Тайна загробного мира (Свидетельства об умерших, о бессмертии души и о загробной жизни) - проф.А.Г.Знаменский

Иеромонах Аникита (в миру князь Сергий Шахматов), услышав о болезни своей благочестивой матери, отправился к ней, чтобы проститься и получить благословение на вступление в монашество, но застал ее уже бездыханною.

Горько он плакал о том, что она не успела благословить его. Благочестивая мать не замедлила утешить его своим явлением. Во время легкого сна она явилась к нему со светлым лицом и сказала: «Благословить много, а дозволить можно» (О жизни и трудах иеромонаха Ани-киты).

«Я была еще маленькой девочкой, – рассказывает одна дама, – когда мне случилось быть свидетельницей необыкновенного следующего случая, который до самой смерти сохранился в моей памяти. Однажды вечером, только что я легла в постель, погасив свечи, вдруг вижу, к величайшему моему удивлению, перед камином, не совсем еще погасшим, сидит какой-то священник и греет себе руки. По своему телосложению, наружности и осанке он походил на одного из наших дядей, протоиерея, недалеко жившего от нас. Я тотчас сообщила об этом сестре, которая спала вместе со мною. Она взглянула на камин и увидела то же самое явление, причем в сидевшем также признала нашего дядю.

Невыразимый ужас тогда овладел нами, и мы изо всех сил стали кричать и звать на помощь. Наш отец, спавший в соседней комнате, разбуженный этими отчаянными криками, вскочил с постели и прибежал к нам со свечою в руках. Привидение исчезло. На следующее утро мы получили письмо, из которого узнали, что наш дядюшка протоиерей скончался в тот самый день и час, когда мы его видели» («Петербургский Лист.», 1883).

Накануне праздника Святой Пятидесятницы преосвященный Тульский Димитрий видел сон, что он находится в одесском кафедральном соборе. На архиерейском амвоне стоит архиепископ Одесский Иннокентий, со свитком бумаг. Вручая свиток епископу Димитрию, он сказал: «Отец Димитрий, докончите». Оказалось потом, что архиепископ Иннокентий умер накануне Пятидесятницы и преосвященный Димитрий был назначен преемником ему (Прибавление к «Херсонским епарх. ведом.», 1887).

В г. Свенцянах, Виленской губернии, один шляхтич похоронил свою жену, умершую на последнем месяце беременности. Ребенок, по заключению врачей, умер тоже, и шляхтич таким образом сразу лишился двух дорогих ему существ… Потеря эта подействовала на него чрезвычайно… Вернувшись с похорон домой, он пошел к себе в комнату и лег на диван, стараясь уснуть для того, чтобы хотя немного успокоиться от горч. Вместо облегчения сон принес ему, однако, нечто совершенно другое…

Только что он закрыл глаза, как вполне ясно увидел около дивана свою жену вместе с ребенком. Из глаз ее капали слезы, она протягивала к мужу руки и жалобным голосом говорила: «Зачем ты похоронил нас живыми?.. Зачем?». Шляхтич вскочил; на лбу его выступили крупные капли холодного пота. В комнате не было никого. Он перекрестился и, думая, что ему просто показалось, снова лег на диван.

Через несколько секунд видение снова повторилось. На этот раз лицо жены было искажено ужасным страданием… Ребенок лежал у ее ног мертвый, широко раскинув ручки, с посиневшим лицом и выкатившимися из орбит глазами. Шляхтич не знал, что ему делать. Похороны жены его происходили утром и он до глубокой ночи ходил по комнатам в доме своем, боясь заснуть и увидеть ужасную картину.

Наконец, ночью физическая усталость и душевное потрясение взяли свое. Он не мог более бороться со сном, лег и в третий раз увидел жену и ребенка. Жена стояла перед ним и укоризненно шептала: «Ты похоронил нас живыми, ты живыми нас похоронил». Шляхтич не выдержал. Утром чуть в окнах показался свет, он побежал на кладбище и заставил могильщиков разрыть могилу. Когда открыли гроб, глазам присутствовавших представилась ужасная картина: женщина в могиле разрешилась от бремени и лежала мертвая лицом вниз, судорожно впившись зубами в подушку… Ребенок тоже был мертв («Петербургская газета», 1893, № 208).

По большей части умершие являются в момент своей смерти только одному лицу, но случается, что их видят несколько человек одновременно. «Несколько лет тому назад, – рассказывает В. Стрит, – я сидел у себя дома с товарищами на площадке лестницы, которая вела из наших верхних комнат в большие сени, куда выходили комнаты отца, матери и сестры. Вдруг все мы слышим громкий стук в дверь. Мать тоже слышала его и крикнула мне, чтобы я шел отворить. Не успел я сбежать с лестницы, как дверь отворилась сама и в сени вошла моя тетка, старшая сестра моей матери. Она направилась прямо в гостиную. «Почему это тетка Тальбот прошла прямо в гостиную?» – удивились мы все, и пошли за нею в гостиную. Но там, к великому нашему удивлению, мы никого не нашли.

«Наверное мы услышим о ее смерти», – сказал отец, записывая день и час явления ее. Вечером того же дня мы получили депешу, извещавшую нас о смерти тетки. Она скончалась в три часа дня, именно в тот час, когда мы видели явление ее» («Петербургский Листок», 1892, № 112).

У помещика В. Дроцянского, жившего в деревне Кутилове, был брат, давно больной чахоткою. В то время, когда у Дроцянского гостило несколько соседей, им было получено письмо от жены больного брата, которая писала, что болезнь ее мужа приняла угрожающий характер, и просила немедленно приехать к умирающему. Письмо это он показал гостям и сказал, что завтра же утром поедет к брату.

Выйдя из гостиной в переднюю, чтобы отдать нужные приказания прислуге, он с удивлением увидел в передней своего брата, который снимал с себя пальто. «Какая мистификация, – воскликнул он и возвратился в комнату, чтобы объявить своим домашним о приезде брата и показать последнему только что полученное им письмо. Спустя минуту он возвращается в переднюю к брату, но не находит его ни там, ни во всем доме. Дро-цянский спрашивает прислугу и гостей, причем оказалось, что эти последние и, особенно, один из гостей, именно Жель, совершенно ясно видели брата в передней, но объяснить, каким образом он мог вдруг исчезнуть, они не могли.

На другой день, поутру, Дроцянский получил телеграмму о кончине брата в одиннадцать часов вечера накануне, как раз в то время, когда он явился («Ребус», 1893),

«Моя служба заставляет меня дежурить в госпитале, – рассказывает доктор Вакуловский. – Дежурства эти продолжаются в течение суток и иной раз бывают чрезвычайно утомительны, так что ночью не удается и выспаться: то позовут к больному, то привезут человека, требующего немедленной помощи. Однажды, во время дежурства, это было в минувшую зиму, я только что улегся спать, как вдруг стучит кто-то. Отворяю дверь, – вижу фельдшера:

– Ваше благородие, в пятой палате такой-то больной очень плох.

– Хорошо, – сказал я, – сейчас иду. Поднимаюсь по лестнице и вижу – стоит больной, в халате. «Зачем не спишь?» – оказал я, и вдруг его не стало. Неприятно сделалось. Прихожу в палату, а фельдшер говорит: «Сейчас умер». Прикладываю руку ко лбу – холодный, щупаю пульс – не бьется, кладу руку на сердце – все тихо. Умерший – вылитое лицо того, что попался мне навстречу на лестнице. Я не передавал никому об этом, только внес этот случай в свою записную книжку. Вернувшись в дежурную, я не мог тотчас же лечь спать, а сел писать и написал статью по поводу столетия со дня рождения В. А. Жуковского, появившуюся потом в Русинской газете «Слово». Очевидно, мозг мой не был вовсе настроен к чему-либо фантастическому, о чем не замедлили бы говорить иные, если бы я вздумал рассказывать им этот факт. Значит не галлюцинация было то, что я увидел перед собой умершего больного» («Ребус», 1882, № 49).

«В год кончины моей матушки, – рассказывает ветеран, служивший в конной артиллерии в начале нынешнего столетия, – я получил от нее письмо, в котором она извещала меня, что собирается на все лето пожаловать ко мне. Это было в конце зимы. Я отвечал ей, что буду чрезвычайно рад и приготовлю все для ее полного спокойствия.

Зная, как она любит цветы и всякого рода роскошь, я отделал заново большую половину дома, обращенную к саду и прилегавшую к оранжерее, а себе оставил половину, выходившую окнами во двор. Вечера еще были довольно долги и я, по обычаю своему, каждый вечер после чая отдыхал на своей постели и что-нибудь читал. Однажды, лежа в спальне, вдруг вижу, дверь моей комнаты отворяется и входит матушка. Я мгновенно вскочил с постели и, запахнув халат, бросился к ней навстречу, говоря: «Матушка, как я рад, что вы пожаловали», совершенно забывая, что это еще зима и что в доме не было никакого предварительного движения, возвещавшего ее прибытие. Она сделала несколько шагов ко мне, пристально посмотрела на меня и исчезла. Я был поражен. В первую минуту даже не мог сообразить, что у нас только конец зимы, а когда пришел в себя, то готов был уверять, что это точно матушка была у меня, так было реально это видение.