Лабиринт Осириса - Пол Сассман

– Ну и как состояние? – спросил Халифа, открывая кока-колу и кивая в сторону озера.

– Дерьмовое, – буркнул Омар. – В буквальном смысле. Вибрация от производимых на Аллее сфинксов земляных работ повредила канализационную сеть в этой части города. Нечистоты просачиваются в сточные воды, и вся эта грязь поступает в озеро, когда оно пополняется водой. Я уже месяц слежу за этим процессом, и положение постоянно ухудшается.

– Мой нос ничего не чувствует.

– Поверь, через пару недель почувствует. А потом здесь так завоняет, что никто не подойдет к берегу. Придется все осушать, а затем заново наполнять из Нила. Будь оно неладно!

Омар потянул язычок на банке, и изнутри хлынул гейзер спрайта, оросив его руки и комбинезон. Он отставил банку и стянул с головы шапочку.

– До того как ты появился, я был совершенно сухой, – проворчал он, проводя шапкой по мокрой штанине. За их спинами раздались свистки, извещавшие туристов, что приближается время закрытия и им пора двигаться в сторону выхода из храмового комплекса. Издалека донеслось ритмичное буханье свайных молотов, ставшее в последние два года обычным фоном луксорской жизни.

– Ты производишь анализ на месте? – спросил Халифа после паузы, смахивая с лица муху и делая новый глоток кока-колы.

– Отправляем образцы в Асьют. До этого у нас была договоренность с больничной лабораторией, но с тех пор, как началась эта треклятая стройка, им приходится делать слишком много анализов и лаборатория не справляется.

Халифа немного посидел, болтая ногами, затем спросил:

– Могу я попросить тебя об одолжении?

– Валяй.

– Мне поступили сообщения, что в Аравийской пустыне испорчены колодцы. Требуется совет.

Детектив рассказал, что произошло на фермах Аттиа, его двоюродного брата и в монастыре Дейр-эль-Зейтун. Несмотря на все усилия выбросить погубленные колодцы из головы, он не переставал о них думать. Что-то там было не так, что-то произошло. И пусть он теперь был уже далеко не таким хорошим сыщиком, как раньше, все равно, если наблюдал непонятную цепь событий, хотел получить объяснение.

– Могут колодцы стать непригодными по естественным причинам? – спросил он, закончив историю. – Испортиться сами по себе?

Омар задумчиво отхлебнул из банки со спрайтом.

– Очень сомнительно. Колодцы пересыхают, это правда. И могут стать непригодными, хотя почти всегда благодаря загрязнению промышленными отходами. Или иногда прорыву канализации, что мы наблюдаем здесь. Но ты сказал, что это произошло посреди Аравийской пустыни?

Халифа кивнул.

– Это объяснить намного труднее. Полагаю, там рядом нет предприятий: цементных заводов, бумажных фабрик, чего-нибудь в этом роде?

– Насколько мне известно, нет.

– Подозрительное дело. Редко, но случается, что вода портится после глубинных подвижек, но событие должно быть масштаба землетрясения, однако ни о чем подобном мы не слышали. И еще тот факт, что все колодцы принадлежали коптам.

Омар сделал еще глоток спрайта и, отставив банку, принялся методично разворачивать «кит-кат», разрезая ногтем большого пальца фольгу между вафлями.

– Хочешь, чтобы я попробовал разобраться? – Он отломил одну вафлю и протянул Халифе.

– Если не возражаешь.

– Нисколько. Ты меня заинтересовал.

– Я могу съездить, взять образцы, если тебе так легче.

– Будет легче, если я все сделаю сам. Дай мне шанс взглянуть на местность, посмотреть, не найдется ли какого-нибудь геологического объяснения. Но на это может потребоваться несколько дней.

– Когда угодно. Спешки никакой нет. Я тебе заплачу за бензин.

Омар отмахнулся.

– Я и так тебе задолжал за «кит-кат» и за спрайт. Считай, что мы квиты.

– Не очень-то это по-честному.

– Мы в Египте, дружок. А в Египте ничего по-честному не бывает. Вот, например, ты съел одну вафлю, а я три.

Омар подмигнул приятелю и отправил в рот последнюю вафельку.

– Мубарак ушел, а несправедливость осталась, – добавил он, со вкусом пережевывая вафлю. – Просто душа болит.

Халифа улыбнулся, и оба замолчали, глядя на озеро и слушая ставшие редкими свистки: туристы, поняв, что от них требуется, покидали территорию храмового комплекса и собирались у поджидавших их автобусов. Халифа допил кока-колу, съел свою вафлю и закурил сигарету. Взгляд задержался на лоскуте открытого неба над громоздившимся ввысь прямоугольником десятого пилона. Когда он бывал здесь в это же время в прошлом году, этот лоскут осенял его старый дом, стоявший в ряду таких же невзрачных бетонных кубиков, выстроившихся, словно потрепанные временем надгробия на кладбищенской аллее. Приезжая в Карнак в прежние времена, он всегда заворачивал к пилону, звонил по мобильнику домой и, кто бы ни подходил, просил высунуться из окна гостиной и помахать рукой. Детская игра, но в нее не уставали играть, особенно Али. Халифе запомнился один случай, когда мальчик стал размахивать большим листом бумаги, на котором написал: «Папа, мы тебя любим!» Халифа жалел, что не сделал фотографию. Надо было столько всего заснять. А теперь это ушло навсегда, остались только пустое небо и канава, полная сфинксов. Прогресс? У Халифы такого ощущения явно не было.

– Мне пора возвращаться к работе, – сказал Омар, допивая спрайт и поднимаясь на ноги. – Надо взять еще несколько образцов, и, боюсь, меня не оценят, если я буду здесь плескаться во время представления «Звук и свет».

– Как знать… – Халифа тоже встал. – Может, решат, что ты появился по сценарию. Амон выплывает на священной барке.

– В комбинезоне и шапке? Забавная интерпретация.

Мужчины рассмеялись. По крайней мере рассмеялся Омар. А Халифа только улыбнулся.

– Постараюсь выбраться к колодцам в следующие несколько дней. Сможешь мне выслать детали – куда и как?

– Отправлю по электронной почте, как только вернусь к себе в кабинет.

– Я скажу в лаборатории, что анализ срочный, так что к концу следующей недели получишь какой-то результат.

Халифа поблагодарил приятеля и добавил:

– Вот еще что: я не сомневаюсь, что ферма качает питьевую воду из водопровода Бир-Хашфы незаконно. Они бедные люди, так что сделай одолжение, не говори об этом никому.

– Будет нашим маленьким секретом. – Омар заговорщически постукал себя по носу, а потом обнял Халифу, затем, отстранившись, положил ладони ему на плечи. – У тебя все в порядке?

– Лучше не бывает.

Омар легонько встряхнул приятеля.

– Так в порядке или нет?

На этот раз Халифа ответил не сразу.

– Жить буду.

– Вот и живи, друг мой. Долго и в добром здравии. И того же желаю Зенаб и всем твоим детям.

Он посмотрел на детектива, ласково взъерошил ему волосы, натянул себе на голову шерстяную шапку и полез в лодку.

– Дам знать, как только будет результат. – Он стал отвязывать веревку. – Самому интересно. Не пропадай!

Омар оттолкнулся, взялся за весла и погнал лодчонку по воде. Халифа несколько мгновений глядел ему вслед, а затем повернулся к десятому пилону – в ту сторону, где некогда стоял его старый дом. Халифа был не одинок – другие тоже часто безнадежно смотрели в том же направлении – вдоль тектонической трещины Аллеи сфинксов, словно желая волшебным образом вернуть свое прежнее жилище. Халифе казалось, что половина Луксора горюет из-за того, как повернулась жизнь. Он покачал головой, забрал две пустые банки и направился к выходу. Как же тяжело бывало у него иногда на душе.

Тель-Авив

Выйдя из приюта «Хофеш», Бен-Рой пересек улицу, чтобы перемолвиться словцом со стоящим на противоположном тротуаре сутенером. Мужчина заметил его и бросился наутек. Детектив догонял его полквартала, затем бросил. Сутенер, как предвидела Хиллель, скорее всего вернется, но по крайней мере задумается. Хотя, может, и нет. У таких типов, как этот, в голове не происходит мыслительного процесса. Они действуют, не размышляя о смысле своих поступков и последствиях. И у них, конечно, нет ни капли совести. Сейчас спрячется за углом, дождется, когда Бен-Рой уйдет, и преспокойно вернется на свой пост, как лисица возвращается на помойку. Дикость, да и только. И что бы Бен-Рой ни сказал и ни сделал, ничего не изменится. Так и будет продолжаться вечный хоровод нарушителей закона и его защитников. Он не в первый раз задался вопросом, какое ему, в конце концов, до всего этого дело?

Он еще несколько минут оставался на улице, чтобы сутенер знал, что он еще здесь. Затем, гаркнув: «Я тебя достану, говнюк!» – вернулся в машину. Бросил фотографии, которые распечатала для него Хиллель, на пассажирское сиденье и, набрав номер Зиски, рассказал, что удалось выяснить.

– Думаете, Клейнберг поэтому оказалась в армянском храме? – спросил помощник, когда он закончил. – Искала ту девушку?

– Или должна была встретиться с ней, – ответил Бен-Рой. – В любом случае это самая надежная ниточка из всех, что мы имеем. Сейчас приют вышлет по электронной почте снимки. Окажи мне любезность, пошли несколько полицейских – пусть покажут их на территории храма, может, кто-нибудь узнает. А я пока смотаюсь в Неве-Шаанан на случай, если девушку видели там. Можешь чем-нибудь порадовать по «Немезиде»?