Чёрная река - Олаф Локнит

— Монастырь? — не понял Просперо. — При чем здесь монастырь Солнечного Луча? Я хорошо помню, его построили зим двенадцать назад на пожертвования какого-то благочестивого дворянина, пожелавшего остаться неизвестным…

— Иштар Лучезарная, — внезапно догадался Риго. — Неизвестный дворянин? По-моему, он наоборот, очень известен! Сокровищницу Биркарта где только не искали — в горах, в Рабирийских пещерах, на островах Полуденного океана, а месьор барон все эти годы прятал награбленное под носом у властей Пуантена! Темнее всего — под свечой! Кто мог подумать, что жреческая братия осмелится хранить сокровища, добытые неправедным путем!

— А если Конан ошибается? — нахмурился Просперо. — Воображаю, какой шум поднимется, когда в монастыре ничего не найдут! Отцу и мне потом придется очень долго мириться со жрецами, эта братия злопамятна и жадна. Монахи нас окончательно разорят… Доказательств-то Конан не приводит никаких!

— Доверьтесь киммерийцу, ваша светлость, — убежденно сказал Риго. — Этот человек знает, о чем говорит! Не верите мне, послушайте графа Кертиса — в Латеране хорошо знают, кто такой Амра-лев!

— Ну хорошо, — поразмыслив, согласился герцог. — Надеюсь, Конан действительно не ошибается, поскольку такие ошибки непростительны и наказуемы. Гонца в Гайард отправлю сегодня. Могу я поинтересоваться, как вы отыскали Биркарта?

Риго смутился, не зная, что сказать. Безьерская история выставляла Конана в невыгодном свете, она выглядела оскорбительной и недостойной. Просперо, однако, настаивал, и Риго пришлось рассказать о необычном замысле киммерийца. Умолчал только о некоторых деталях — например, о Фальконе и участии в интриге месьора Рамалеса.

К великой неожиданности Риго, герцог постоянно прыскал со смеху, а затем расхохотался до слез.

— Давненько добрые подданные моего отца не получали эдаких щелчков по носу! — рыдал Просперо. — Сбили с них спесь, а? Воображаю себе лица Безьера, Рыжего Кочета и всех остальных, после того как… Ох, не могу! Потрясающе! Они-то думают, что в Пуантене каждый дворянин сам себе король и герцог, а тут появляется какой-то киммерийский варвар и все это скопище королей ставит в неудобное положение!..

— Я не совсем вас понимаю, ваша светлость, — промямлил ошеломленный Риго.

— Ты все отлично понимаешь, друг мой! Ты ведь родился в Пуантене, знаешь наши обычаи и традиции!

Все правильно. В отличие от других Великих герцогств — Шамара, Гандерланда, Таурана, и Боссонии, — в Пуантене любой благородный человек владеющий пусть даже самым крошечным земельным леном почитал себя единовластным повелителем, почти независимым от герцога, и уж тем более короля, находящегося где-то в отдаленной Тарантии. Дело в том, что еще триста зим назад, до восшествия на престол Сигиберта Великого, Пуантен был государством независимым от Трона Льва и более тяготел к Зингаре, чем к Аквилонии. По большому счету, Великое герцогство тогда являло собой буйную дворянскую анархию, где владыка Гайарда был всего лишь первым среди равных.

Сигиберт недаром получил свое прозвище — Завоеватель. Первым делом он решил, что Аквилония обязана владеть важнейшими сухопутными торговыми путями, значительная часть которых проходила через Пуантен, двинул свои непобедимые легионы на Полдень, разгромил в пух и прах дворянское ополчение и подписал с Великим герцогом вассальный договор. Однако, порядки почти не изменились: спесивые пуантенские графы платили подати в казну Тарантии и Гайарда, но особого почтения к высшей власти не испытывали.

Достаточно сказать, что когда Троцеро ввязался в войну в пиктами, две трети дворян Пуантена остались дома, не желая поддержать его светлость. Древние уложения обязывали благородных участвовать в войне только когда враг нападает непосредственно па Пуантен, ну а если герцогу взбрело в голову повоевать за пределами своих земель — пускай воюет сколько угодно, ему никто мешать не собирается. Исконные вольности не оспоришь и традициями не пренебрежешь.

Посему, реакция Просперо на события в Безьере оказалась предсказуемой: молодой герцог недолюбливал своих вассалов, равно как и они выказывали почтение к Трону Леопардов только на словах. Отдельные сумасброды, наподобие того же Рыжего Кочета, так вообще устраивали немыслимые в других государствах финты — несколько зим назад граф Фуа, раздосадованный повышением налогов вдруг решил принести присягу королю Зингары, но умный старик Фердруго вежливо отказал, поскольку не хотел ссориться с Вилером. Ныне, когда власть в Тарантии принадлежала Нумедидесу и его шайке, пуантенцы окончательно распоясались — некоторые втихомолку поговаривали о том, что времена Сигиберта давно прошли, пора бы сбросить ярмо, надетое великим государем на шею Пуантена. Это уже граничило с государственной изменой.

Конан однажды сказал Риго, что Троцеро вместе с сыном отнюдь не зря потратили большую часть казны на создание наемного войска: несколько тысяч отборных головорезов собранных со всего Закатного материка будут хорошей опорой в случае, если придется усмирять разнузданных вассалов или, бери выше, сопротивляться (подумать страшно!) Высокой Короне.

Герцоги Гайарда ведут род от Первых Королей, что не менее почетно, чем быть представителем династии Эпимитреев, ныне занимающей Трон Льва.

Таким образом, если Нумедидес не обзаведется наследниками (а этого точно не случится, король слишком стар и отягощен многими хворями) Троцеро или его сын теоретически могут рассчитывать на корону Аквилонии… Риго предпочел варвару не отвечать: во-первых, такие разговоры слишком опасны, ибо ставят под сомнение божественное происхождение власти, данной людям Митрой и другими богами, а во-вторых, нe только династия Гайарда происходила от Алькой с Олайетом. Родословие герцогских семейств Гандерланда или Таурана не менее благородно, если один из Великих герцогов решится захватить Трон Льва, гражданской войны не избежать.

… Отсмеявшись, Просперо вновь стал серьезен. Взглянул на Риго.

— Конан не говорил, сколько золота может быть скоплено Биркартом? Это очень важно, мне не хотелось бы узнать, что вся кутерьма началась из-за нескольких тысяч золотых.

— Не знаю, — покачал головой Риго. — Можно посчитать. Барон Абсем разбойничает полтора десятилетия, на его совести грабежи десятков купеческих караванов, сборщиков податей да и просто… кхм… одиноких путников. Сумма, должно быть, немалая.

— Я всегда знал, что варвары хитроумны и здравомыслящи, но чтобы настолько? — задумчиво произнес Просперо. — И прежде всего — варвары надежны, нордхеймские наемники показали себя с наилучшей стороны. Жаль что Конан, единственный киммериец в войске Черной реки…