поставил на Казанское царство, отторгнутое им от Московии, племянника и на обратном пути раскинул лагерь в тринадцати милях от Москвы, нынешний государь Василий на следующий год расположился лагерем около реки Оки и впервые пустил тогда в дело наряду с конницей пехоту и пушки, — может быть, для того, чтобы похвастать своей силой и смыть позор, испытанный им в предыдущем году во время постыднейшего бегства, когда, как говорят, он несколько дней прятался в стогу сена, или, наконец, чтобы отвратить от своих пределов царя, который, как он предполагал, снова нападет на его владения. Во всяком случае, при нас у него было почти полторы тысячи пехотинцев из литовцев и всякого сброда.

Воинские обычаи

При первом столкновении они нападают на врага весьма храбро, но долго не выдерживают, как бы придерживаясь правила: «Бегите или побежим мы».

Города они редко захватывают штурмом и после сильного натиска; у них более в обычае принуждать людей к сдаче продолжительной осадой, голодом или изменой. Хотя Василий, осадив Смоленск, громил его, подведя пушки, которые отчасти привез с собой из Москвы, а отчасти отлил там во время осады, однако он ничего не добился. Отступая, он велел взорвать пушки, а обломки увезти с собой.

Осаждал он ранее и Казань с большим войском и тоже подведя пушки, которые привез туда вниз по реке, но и в тот раз настолько безуспешно, что в то время, пока зажженная и дотла сгоревшая крепость отстраивалась сызнова, воины Василия не осмелились даже взобраться на голый холм и захватить его.

Теперь у государя есть пушечные литейщики{226}, немцы и итальянцы, которые, кроме пищалей и пушек, льют также железные ядра, какими пользуются и наши государи, но московиты не умеют и не могут пользоваться этими ядрами в бою, так как у них все основано на быстроте.

Я не говорю уже о том, что московиты, по-видимому, не делают различия между разными пушками, или, говоря вернее, между их назначением. Они не знают, когда надо пускать в дело большие орудия, которыми разрушаются стены, или меньшие, которые разрушают вражеский строй и останавливают его натиск. Это случалось часто и в другое время, а особенно тогда, когда, по слухам, татары вот-вот собирались осадить Москву. Тогда наместник приказал под смех немецкого пушкаря спешно поставить под воротами крепости очень большую пушку, хотя ее едва ли можно было бы подкатить туда и в трехдневный срок и к тому же она первым же выстрелом разрушила бы и свод, и стены ворот. Это была старая штуковина вроде мортиры, много лет простоявшая без дела. В нее влезал целый небольшой мешок пороху, а в жерле мог, выпрямившись, сидеть человек, так она была велика и даже еще больше.

Великое несходство и разнообразие существуют между людьми как в других делах, так и в способах