Роман лорда Байрона - Джон Краули

Речь Достопочтенного — а он выпалил ее одним духом, без передышки, — вдвое или даже втрое превышала объемом все, что Али доводилось слышать от него раньше: вообще-то он слыл человеком крайне сдержанным, который «говорит меньше того, что знает», даже в подпитии.

«Я доставил тебе, в связи с этим, — продолжал Достопочтенный, — бесценный подарок, он поджидает в вестибюле, и меня очень удивит, если он не ворвется сюда, не дожидаясь, пока я покончу с преамбулой. Будешь умницей, если с ним поговоришь, а уж прислушаться к нему — умнее некуда. Нет — позволь мне его позвать — а вот, кстати, он и сам, тут как тут, будто развязка в старинной пьесе!»

Не успел Али выразить согласие на беседу, как гость уже оказался в комнате — вернее, завладел ею: ибо это был дородный, превосходно экипированный джентльмен «с брюшком округлым, где каплун запрятан», — из людей того сорта, которые всюду чувствуют себя как дома.

«Могу я представить мистера Уигмора Бланда, адвоката из Темпля?» — провозгласил мистер Пайпер, пропустив гостя. Тот, небрежно кивнув, протянул руку и вынудил Али сделать то же — мысль об отказе даже не допускалась. «Я был в суде по другому вопросу, — проговорил мистер Бланд голосом сдобным, будто кекс с изюмом. — Но заседание отложили, и я смог посетить слушание дела вашей светлости и услышать о решении суда».

«Вы титулуете меня прежде времени, — ответил Али, — как я уже пытался объяснить этим джентльменам».

Мистер Бланд отклонил упрек движением ладони, пухлой и розовой: «Позвольте мне заметить, ваше сиятельство, что ваши права как на титул, так и на свободу могут быть подтверждены без труда. Дело, на мой взгляд, особой сложности не представляет, и я беру на себя смелость предложить вам свои услуги».

«Мистер Бланд многим помог оправдаться в суде, — радостно ввернул мистер Пайпер, — и многие из них были совершенно не замешаны ни в каком преступлении».

Итак, Али не оставалось ничего другого, как только пригласить адвоката расположиться поудобнее и за бокалом вина выслушать в подробностях все, что произошло той ночью в Шотландии, насколько Али мог припомнить: впрочем, довольно затруднительно вспомнить то, что мы не в состоянии понять. Мистер Бланд извлек из внутреннего кармана объемистую записную книжку и развернул ее с таким видом, будто собирался возвестить евангельские заповеди, однако ограничился тем, что принялся заполнять страницы ответами на вопросы, которые он задавал Али. Слушая, он сосредоточенно хмурил брови, размеренно покачивал головой, словно громадный колокол, и негодующе постукивал по полу кончиком трости в знак возмущения несправедливостью, проявленной к человеку, которого он уже зачислил в свои клиенты.

«Выплатить вам гонорар я не смогу, — напрямик пояснил Али. — Если мы потерпим неудачу и я проиграю дело, вам ничего не достанется; то же и в случае, если я… если вы одержите победу и я выйду на свободу — поскольку доходов, не отданных в залог, у меня нет, равно нет и собственности, которая была бы не заложена».

«Ни слова больше, — мягко возразил адвокат, — я ничего от вас не прошу. Поверьте, сэр, выгода тут прямая и помимо наличности. Ваше дело — самое интересное судебное разбирательство за долгий срок, за ним будут пристально следить во всех газетах, оно станет главной темой пересудов в Клубах и на Балах — и, насколько я понимаю, о нем может быть поднят вопрос в парламенте. Если мое выступление в вашу защиту окажется успешным — в чем я нимало не сомневаюсь, — подумайте только, сколько людей об этом услышат, в том числе те, у кого карман гораздо шире вашего, и они — столь же невинные, как и вы (по крайней мере, в собственных глазах), — обвиненные столь облыжно — загорятся желанием получить мою поддержку! Сэр, я далек от бахвальства — и ценю себя не выше того, чего в действительности стою, — а это нетрудно определить по количеству выигранных мною процессов, когда джентльменам в обстоятельствах, подобных вашим, выносили вердикт "невиновен"».

Взгляд Али оставался сумрачным (что, впрочем, ничуть не обескуражило его вдохновенного сторонника): он не представлял себе — да и не помнил, чтобы о чем-то похожем рассказывали, — джентльмена в подобных обстоятельствах. Тем не менее контракт был заключен, и, когда в перспективе вырисовалась выездная Сессия присяжных, Али отправился в Шотландию в удобной Карете, запряженной Четверкою лошадей, которую обширной юридической практикой приобрел себе мистер Бланд. В пути разговор главным образом касался предстоящего разбирательства.

«Конечно же, я сам выступлю в свою защиту», — заявил Али.

«С вашего позволения, милорд, вы вообще не будете выступать, — ответствовал законник Бланд. — Сторона Обвинения не вправе принудить вас к даче показаний и должна обосновать свою правоту без вашего содействия. У вас вообще нет необходимости представать перед Жюри присяжных. Мы живем в новом Веке, сэр, и дорога к виселице или на борт каторжного судна куда длиннее и сложнее, чем это бывало в прежние времена или желалось бы обвинителям».

«Я хочу явить истину и представить факты, — возразил Али. — Я невиновен — и прямо заявлю об этом».

«Истина, сэр, невещественна; что же до вашей Невиновности, я охотно в нее верю, однако и она для успешной защиты тоже невещественна. Прошу вас во всем положиться на меня». Тут мистер Бланд перевел разговор на другую тему и указал Али на красоты пейзажа, которым они проезжали, — в самом деле живописного, а, к чести мистера Бланда, он не утратил способности восхищаться природой.

На судебном заседании, где дело было представлено наконец на рассмотрение Жюри присяжных и Судьи, присутствовали все арендаторы и слуги покойного лорда Сэйна, которые (как показалось Али, когда он проходил через их толпу, чтобы занять свое место на Скамье подсудимых) разделились примерно поровну на тех, кто желал увидеть его на виселице, и на тех, кто радовался, что прежнего лорда вздернули, а кто именно это проделал, их не занимало. Блюстители Закона, несколько растерявшие, по мнению Али, ту величественность, с какой в столь давнюю пору брали его под стражу, вновь изложили свои показания, описав, каким образом им стало известно о тяжком преступлении: малолетний оборванец встретил незнакомца, который велел ему призвать Правосудие и вручил за труды Один Пенс, а больше мальчишка ничего не смог припомнить; громкий смех вызвали в зале его ответы на вопросы мистера Уигмора Бланда — «пенни», «денежка» — и только.

Допросили Кучера покойного лорда — самого чуть ли не мертвецки пьяного: заняв место свидетеля, он показал, что вышеупомянутым вечером повез хозяина в Город, однако лорд, пожелав дать себе отдых, велел направиться к постоялому двору, кучеру хорошо известному: там его светлость имел обыкновение останавливаться и проводить ночь. Назавтра, по словам кучера, лорд Сэйн пробудил его от крепкого сна около Полудня (в зале послышался смех, но судья призвал собравшихся соблюдать тишину). Кучеру было приказано гнать сломя голову обратно к Аббатству, однако не въезжать за ворота, а встать вдалеке, на старой дороге, пересекавшей поля: там лорд Сэйн соскочил на землю и пошел вперед один, распорядившись дожидаться его возвращения. Кучер сообщил, что честно прождал несколько часов (тут по залу вновь прокатились смешки) и на рассвете вернулся в Аббатство, предположив, что Хозяин воротился домой другою дорогой, — но застал лорда бездыханным на столе в зале, а домочадцев в страшном Волнении. Покойный лорд, уверял кучер, ни словом не обмолвился о том, почему решил вернуться и почему вдруг остановился у Ворот, а также с какими намерениями отправился дальше один.

Тут, облаченный в судейскую Мантию, в Парике из конского волоса, величественно поднялся с места мистер Уигмор Бланд и приступил к придирчивому допросу бедняги, по окончании которого присяжные вполне могли заподозрить (а мистер Бланд полагал — и должны), что кучер способен был и сам свести счеты с Хозяином, а если такое предположение небезосновательно, то и вина Подсудимого уже не столь очевидна, как поначалу. Вслед за Кучером Обвинители вызвали Служителей Закона и арендаторов лэрда, которые захватили Али с оружием в руках над телом отца. Их мистер Бланд также не замедлил засыпать вопросами и подвергнуть сомнению то, что, по их словам, они видели — а возможно, и нет; когда же один из свидетелей подтвердил справедливость сведений, известных ему только с чужих слов, Адвокат вскочил и потребовал удалить показание из протокола как основанное на беспочвенных слухах и потому, в соответствии с новыми правилами судопроизводства, неприемлемое; он обратился к Судье с просьбой дать Присяжным указание стереть из памяти все подобные слухи, как если бы их вообще не оглашали; тут Присяжные переглянулись в недоумении: в уме ли будет Суд, если даст подобное указание?