То «заика», то «золотуха» - AnaVi
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рыжая же в это самое время — срывается с места и бежит к двери, но, увы и ах вновь, правда, уже и только для неё: она уже давно была — закрыта на ключ! Вы такие тупые, что даже не услышали щелчка замка! А и изначально — скрипа ключа в замочной скважине: который вы сами в нём — и оставили. Такая вот… «ирония»! Да… Всё продумано, «милая»: от и до! А за попытку к бегству — ты будешь лишена… правой руки! Пуля — тут же простреливает мягкие ткани и девушка падает с оглушительным визгом и криком на холодный пол. Шесть! И подруга, конечно же, сразу кидается к ней на помощь, вот только и я же пресекаю и эту, уже и её попытку, обводя аудиторию пистолетом.
— Никто не уйдёт отсюда… — проглатываю насильно «живым» и «дважды»: зачем им знать спойлеры, так и надеяться ещё на «перерождение», — …пока не ответит — за всё! — И, схватив недобрюнетку за ту же руку, кидаю её к перерыжей, тут же наставляя на них пушку. — Целуйтесь. С языком! Покажите всем нам — какие вы: «крутые». Или что? Когда целуются парни — это «плохо». Но а когда целуются «девушки» — вполне и «нормально»! Ёбаные «двойные стандарты»… Вот и продемонстрируйте эту «нормальность» — сейчас!
Но и рыжая — только ещё пуще прежнего плачет, почти и «ревёт», в истерике прижимая здоровой левой рукой дыру в простреленной же правой, пока её брюнеточка, стараясь хоть как-то ей помочь, снимает свой пиджак, дабы перевязать. Но и это — мнимо! «Альтернативная повязка» при «первой помощи» — должна быть: «стерильной»! А ты, дура, только хуже делаешь, пуская ей ещё и заражение: будет и так умирать медленней — от потери крови, так ещё и в агонии — от микробов; а… А мне нравится! И даже не буду спрашивать — чем вы, блять, занимались на парах «ОБЖ», пока мы это проходили: зачем передавать на словах то, что можно увидеть — на действиях, а? Продолжай!
— Вы не выйдите отсюда — пока не сделаете то, что я вам сказала! — И опять-таки, «спойлер», не выйдете: «вообще». Но ведь «факт» — на то и факт. — Считаю — до трёх! — Курок вновь — жалобно трещит. И я буквально ощущаю — «готовность» серебра внутри ствола! Когда он нагреется — пуля вылетит, как пробка из бутылки, и «мы» закончим со всем этим-вами, фанерой не над Парижем, так и не начав! Поэтому — я терплю и… Как могу — выдерживаю напряжение. До последнего и… победного! До произнесённой: «три». — Один… — Они — опускают головы, продолжая топить аудиторию в своих блядских слезах! — Два… — Забыла сказать, что я ещё и не «преподаватель», чтобы давать «нитку» и «иголку» к ним: воткну — одну, обвяжу — другой; и не подумаю! Но этого и не потребовалось — три так и не слетает с моих губ: девушки буквально «срываются с цепей» и, прижавшись друг к другу, раскрывают губы, углубляя поцелуй. — Гладь — её… Давай! — Рыжая — тут же обхватывает шею подруги своей здоровой левой рукой и, запутавшись пальцами в копне её грязных и жирных, осветлённых тёмных волос, прижимает её ближе к себе; пока и та же обнимает её своей уже правой рукой — за талию и, поднимаясь левой рукой к её правой груди, сжимает уже её, срывая хриплый стон с губ любимицы-любовницы! Пару месяцев назад — меня бы вырвало от этой, «их», картины! Без всякого рода — «предубеждения»-предупреждения. Сексизма. Мизогинии… Ненависти — к всегда «положительной радуге»! Как и «гордости»… Просто и… В «принципе»! А сейчас… Сейчас же — я с упоением и гордыней, и главное — без «переобувки в воздухе», смотрю на это: стараясь только… не трясти правой рукой — чтобы не смазать видео! Всегда нужно брать с собой — камеру… с телефоном. Или — наоборот… По раздельности. Или вместе… И держать его, её… их — наготове к съёмке! А и в такие особые моменты — и подавно! Их родители — точно не смогут остаться равнодушными.
И, пока остальные «одногруппники и одногруппницы» всё ещё справлялись и справляются с шоком от недавно произошедшего и от не-было-не-было-и-вот-опять происходящего, я оборачиваюсь — и кивком головы подзываю к себе шатенку. Выцветшую и даже «выгоревшую» шатенку… с жёлтой заколкой у левого виска! Человека! С тёмно-карими, почти и чёрными большими глазами, окружёнными длинными чёрными опахалами-ресницами — под узкими, почти и выдернутыми «под ноль», но и при этом же ещё нарисованными заново чёрным же карандашом, узкими бровями: на низком и бледном лбу. Прям и оленёнок Бэмби! «Сумеркам» бы — отдать. Или самой — сожрать?.. Но и скорее — «свинья для битья»! С вздёрнутым — носом-розеткой. Тонкими и плоскими — бежевыми губами. Тёмно-бежевым румянцем — на полных щеках. И с мощным же — горбом-подбородком! Одетую в «жёлтую» шелковую кофту и рваные на коленях белые джинсы, покрывающие «жёлтые» же кеды! Девчонку, что бесила меня — всё последнее время: её же блеяние, а не «голос», доводило до нервного тика и срыва! А извечные пререкания с преподавателями то и дело — заставляли сжимать до хруста костей и скрипа кожи кулаки, всё сильнее и сильнее — с каждым разом, мечтая однажды: увидеть в них — её шею. Но и перед этим же всё: их — и в её лице. А там — и во всём же её теле! «Девочка», ты пришла сюда учиться, а не пиздеть без повода со своей «светловолосой подружкой»! Но и вот «незадача» — девчонка качает головой, пока её подруга прижимает её к себе! Нашёлся тут, понимаешь ли, «спаситель-ангелок»! Хранитель-хоронитель… Раздуплился — под уже и окончание всего? Да и «всех»… «Открываемся — под конец», да? А может, всё-таки: «вскрываемся»? М! С твоим же толстым, прямо-таки и не «полным», а и именно «толстым» лицом — только так; и вообще же что-либо — возможно. Без шейминга! Всё так же — лишь факт-ы. Не говоря уж и о зелёных глазах — навыкате; с короткими «чёрными» ресницами и под «толстыми» же «чёрными»
