Алая королева - Филиппа Грегори

— Откуда мне было знать, что ты из их лагеря? Великий Боже! Да мой родной брат воевал против меня! Я просто предположил, что ты тоже за Йорка. Как тут точно определить?

— Да я и сам толком не знаю, за кого я, — качая головой, ответил Стаффорд. — Одному Господу известно, что с нами будет дальше и кем придется вскоре стать; Он не даст мне соврать: такими сражениями ничего ни решить, ни добиться невозможно.

— А ты прежде участвовал в этих войнах?

— Нет, никогда, и если смогу, то и впредь постараюсь их избегать.

— Тебе придется лично предстать перед нашим королем Эдуардом и сдаться ему, — заявил незнакомец.

— Король Эдуард! — с горечью воскликнул Стаффорд. — Впервые слышу, что этого мальчишку Йорка называют королем.

— И все же он — наш новый король, — уверенно сказал незнакомец. — Я сам попрошу его простить тебя и отпустить домой. Думаю, он будет милостив. А вот если бы все сложилось иначе, если бы ты отвел меня к вашей королеве и вашему принцу, то, клянусь, мне бы точно не поздоровилось. Всем известно, что она, в отличие от нас, убивает даже безоружных пленных. А уж ее сынок — настоящее чудовище.

— Ну что ж, тогда идем к вашему королю, — согласился Стаффорд.

И они влились в длинную вереницу ланкастерских воинов, ожидавших возможности вымолить у нового короля прощение и пообещать ему, что они никогда более не станут поднимать против него оружие. Среди этих людей были и представители таких знатных ланкастерских семей, с которыми Генри Стаффорд был знаком всю жизнь; там, например, молча стояли, стыдливо опустив головы, лорд Риверс и его сын Энтони.[19] Ожидая своей очереди, Стаффорд вычистил меч и приготовился вручить его победителю. А снег все шел и шел. От долгого стояния рана на ноге у Стаффорда разболелась, и он довольно сильно прихрамывал, когда медленно поднимался на вершину холма, где по-прежнему торчало голое древко боевого штандарта Ланкастеров; вокруг него лежали мертвые ланкастерские знаменосцы, а рядом стоял высокий юноша — тот самый мальчишка Йорк, нынешний король Англии.

Мой муж вернулся с войны отнюдь не героем. Он был как-то подозрительно тих и молчалив, я не услышала от него ни рассказов о боях, ни историй о рыцарских подвигах. Дважды или трижды я пыталась задавать ему вопросы, полагая, что, возможно, и это сражение напоминало те битвы, которые вела Жанна д'Арк, когда именем Господа поднимала армию за своего короля, помазанника Божьего. Я очень надеялась, что моему супругу удалось увидеть небесное знамение — вроде тех трех солнц, означавших победу Йорков, — и это знамение указало нам, что Господь не оставил нас, что мы потерпели лишь временное поражение. Но ничего такого супруг не говорил, да и вообще отказывался это обсуждать; он вел себя так, будто в войне нет ровным счетом ничего величественного и славного, будто она отнюдь не является воплощением Божьей воли и испытанием, ниспосланным свыше. Вот то единственное, что он пожелал сообщить мне: король, королева и принц Уэльский благополучно бежали в Шотландию, и глава моего дома, Генри Бофор,[20] бежал вместе с ними. Мой муж предполагал, что там они наверняка начнут восстанавливать свою потрепанную в боях армию. Он также считал, что Эдуарду Йоркскому, должно быть, принесла удачу его белая роза, цветущая на зеленых изгородях Англии, поскольку он, ожесточенный горькой утратой, выиграл оба сражения — и в густом тумане у Мортимерс-Кросса, и на заснеженных холмах близ Таутона, — и теперь стал коронованным правителем Англии, признанным своим народом.

Лето мы провели очень тихо, будто от кого-то скрывались. Может, король и простил моего мужа за то, что тот воевал против него, но никто в Англии, судя по всему, не забывал, что мы принадлежим к одному из знатнейших семейств и тесно связаны с домом Ланкастеров, а мой сын имеет право претендовать на утраченный Ланкастерами трон. Сэр Генри то и дело ездил в Лондон с целью выяснить, что там происходит, и однажды привез мне очень красивый манускрипт на французском, название которого я перевела как «The Imitation of Christ».[21] Мужу казалось, что я вполне способна и целиком перевести эту книгу на английский, хотя бы в качестве упражнения. Я понимала, что он старается отвлечь меня от размышлений о поражении королевского дома, от отчаяния, которым охвачено пол-Англии, и была очень благодарна ему за сочувствие; я даже начала изучать этот манускрипт, однако душа моя почему-то совсем к нему не лежала.

Я с нетерпением ждала вестей от Джаспера, воображая, что и он терзается тем же великим горем, какое каждое утро, едва проснувшись, испытывала я. Каждый новый день я встречала с мучительной мыслью, что наш король, мой кузен, теперь в ссылке — кто знает где? — а на троне Англии сидит враг всего нашего дома. Целыми днями я молилась, преклонив колена, но Господь так и не послал мне знака, который свидетельствовал бы, что эти тяготы даны нам лишь в испытание, что со временем законный король вновь займет подобающее ему место. И вот однажды утром к нам на конюшенный двор вдруг на полном скаку влетел запыленный всадник верхом на невысоком уэльском пони; я сразу догадалась: он привез мне весточку от Джаспера.

Так оно и оказалось; Джаспер, как всегда, был весьма краток.

Уильям Херберт получит весь Уэльс — в том числе все мои земли и замки! — в качестве вознаграждения за то, что сумел вовремя переметнуться на сторону Йорка. Новый король уже сделал Херберта бароном, и теперь новоиспеченный барон станет охотиться на меня, как когда-то я охотился на него. Сомневаюсь, правда, что мне удастся получить у нового короля прощение, как это удалось в прошлом Херберту, когда правил еще наш мягкосердечный Генрих. Видимо, мне придется покинуть Уэльс, так что тебе, пожалуй, лучше приехать и забрать нашего мальчика. Я готов встретиться с тобой в замке Пембрук через месяц. Ждать дольше у меня попросту не будет возможности.

Прочитав письмо, я тут же набросилась с вопросами на нашего конюха:

— Где мой муж? Где сэр Генри?

— Они с управляющим объезжают поля, госпожа, — сообщил конюх.

— Быстро седлай Артура, — велела я. — Мне необходимо сейчас же поговорить с мужем.

Коня тут же привели; чувствуя мою спешку, он тоже принялся нетерпеливо потряхивать головой, мешая конюхам его взнуздывать, а я все повторяла:

— Скорее, скорее!

Как только Артур был готов, я вскочила в седло и галопом помчалась в сторону наших ячменных полей.

Еще издали я увидела сэра Генри, который неторопливо ехал по краю поля и что-то сосредоточенно обсуждал со своим управляющим; пришпорив Артура и заставив его перейти на быструю рысь, я на такой скорости подлетела к мужу, что его конь испуганно шарахнулся и даже немного поскользнулся в грязи.