Дыхание Смерти - Роберто Диоталлеви

Идти ему было некуда.

Едва уловимая дрожь земли, которую он ощутил широкими подушками лап, вернула его к действительности. Пес прислушался. Собачьи уши говорили ему, что кто-то приближается, что этот «кто-то» не один, их много, у них копыта и бегут они, спасаясь от погони… Кулл-человек сообразил, что разгадка может быть только одна. Приближается небольшое стадо куланов, и гонят его волки…

Сначала возникло серо-рыжее облако пыли, потом в этом облаке глаза различили длинные морды, прижатые уши и круглые, безумные глаза. А потом до его слуха донесся звук, который просто невозможно было не узнать или с чем-нибудь перепутать. Это был древний боевой клич — охотничий зов волчьей стаи. Почти со страхом Кулл ощутил, что его новое тело отозвалось на этот клич. Само. Пройдет немного времени, и он совсем позабудет, что когда-то был человеком. Зверь заменит его…

Они неслись по пустыне, как бесшумная, призрачная стая демонов. Быстрые тени, как язычки серого дыма, струились то рядом с бегущим стадом, то чуть позади. Ни один не вырвался вперед.

Стадо неслось прямо на него, и Кулл-человек понял, что нужно немедленно уходить в сторону, убираться с пути обезумевших животных и стаи безжалостных убийц. Но Кулл-зверь рассуждать не умел. Он принял другое решение, и его сильное тело уже приготовилось с прыжку. Совсем рядом мелькнули: длинная морда, палевое тело, в нос ударил острый запах — запах страха, мелькнули копыта. Пес прыгнул, но опоздал. Быстрым прыжком в сторону кулан ушел от его страшных клыков. Переживать свой промах не было времени. Пес вскочил, едва успев выметнуть свое тело из под копыт, и, не думая больше ни о чем, ринулся вперед, за уходящим стадом. За добычей. Краем глаза он заметил, что сбоку появилась стремительная серая тень — легкая и грациозная.

Молодая волчица, понял пес. Она струилась по пескам серым дымом — юное и отважное создание, не ведающее никаких сомнений в своем праве быть там, где она хочет быть. Она не собиралась мешать чужаку, это он понял сразу, но почему-то не отставала ни на шаг, не упуская его из виду…

Волки бежали в облаке пыли, а ветер дул со стороны стада. Пугающим безмолвием была окутана эта погоня, только глухой стук копыт по песку и сиплое дыхание. Пес вырвался вперед, в какие-то мгновения настиг упущенную добычу — сильного и быстрого кулана, прыгнул, вцепился зубами в его горло и повис на бегущем всей массой своего тела. Кулан метнулся в сторону, пытаясь стряхнуть врага, но, ослабев, упал на бок, заливая песок кровью из порванной жилы. Копыта еще раз дернулись и замерли. И стадо как-то сразу потерялось, сбился их стремительный бег, который, возможно, еще мог бы их спасти. Животные остановились и сбились в кучу. Пес свалил вожака.

И началась бойня! Серые молнии метались вокруг мирных рыжеватых животных, которые в предчувствии близкой, неминуемой гибели вдруг перестали быть мирными. Они были добычей, добычей загнанной, обреченной, но эту добычу еще следовало добить.

Куланы сбились в плотный круг, пряча в центре беззащитных детенышей, и, куда ни кидались волки, всюду их встречали точные удары мощных задних копыт. Тонкий, жалобный визг разорвал живую, тяжело дышащую тишину и закончился предсмертным хрипом. Пес взглянул туда и увидел окровавленное тело сильного, матерого волка, забитого насмерть безобидным мирным куланом. Этот зверь был первым, но не последним. Не прошло и нескольких мгновений, как еще один волк покатился в пески с визгом, больше похожим на стон. Пес понял, что может погибнуть в этой схватке. Наверное, благоразумнее было отойти. Чтобы насытиться, ему вполне хватило бы убитого им вожака, но стая еще не собиралась прекращать бойню. Остался и он.

Улучив момент, когда в плотном кольце куланов образовалась брешь, пес метнулся туда, вклинился меж животными, вынырнул из-под брюха, сжал челюсти на горле своего кулана и дернул его назад, вон из круга, пытаясь спастись от острых копыт. Он бы никогда с ним не справился. Просто не хватило бы сил, щедро потраченных на обгон стада и на бестолковые прыжки, свойственные всякому новичку. Но неожиданно рядом с ним возникло стремительное, гибкое тело, и еще одна пара челюстей с торжествующим рычанием сомкнулась на горле их общей добычи. Зеленые глаза волчицы сверкнули торжеством. Но в них было и другое чувство, древнее, первобытное, его пес тоже узнал. В это мгновение случилось то, чего так опасался Кулл. Человек исчез. Уснул. Растворился. Огромный серебряный пес окончательно победил и занял его место. Утрата мира людей, которая так печалила его еще этим утром, неожиданно перестала иметь значение. Зверь нашел свое место, свою подругу и свою стаю. Он больше не был одинок.

Впрочем, место в стае еще предстояло завоевать.

Они вместе лежали рядом с поверженной тушей кулана и жадно, рвали мясо с костей. Пес делился с ней охотно, без ревности и жадности, тем более что добыча принадлежала им поровну. Но постепенно вокруг стали собираться другие звери, которым не так повезло, которые решили, что большой, сильный чужак, который появился неизвестно откуда, в конце концов, менее опасен, чем задние копыта куланов.

Крупный серый волк, основательно израненный копытами, но ничуть не присмиревший, приблизился к ним и повелительно рыкнул. Это был приказ сильного более слабому — уступить добычу и убираться. Пес заметил его не сразу и понял, что передышка кончилась только тогда, когда лежащая рядом волчица злобно ощерилась. Пес оставил добычу, вскочил на лапы и смерил взглядом противника. Он был немного мельче его, ниже, но, судя по мягким, стелющимся движениям и горящим глазам, волк был гораздо злее и опытнее в драке. Это был страшный противник. Не раздумывая ни секунды, пес прыгнул прямо на него, метя в горло, но волк увернулся, и клыки пса вонзились в его плечо.

Пиршество было забыто. Волки бросили свою добычу и окружили соперников плотным кольцом. Тот же древний инстинкт, воспринятый вместе с собачьей шкурой, подсказал, что это тоже обычай — освященный веками и глубоко чтимый. Победит сильнейший, и только он сможет вырваться из образованного круга — круга смерти, и только он займет место в стае, место рядом с волчицей.

Они кружили, припадая на лапы, не отводя горящих, внимательных глаз. Пес был крупнее волка, гораздо сильнее и выносливее его, и, пожалуй, только на это и мог надеяться в смертельной схватке с опытнейшим бойцом. Измотать его, а потом, улучив момент, прикончить одним быстрым движением — так думал пес. Впрочем, он отлично сознавал, что волку его мысли известны и он, должно быть, посмеивается про себя, если только волки умеют смеяться. Он был уверен в себе. Но и пес не собирался сдаваться. В последней вспышке, порожденной смертельной опасностью, ожила его человеческая память, и именно она подсказала собаке, что хотя новое тело его слушалось еще неважно, но битым ему не быть. Он и в той, прошлой, жизни редко бывал битым.