Мой ректор военной академии (СИ) - Тереза Тур

— Спасибо, Оливия. Это было бы замечательно.

В результате я была собрана за четверть часа. И это с прической. Ничего сложного. Но Оливия так ловко закрутила волосы в высокую прическу, что и без локонов это смотрелось очень изыскано.

— Вы красавица, госпожа! — восхитилась служанка, глядя на меня в зеркале. — И волосы как мед. И фигура! Просто принцесса!

— Старенькая я для принцессы, — грустно улыбнулась я. — Но за комплименты — спасибо.

— Ой, да перестаньте. Вы прекрасно выглядите. Роскошно.

— Ладно, пойду я.

— Ой, — вспомнила Оливия, зачем она меня вызывала. — Вы правы. Негоже заставлять милорда ждать.

И я поспешила вниз.

— Госпожа Лиззард! — улыбнулся мне милорд Милфорд. — Вы прекрасно выглядите. Совсем не так…

— Шир! — прервал его милорд Верд. — Остановись. Добрый вечер, госпожа Лиззард.

— Добрый, отозвалась я.

Хозяин дома выглядел каким-то раздраженным. Нахмуренный лоб с поперечной морщиной, поджатые в тонкую линию губы. Словно его друг не пообщаться с ним заехал, а привез какие-то новости. На редкость неприятные.

— Распорядитесь на счет чая, пожалуйста, — милорд Верд отвел от меня взгляд и снова уставился на огонь в камине.

— Да, милорд, — я позвонила в колокольчик — и отдала распоряжение Оливии.

— Присаживайтесь, — а вот милорд Милфорд пребывал в отличном расположении духа — или просто считал необходимым улыбаться. — Пообщайтесь со мной, пожалуйста. А то мой друг гипнотизирует пламя, словно желает, чтобы оно ответило на все его вопросы. А меня попросту игнорирует.

— Ты же не даешь ответы на вопросы, которые я задаю, — буркнул милорд Верд.

— Так что вся надежда не вас, госпожа Лиззард, — милорд Милфорд сделал просящее лицо. — Вы же не дадите погибнуть моему вечеру?

Оливия вкатила столик, я чуть улыбнулась, поймав ее недоуменный взгляд. Действительно, картинка получалась презанятная: хозяин сидит в кресле у камина — с крайне непростым выражением лица. А мы с милордом Милфордом сидим рядом на диванчике — и улыбаемся.

Так… новый виток сплетен мне обеспечен…

— Я разолью чай, спасибо, Оливия, — сказала я, пытаясь скрыть улыбку.

Поднесла чашку милорду Милфорду, потом хозяину дома.

— Пожалуй, я буду что-нибудь с содержанием алкоголя, — отрицательно покачал милорд Верд головой, — спасибо.

— Скажите, госпожа Лиззард, — обратился ко мне милорд Милфорд. — О чем положено разговаривать с дамой?

— Ни за что не поверю, милорд, что вы не знаете! — улыбнулась я.

А про себя подумала: «И вот откуда я могу знать, о чем положено разговаривать с их высокородными дамами?»

— О поэзии? — у начальника контрразведки получилось испуганно.

Я отошла от мрачного хозяина дома. Уселась на диванчик, налила чая теперь себе.

— Вам стихотворение прочитать? — ощущая себя участником утренника в честь Нового года в детском садике, спросила я.

— Если вам не сложно.

Не то, чтобы я хотела декламировать стихи… Но что делать — не спорить же с гостем милорда Верда. Поэтому я начала негромко:

— Непогода — осень — куришь,

Куришь — все как будто мало.

Хоть читал бы — только чтенье

Подвигается так вяло.

Серый день ползет лениво,

И болтают нестерпимо

На стене часы стенные

Языком неутомимо.

Сердце стынет понемногу,

И у жаркого камина

Лезет в голову больную

Все такая чертовщина!

Над дымящимся стаканом

Остывающего чаю,

Слава богу, понемногу,

Будто вечер, засыпаю…

— Браво, — неожиданно сказал милорд Верд. — Мне понравилось. Хотя сложно представить вас курящей.

— А меня стихотворение шокировало, — заявил милорд Милфорд. — Дама — и курить… Фи.

Я улыбнулась.

— А почему стихотворение не о любви? — съехидничал гость хозяина дома. — Дамам же положено любить стихи о любви!

— Не знаю, как у других дам… Плохо у меня, наверное, с любовью, — рассмеялась я, краем глаза заметив, что милорд Верд нахмурился еще больше.

— Госпожа Лиззард, — никак не мог уняться милорд Милфорд. — Может быть, вы еще поете?

— Только если решусь нанести вам тяжелую душевную травму.

Не говорить же ему, что я пою только в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. И исключительно романсы. И исключительно мимо. Но тогда у меня душа поет — и какие там ноты…

— А почему такой выбор стихотворения все же? — спросил у меня милорд Верд.

— Осень же…

— Осень, — согласился милорд. И в его голосе послышалась какая-то тоска.

— Да бросьте вы, господа… И дамы! Осень — это не повод для грусти, — продолжил улыбаться милорд Милфорд, но мне в его улыбке почудилось что-то не натуральное. Будто ему и самому было ничуть не веселее, чем его другу, но он изо всех сил старался его вовлечь в разговор — и отвлечь от мрачных мыслей.

— Милорд Милфорд, могу я задать вам вопрос? — проговорила я.

— Попробуйте, — усмехнулся он.

— Вот вы говорите, что дамам положено любить стихи о любви. А вам? Вам лично какие стихи положено любить?

— Прославляющие величие Империи, без сомнения, — ответил начальник контрразведки.

— А вы, милорд? — совсем уж осмелела я и обратилась к хозяину дома.

— Я вообще стихов не люблю. Больше устав военной службы, — милорд упорно пил мутный гномий самогон. И становился еще мрачнее.

— Не верьте ему, госпожа Лиззард, — рассмеялся его гость. — На самом деле у Рэ натура нежная. И изысканное стихосложение ему нравится. Только он это скрывает. Ему не по статусу.

— Вот именно, — отрезал милорд. — Мне много что не по статусу.

— Вы что-то еще хотели спросить, госпожа Лиззард? — спросил у меня внимательный начальник контрразведки.

— Да, — не удержалась я.

— Спрашивайте, — разрешил мне хозяин дома.

— А почему вы называете друг друга так странно?

— Шир и Рэ? — улыбнулся милорд Верд.

— Именно так, — кивнула я.

— Понимаете… — заговорил милорд Милфорд. — Когда мы познакомились в академии — нам, кстати, было по четырнадцать лет, как вашим сыновьям… В общем, Рэ тогда бунтовал и отказывался отзываться на фамилию отца…

— Усеченную фамилию, — поправил его мой хозяин. — Не Тигверд же. А так — для бастарда — Верд.

— Ты же понимаешь, что тогда еще наследный принц Фредерик ничего большего для тебя сделать не мог, — мягко сказал ему друг.

— Понимаю, — пожал плечами незаконнорожденный сын императора.

— Так вот кадет первого курса требовал, чтобы его называли Рэ — по роду матери. И только я один согласился. И потребовал в ответ то же самое. Позвольте представиться, госпожа Лиззард, — начальник контрразведки поднялся.