Книга тайн - Том Харпер

Я вытащил из сумки, висевшей у меня на шее, карту и посмотрел на нее. Впрочем, этого почти и не требовалось. По прошествии четырех месяцев все мельчайшие подробности запечатлелись у меня в голове, став такой же идеальной копией, как и сама карта. Медведь в левом верхнем углу был тот же, что и на карте, хотя на карте виноградная лоза не была видна.

Я в возбуждении приблизился к лавке. Все тут было знакомо: колечки на стержнях, коробки с бусинами и кораллами, золотые пластины и чаши, сверкающие из теней за решетками шкафа. Даже человек за прилавком напомнил мне Конрада Шмидта. Чем-то он был похож и на моего отца. Он настороженно приветствовал меня, когда я подошел.

Я показал ему карту и сразу же увидел, что он ее узнал.

— Это ты сделал?

Париж

Над Гар-дю-Нор[20] в восемь утра висел мелкий туман, словно еще оседал пар столетней давности. В конце платформы у кафе прохаживался полицейский, поглядывая на пассажиров, прибывших ранним поездом из Брюсселя. Пассажиров в субботнее утро было не много: гуляки, еще не протрезвевшие, болельщики, еще не напившиеся, несколько одиноких бизнесменов, стайки туристов в шортах и сандалиях, с рюкзаками за плечами — для них вечно стояло лето.

Последними с поезда сошла любопытная пара: мужчина лет тридцати в джинсах и длиннополом черном плаще и молодая женщина в красной куртке с высоким воротником и в ярко-красных сапожках. Они явно путешествовали вместе, но в отношениях между ними чувствовалась какая-то неловкость, наводившая на мысль, что они мало знакомы. Разговаривали они, не глядя друг на друга; когда мужчине, обходя колонну, пришлось податься в сторону и он задел руку женщины, оба извинились. Парочка на одну ночь, решил полицейский, — двое коллег, выпившие лишнее в поездке, слишком молодые, привычки у них еще не выработалось. Мужчина, вероятно, считал себе более везучим из них двоих. Девушка была красива строгой красотой. Полицейский раздел ее глазами, прошелся взглядом по осиной, стянутой поясом талии и полной груди, потом взглянул в темные глаза, оценил растрепанные волосы и вызывающе алые губы. Мужчина же выглядел неопрятным и каким-то растерянным. Возможно, ему предстояла встреча с женой.

У Ника свело живот, когда он увидел наблюдающего за ними полицейского. Неужели его опознали? Может быть, он объявлен в розыск? Может быть, нью-йоркская полиция разослала его фотографию через Интерпол? По мере приближения к полицейскому движения его становились все более неестественными, он словно впал в ступор от психологической нагрузки. Полуповернувшись к Эмили, он сказал ей что-то невнятное, она с неловким видом кивнула.

Но разница во времени выручила его — трудно было выглядеть слишком напряженным, когда у тебя слипались глаза. Ник провел ночь, словно одеревенев в кресле, а Эмили рядом с ним прикорнула, накрывшись одеялом. Страх не давал ему уснуть над Атлантикой. Он был напуган тем, что осталось позади, и боялся того, что ждет впереди. Когда он начал задремывать, в салоне включился свет — самолет пошел на посадку в Брюсселе. Потом была сутолока в аэропорту, поездка на такси в город и первый поезд на Париж. Эта идея принадлежала Эмили. Из Брюсселя они могли попасть в любое место Европы, нигде больше не показывая своих паспортов. Хотя имелись и другие способы найти их.

Ник оглянулся и понял, что полицейский остался позади. Он слишком устал, чтобы почувствовать облегчение. Выйдя из вокзала, они десять минут стояли в очереди на такси.

— Cent soixante dix-sept rue de Rivoli, — сказала Эмили водителю.

Ник в удивлении посмотрел на нее сонными глазами.

— Я прожила здесь шесть месяцев, готовясь к защите диссертации, — объяснила она. — Трудно работать с документами, если не знаешь языка.

Это напомнило им обоим о том, как мало они знают друг друга. Эмили стискивала сумочку у себя на коленях, прижимаясь к двери. Ник смотрел из окна машины.

Дом 177 на рю де Риволи был ничем не примечательным зданием, банком, втиснутым между американским сетевым супермаркетом и обувным магазином. Когда они подъехали, охранник как раз отодвигал металлическую решетку на дверях. Они взяли кофе с круассаном в кафе на другой стороне улицы в ожидании, когда появятся другие клиенты. Погруженные в свои усталые мысли, они почти не говорили друг с другом. Ник чувствовал себя так, будто с трудом бредет к финишу кошмарного ночного марафона. Он хотел одного: забыть обо всем и заснуть.

В половине десятого они вошли в банк. Их приветствовала девушка-администратор за серым столом, она внимательно слушала объяснения Эмили, которая говорила, что у нее есть ценное бабушкино ожерелье и она хочет хранить его в безопасном месте, пока будет заниматься научными изысканиями в Париже, куда приехала на полгода.

Девушка кивнула. У них есть ячейки как раз для таких целей.

— И это безопасно?

Девушка чуть пожала плечами — наверняка их так учат делать во французских школах.

— Oui, je pense. — Она увидела, что Ник смотрит непонимающим взглядом и перешла на безупречный английский. — Вам дается карточка, открывающая дверь хранилища, и ПИН-код, который открывает ячейку.

— Et ca coute combien? — настойчиво продолжала на французском Эмили.

— Вы должны будете заплатить пятьсот евро сейчас, а потом по сто евро каждый месяц.

Эмили изображала нерешительность.

— А можно увидеть хранилище?

Администраторша указала на стеклянную дверь в задней стене.

— C’est la.

Они подошли к двери и заглянули внутрь. За дверью была небольшая, устланная ковром комната с рядами одинаковых стальных шкафчиков от стены до стены. На торцах ящиков светились красные цифры дисплеев. Ник попытался найти ячейку с номером 628, но не смог разобрать цифры сквозь толстое пуленепробиваемое стекло. Хотя дверь с виду была деревянной, но при касании оказалась холодной — трехдюймовая сталь.

— Да, пожалуй, взломать не получится, — пробормотал Ник.

Они вернулись к администраторше. Эмили вытащила из сумочки пять банкнот по сто евро и паспорт.

На лице администраторши появилась извиняющаяся улыбка.

— Вам придется заплатить вперед за шесть месяцев. Еще шестьсот евро.

Ник поморщился. Эмили дала еще шестьсот евро, администраторша ввела ее данные в компьютер. Машина под столом выплюнула пластиковую карту, и администраторша протянула ее Эмили вместе с паспортом и листом бумаги.

— Это ваш ПИН-код. Номер вашей ячейки семьсот семнадцать. Merci beaucoup.

Эмили провела карточкой по считывающему устройству. Стальная дверь открылась, зашипела пневматическая система, но стоило им войти внутрь, как дверь тут же закрылась с тяжелым щелчком. Они молча прошли по устланному ковром полу. Красные цифры подмигивали им с ящиков, каждый в своем ритме, слегка рассинхронизированном с другими. К этому миганию добавлялось свечение ламп дневного света наверху, отчего у Ника возникло впечатление, будто они вошли в царство головной боли.