Стихия Перемен (СИ) - Колесник Андрей Александрович

Он обвел победным взглядом лишившееся дара речи собрание. И неожиданно ощерился:

— Кто хочет набраться знаний и побороться с настоящим Темным Властелином? Хе?

Когда вбитые в камень стальные кольца, каждое толщиною в три бычьи шеи дрогнули, зазвенев продетыми в них звеньями цепей и движимые тяжелым воротом врата Грейбриса приоткрылись, конный отряд Реваза черною гадюкой проскользнул внутрь города. Сразу за аркой их ждали воняющие сыростью и гнилью рогатки. И тупые арбалетные рыла, выглядывающие промеж них. По бокам баррикады стояли, судя по раскрасневшимся лицам, в спешке покидавшие казармы пикинеры. Городское ополчение. Посланников Дракона встречали не только готовностью к бою, но и заученным воинским приветствием.

Легко и непринужденно, будто не давили на плечи пуды брони, Реваз соскочил с коня, лязгнув оземь и не снимая с головы удобного шлема, внимательно оценил обстановку.

— Приятно лицезреть великого полководца в нашем скромном городке, — выступил из-за спин оружного люда Крейган. Неизменный богатый меховой плащ болтался на предателе как тряпка на огородном пугале. Похудел. Сильно похудел. Вона, как вытянулась бородатая физиономия, да щеки запали. Не сахар положение здесь, если уж командиры худеют, совсем не сахар. А может это от нервов. От тяжкой ответственности, положенной на его хлипкие плечи.

— Это хорошо, — прогудел Реваз, игнорируя протянутую ему руку. — Я-то от твоей рожи ничего кроме презрения не испытываю. Сейчас поглядим во что один бесхребетный хорек превратил, вполне способную разогнать дикарей, рать.

Крейган сделал лучшее, что мог в такой ситуации. Сделал вид, будто ничего не случилось. Даже когда Реваз походя швырнув молодому оруженосцу поводья, задел его плечом.

— Те-екс, — цедя слова сквозь зубы, отчего они вырываясь из-под шлема принимали жуткие скрежещущие интонации начал свою инспекцию Первый Меч Триградья. — На кой хрен здесь этот мусор? Не с той стороны атаки ждете. Вы что собрались допустить узкоглазых аж сюда? Это что, готовность к поражению? Разобрать, чтоб духу её тут не было!

Пнув баррикаду ногой так, что дерево страдальчески загудело, под перетрусившими взглядами начальников отрядов, сгрудившихся за шеренгой пикейщиков и злорадными вояк, выглядывающих из надвратной башни, Реваз принялся досматривать солдат.

Его собственный отряд, состоящий из облаченных в аспидные доспехи стражей Дасунь-крепости, не теряя времени спешивался и быстро приводил себя в порядок, прямо у ворот.

— Те-екс, бездельники! — рассматривая красные лица согнанных на встречу ополченцев жевал усы Реваз, прохаживаясь вдоль небольшой шеренги. — Готовы пропороть брюха смердюкам, что собрались на холмах?! Вижу, что готовы!

Остановившись возле одного воина, он неожиданно по-особому грозно рявкнул:

— Вы у меня их до ханских шатров погоните! Бежать будут коней на скаку обгоняя, подлецы! И только пусть кто из вас, доверия не оправдает! Своей рукой! Вот этой пятерней! — он тряс означенной пятерней перед глазами не на шутку испуганного вояки. — Кончу! Такой позор устрою, что и семьям вашим житья не станет!

Оборвав свою «отеческую» речь он быстро глянул через плечи ополченцев, на командиров и тут же, раздвинув руками строй, оказался рядом с ними.

— А что… что это здесь такое?! — ткнул он пальцем в мужика лет сорока, черты лица которого имели весьма обиженное выражение. Став объектом интереса со стороны верховного начальства мужик старательно закатил глаза к верху, став еще более обиженным и браво гаркнул:

— Командир третьей сотни Дехвальд.

Шлем Реваза приблизился к лицу сотника так близко, что едва не влип тому в нос.

— Прозвище.

— Дехвальд Рваное Сито, — кося на переносицу с резким выдохом прорычал сотник, вжимая подбородок в шею. Реваз повозившись с ремешками снял шлем и сморщив нос принюхался. При этом глаза Драконьего Призрака сверкнули торжеством.

— Да ты пьяный как свинья! — заорал Реваз, цепко схватив сотника за подбородок. — Средь белого дня пьяный! Паскуда и ты войсками командовать собрался?!

Захваченный врасплох Дехвальд, прижав руки по швам, пытался слать просительные взгляды то своим товарищам, то куда-то за спину Ревазу. Но помощи так и не дождался.

— Дек я для сугреву… господин… хозяин… — гнусавил сотник. — Я ж не пил… да полгранчака… да что там уж… степняки ж сиднем-сидят, а много ума надо… командовать…

По лицам всех слышавших сбивчивое оправдание ясно читалось, что последняя реплика была совершенно лишней. Любопытные горожане, живущие возле ворот, украдкой высовывая головы в окна, от последовавшего гневного вопля, попрятались мышами в норы. Только ставни захлопали.

— Много ума не надо?!!! Много ума не надо, чтобы метлой мести, паршивец!!! — и замолкнув почти на полуслове, совершенно спокойным тихим голосом, выпустив обмякшего сотника, Реваз приказал: — Снять его. Меч и тактика, слишком сложны для деревенщины. Назначить уличным подметалой.

Он повернулся к шеренге ответственных лиц и выдержав паузу, в ходе которой оные лица побелели сильнее снега, закончил:

— Увижу кого пьяного или бьющего баклуши на посту… все пойдете снег вычищать да дерьмо черпать. Я сказал. А сейчас, — он нашел глазами Крейгана, не утруждающего себя тем чтобы подойти поближе: — Мое сопровождение расквартировать. Накормить. Налить выпить. Немного. Час отдыха всем — на проверки караулов и назначение дежурных. Через четыре часа все тысячники у меня. И городской совет пригласите, а то они небось от скуки маются.

Представителей от ратуши среди встречающих не было вовсе. И Реваз прекрасно знал истинную причину этого. Она как раз потирала щетинистую щеку, раздумывая на кого следующим падет гнев эмиссара Цитадели. Крейган фактически подмял под себя управление осажденным городом, заняв место Эйстерлина.

Об этом упоминала Велари Ассимур, когда его буквально выслали из Цитадели. Пользуясь положением он пытался стать самостоятельным игроком.

— Ворота закройте. А то холодно как-то. Сквозит.

Опомнившиеся караульные привели в действие механизм. Ворота смыкались. Грохотала опускная решетка, целя острыми зубьями в землю.

Растормошив сонный город и перепугав до смерти всех командиров ополчения Реваз удалился в резиденцию Наместника. Хмурый и злой, он вошел в кабинет по пути сделав несколько резких замечаний подвернувшимся под руку чиновникам. Подчиненные за спиной шептались, что он крепко зол на Крейгана. К ночи, по измученному городу, пойдут слухи. В корне не верные.

В сложившейся ситуации из всех зол Крейган был самым понятным. Пользуясь обреченным положением Дракона он сейчас брал под свою руку всех кто приносил пользу. В надежде, что проблема со степняками разрешится сама собой, а потом Дракону уже придется считаться с ним.

Но ведь степные ханы не просто так сорвались с места и пошли на столицу. Что-то же согнало их с насиженного места. В конце концов, если дело в банальной жадности, то им выгоднее было ждать весны. Эта мысль мучила Реваза. Не меньше чем его фактическая высылка из Цитадели. Велари и Тольяр обернули ситуацию на свою пользу. Избавились от надсмотрщика. Все тамошние крысы вздохнули с облегчением и… не получится ли так, что Цитадель окажется для него потеряна. Сорвется ли Биргер с удобного насиженного места, чтобы поспешить на помощь, думая, что идет по зову Дракона? Хотелось верить, что нет…

— Писца ко мне. И вина. Лучшего, — надменно потребовал Реваз входя в личный кабинет Крейгана. Тот, вынужденно сопровождая своего врага, побрел отдавать необходимые распоряжения. Давая Ревазу время, сметя с рабочего стола Наместника целую гору золотых безделушек оставшихся от Эйстерлина, присесть. Стол был крепок и выдержал порядка ста килограмм живого веса, лишь немного прогнувшись. На этот стол, если верить слухам, Рыжей Бороде регулярно высыпали для подсчетов городские подати.

Герои седой древности, красиво застыв в памятной летописцам битве, осуждающе смотрели на него с богатых гобеленов.