Река времени. По следам моей памяти - Виктор Николаевич Ярошенко

очень хорошо знает мой бэкграунд и в курсе, что у меня есть некие выходы на президента и премьер-министра. Они просят меня передать им конфиденциальное предложение руководства ассоциации, которое заключается в следующем. Россия выплачивает не 100 млрд долларов США (максимальная оценка их претензий) и даже не 40 млрд долларов США (минимальная оценка) потомкам держателей облигаций. А только 50 млн, но только лично руководству ассоциации на мелкие расходы. Для этого якобы уже готовы все конфиденциальные финансовые инструменты в странах с либеральным налоговым режимом. За эти деньги руководство ассоциации обязуется «развалить» всё дело о «царских долгах». Предполагалось, это они это сделают, выступая на собраниях ассоциации и в средствах массовой информации с разъяснениями, что прошли все сроки давности. Объясняя, что РФ является правопреемником СССР, а не Российской империи. Что стоимость российских активов во Франции, присвоенных их государством, намного превосходит суммы претензий и т. д. В конце концов, он обещал распустить за ненужностью и саму ассоциацию, а за ней последуют и другие – «всякая мелочь».

Я прекрасно знал все эти аргументы, а также те, о которых он и сам не догадывался, например, о сумме материального ущерба от французской интервенции 1918–1920 годов.

Было совершенно очевидно, что это авантюра, а может быть, даже крупная провокация, которая вызовет международный скандал. Я пообещал, что непременно доведу это предложение до руководства страны и сам перезвоню о результатах. Естественно, я не предпринимал никаких шагов по предложенной схеме: не писал телеграмм Ельцину и Черномырдину, во время личных встреч не поднимал этого вопроса… А когда до визита во Францию Черномырдина для подписания соответствующих бумаг по урегулированию данной проблемы оставалась одна неделя, я позвонил господину «Х» и сказал, что, к сожалению, пришёл отрицательный ответ на его предложение.

Брать легко – отдавать тяжело

Эта история восходит к середине 19 века, когда в России после отмены крепостного права начался бурный рост народного хозяйства. Потребности в финансировании развития были настолько велики, что пришлось прибегнуть к серьёзным внутренним и внешним заимствованиям в облигациях под высокие по тем временам проценты. Были два типа облигаций: облигации государственных займов, расплату по которым гарантировало правительство Российской Империи, и облигации (реже акции) отдельных юридических лиц – частных фабрик, заводов, банков, торговых фирм. За счёт гарантированных правительством займов строились государственные железные дороги, например, Транссибирская магистраль, мосты, порты, рудники, заводы и так далее. Поэтому и долги по этим облигациям лишь условно можно называть «царскими» – императору лично эти объекты инфраструктуры не принадлежали, они были собственностью исключительно Российской империи.

После государственного переворота в 1917 году большевики – «предки» наших сегодняшних коммунистов – отказались от юридической правопреемственности между Российской империей и Советской Россией, отказались от активов и пассивов уничтоженной ими страны. В результате Советская Россия потеряла почти всю недвижимость и золотые резервы за рубежом – с одной стороны, а иностранные и российские инвесторы – все свои накопления, вложенные в российскую экономику, – с другой стороны.

Среди иностранных обладателей облигаций российских займов были в основном граждане Франции, Бельгии, Великобритании, США, а также других стран. В силу ряда причин наибольшее число держателей «царских облигаций» было именно среди французов, что отчасти объясняется особенностями французского менталитета – психологией рантье.

Чтобы любой ценой удержаться у власти после того, как они разрушили собственную армию, большевики подписали в марте 1918 года с Германией и её союзниками в Брест-Литовске позорный и кабальный сепаратный мир. По этому договору в виде контрибуции они передавали кайзеровской Германии огромные территории, много продовольствия и сырья, что позволило немцам укрепить Западный фронт и продлило мировую бойню ещё на несколько месяцев. По Брест-Литовскому договору Советская Россия выплачивала Германии огромную репарацию, отдавала Германии, Австро-Венгрии и Турции большие территории, на которых проживали более 50 млн человек (1/3 всего населения страны). На этих землях размещались около 5000 различных предприятий, производилось более 70 % железа и стали, 90 % сахара, добывалось около 90 % каменного угля и так далее. Кроме этого, по дополнительному соглашению от 27 августа 1918 года большевики обязались передать Германии ещё 245,5 тонн чистого золота. К счастью, успели отгрузить «только» 2 золотых эшелона – 93,5 тонн.

Через несколько месяцев Первая мировая война закончилась и победители – страны Антанты «приватизировали» русское золото, конфискованное у Германии. Когда после различных перипетий его поделили по-братски Франция и Великобритания, то, в результате в центральном банке Франции осело почти 47 тонн золотых слитков с клеймом Российский Империи. Теоретически этого золота, а также золота, которое поступило во Францию для оплаты военных заказов, которые не были реализованы, вполне хватило бы для оплаты «царских долгов». Кроме того, во Франции было много российской недвижимости. Но большевики заявили: все, кому должны, прощаем. Тем самым они отказались не только оплачивать долги, но и потеряли очевидно ещё больше в виде суммы зарубежных активов. В результате реальный взаимозачёт произведён не был и тяжба, от которой пострадали миллионы рядовых французов – с одной стороны, и Россия – с другой, растянулась на 80 долгих лет.

Во Франции насчитывается более 300.000 обладателей «царских долгов», вместе с членами семей и родственниками это около 1 млн. избирателей, которые на выборах оказывают мощное давление на кандидатов в президенты, депутаты и сенаторы. Поэтому каждый, кто идёт на выборы, вынужден в том или ином виде обещать им свою поддержку или даже обещать потребовать от России погашения мнимых долгов. Исходя из этого, французская сторона на разных уровнях постоянно ставила перед нами вопрос о хотя бы частичной компенсации, понимая в то же время, что это может спровоцировать лавину взаимных претензий. Наша экономика в девяностых годах была очень слаба, а внешняя торговля в основном базируется на кредитах и гарантиях, которые французское правительство могло нам предоставить, но могло и отказать. Значит, в интересах обеих сторон было найти какое-то компромиссное, прежде всего, политическое решение. Торгпредство предлагало взять за основу «английскую схему». В 1986 году СССР отказался от претензий на возвращение русского золота, которое хранилось в английском центральном банке, и других активов, а также доплатил Великобритании ещё символическую сумму в размере 128 млн. фунтов стерлингов. А английское правительство, в свою очередь, взяло на себя обязательство уже самостоятельно разбираться со своими гражданами: кому по облигациям платить и сколько, а кому и вовсе нет. Проблема из англо-советской превратилась в англо-английскую, и это всех устроило.

Наконец в ноябре 1996 года в Париж с официальным визитом, чтобы подписать меморандум и окончательно закрыть данную тему приехали Черномырдин и Касьянов, который тогда активно занимался российскими долгами. Зная,