Мой ректор военной академии (СИ) - Тереза Тур

— В глобальном смысле? Или так, по мелочи?

— А что — есть разница?

— Конечно! В глобальном смысле — я очень радуюсь, когда что-то сначала не удается, знаете, кажется совсем невыполнимым. А потом вдруг — раз — и получилось. Ну, это как с Каталиной… Она сопротивлялась до последнего. А потом мы с ней нашли общий язык — и вместе пирожки лепили. Это так замечательно…

— А еще?

— В глобальном… Люблю, когда Павел… в смысле, Пауль дома и находит в себе желание пообщаться… Люблю, когда осенью солнце, и все такое радостно-яркое. Люблю картины — смотреть. Рисовать сама не умею абсолютно. Фанатично люблю книги. Когда-то любила танцевать… Больше, чем любила. Ну, и остальное — по мелочи…

— Что именно?

— Сладкое и крепкий кофе. Бокал красного вина на ночь — только не кислого. Люблю готовить. Люблю выходить на лекции и рассказывать так, чтобы меня слушали. Чтобы захватить внимание аудитории в Академии — и видеть — я чем-то их затронула…

— Я правильно понял, что вы преподаете историю своей страны?

— Да, — воодушевленно ответила я. Поймала на себе заинтересованный взгляд черных глаз — и осеклась. Штирлиц, блин… Никогда так не был близок к провалу… И разведчик Исаев живет этажом выше.

— Вы ведь — как и ваши сыновья — из другого мира, правда? — тихим голосом, словно боясь меня спугнуть, спросил милорд Верд.

Я молчала, судорожно пытаясь сообразить, что мне делать. Сначала забрать саквояж. Срочно. Потом к мальчишкам — и уходим. Прав был Рэм, не надо было оставаться. Придумали бы что-нибудь со здоровьем.

— Ника… — когда пришла в себя, то поняла, что милорд Верд меня ласково обнимает за плечи, — ну что же ты так испугалась, глупая? Пожалуйста, перестань дрожать. Тебя никто не обидит. Ну, хочешь, мы сейчас вина заедем купим — самого лучшего. Только я в нем ничего не понимаю. Хотя, если что — мы с Милфордом свяжемся. Он у нас во вкусах изысканен — не то, что я. Или пригоним тебе на лекцию целую Академию кадетов. Моих кадетов. Знаешь, как они будут внимательно тебя слушать! Изо всех сил… Чтобы ты им не рассказывала. Только не пугайся так… Ника. Да знаю я, все знаю. Достаточно давно.

— Откуда? Мы же вроде бы… Мы так старались…

— Практически с самого начала.

— Но как?

— Язык. И Пауль несколько раз оговаривался. И ты, когда волновалась несколько раз переходила с имперского на русский — и обратно.

— Ты русский знаешь?

— Я — нет. Но милорд Милфорд. Он любитель и ценитель. Правда, он больше на нем ругается, но в России он какое-то время прожил. И после общения с ним язык опознать я в состоянии.

— Кто-то еще заметил?

— Нет. Это я, человек опытный и подозрительный. Ну, император, я думаю, понял. Милфорд. И стихотворение ведь русское? Которое ты читала?

Я расстроено качала головой.

— И что нам теперь делать?

— Ника, я боюсь уже говорить фразу о том, что я сумею вас с детьми защитить. Однажды я ее тебе сказал… И получилось так, как получилось. Ты спасла меня и сама при этом пострадала. Ты права, когда говорила, что судьба решила полечить меня от излишней гордыни таким безжалостным способом.

Он замолчал, нахмурившись. Губы превратились в тонкую нитку. Милорд Верд судорожно вздохнул, прижал к себе, словно проверяя — рядом ли я с ним или ему это только мерещится.

— Я думал — с ума сойду, когда узнал, что ты пропала. А потом, когда узнал, что с тобой случилось… Ника, — он чуть отстранился от меня, посмотрел мне в глаза. — Поверь мне, я сделаю для вашей защиты все. И справлюсь с этим лучше, чем вы трое. Мальчики, конечно, молодцы. Но они еще слишком молоды. А ты… Я хочу, чтобы ты знала — если тебя беспокоит что-нибудь. Даже что-нибудь несущественное — тебе не надо хватать мальчиков и бежать. Нужно прийти ко мне — и сказать. Лучше всего было бы, конечно, уговорить тебя выложить все как есть. Но я так понимаю, на это ты не пойдешь?

— Нет, — смогла проговорить я.

— Я допускаю, что есть причины. Но такая скрытность — зря. У вас троих в должниках — я. Это практически неограниченный ресурс.

— Я не рассматриваю тебя как ресурс, — рассердилась я. — Только как человека.

— Знаю, — он улыбнулся. — Но! Ты все равно спасла меня — и это выход на императора. Надо же этим пользоваться.

— И ты был бы не против, если бы я воспользовалась знакомством с тобой и твоим положением, чтобы…

— Спасти свою жизнь и жизнь мальчишек? Нет. Не против. Я даже на этом настаиваю. И злюсь, между прочим, что на это не идешь. И надо отметить, я такой упрямой женщины еще не видел…

— Спасибо, — я сняла перчатку и погладила его по щеке. — Я не могу. Но спасибо.

Милорд Верд перехватил мою руку и поднес к своим губам.

— Ника, — прошептал он.

— Прибыли, милорд, — раздался голос Натана.

— Как не вовремя, — раздосадовано поджал губы милорд — и в этот раз я была с ним даже согласна…

ГЛАВА 20

Пока я выходила из экипажа, я поняла несколько вещей. Во-первых, нас раскрыли. Сразу возник вопрос: а надо об этом говорить Паулю и Рэму? Или не стоит их беспокоить? Во-вторых, мы с милордом незаметно как-то и очень естественно перешли на ты. И как теперь с ним общаться? И в-третьих, я оставила сумочку — эдакий расшитый цветами мешочек — дома. И как теперь быть с покупками?

— У вас такое лицо, госпожа Лиззард, — негромко сказал мне милорд Верд, подавая мне руку, чтобы помочь выйти из экипажа, — словно на вас накинулись все мысли, какие только есть в вашей прелестной голове… Не надо их с таким старанием думать…

— Вы еще скажите, что мои мысли портят мне мозги, — пробурчала я.

— Не без этого… Кстати, вы уронили перчатку.

Действительно, перчатка, которую я сняла в процессе нашего с ним «общения», лежала на земле.

— Не вздумайте, — он понял, что я сейчас наклонюсь, чтобы ее поднять — и остановил меня. — Доставьте мне это удовольствие.

— Какое? — не поняла я, забирая у него из рук перчатку.

— Когда дама хочет продемонстрировать интерес к мужчине, она невзначай роняет или перчатку, или платок…

— Следовательно, я продемонстрировала к вам интерес?

Должно быть в моем голосе было столько ехидства, что милорд преувеличенно тяжело вздохнул и ответил опять же — преувеличенно печально:

— Вы просто уронили перчатку…

— А может, все-таки интерес, — негромко рассмеялась я. — И я так выражаю что-то подсознательное.

И осеклась о его слишком серьезный взгляд.

— Я что-то не то сказала?

— Нет-нет, — улыбнулся он — немного грустно, как мне показалось. — Не паникуйте. Все хорошо. Просто…