Не время для героев - Николай Зыков

— Да, Алексей, — ответил правозащитник.

— Вы не в курсе, где похоронен Саша?

— На центральном кладбище города Торчинский. По просьбе самого Александра, описанной в завещании.

— А точнее? Хотя бы сектор? Не знаете?

— Перезвони минут через десять. Я узнаю.

— Спасибо, — я кивнул и глянул на часы, засекая время.

Чтобы ждать было не так скучно, я запустил проигрыватель. Комнату наполнили звуки бита и речитатива из телефона. Четыре трека скрасили минуты ожидания.

— Седьмой сектор, — раздалось в трубке, как только затихли гудки. — Что-нибудь ещё?

— Нет. Спасибо. До свиданья.

— Да, да, конечно, — согласился Дмитрий и повесил трубку.

Что ж. Саня похоронен на центральном кладбище родного мне города. Больше меня ничего не держало.

— Умка. Идём погуляем немного и поедем домой, — бросил я, поднимаясь с дивана, на котором ещё долго никто не будет сидеть.

Собаку уговаривать не пришлось, она всегда была готова отправиться гулять.

— Продать что ли квартиры в двух городах, — подумал я, оглядывая стены дома, — не от пресекающих же скрываться? Ладно. После решу, — я прошёл в прихожую и, одевшись, стал спускаться вниз. Сумка уже лежала в машине.

На дорогу до родного города я затратил почти шесть часов. Довольно часто останавливался, чтобы свериться с картой, найденной в интернете, иногда уточнял дорогу у работников придорожных заведений. Один раз спутал поворот, пришлось разворачиваться и ехать обратно.

На некоторых остановках выпускал Умку подышать воздухом. Больше всего я боялся, что с ней могут возникнуть проблемы. Хотя она неплохо держалась в пути. Мне даже показалось, что ей нравиться разглядывать проносящиеся деревья и столбы. Полчаса пути она спала, развалившись на заднем сиденье машины.

В целом дорога прошла без происшествий, и ближе к вечеру я заметил знакомые пейзажи. Река Кама зимой превратилась в огромное снежное поле. Заброшенный порт, за год принимавший лишь два-три туристических судна. Мост через реку. Заводы, часть из которых обанкротились и прекратили работу в 90-е годы.

Никогда не любил ехать мимо всего этого. Такая заброшенность напоминала суровую правду о родной стране. Правду о том, что мы не смогли сохранить то, что имели. Теперь мучились. Кто знает, когда теперь отойдём от всех этих кризисов, идущих друг за другом.

Когда территории предприятий и заводов остались за спиной передо мной раскинулся город. Столь родные и с детства знакомые пятиэтажки на окраинах. Всё-таки они отличались от невысоких панельных домов других городов. Хотя бы тем, что находились на моей малой родине.

Торчинский. Странное название, которое всегда было поводом для смеха местных мальчишек. И сколько бы нам не объясняли, что город назван в честь одного малоизвестного композитора, нам это было не важно. Гораздо смешнее называть город и его жителей просто — Торчки.

Я ехал по главной улице города. По правую сторону заметил трёхэтажное здание. То самое, которое Саня назвал "офисами" пресекающих. Оно стояло между основным шоссе и железной дорогой, казалось, со дня основания города. Хотя отделка фасада "офисов" могла заставить грызть ногти от зависти любой новенький бизнес центр. Всю жизнь меня интересовало, что находится за этими новыми пластиковыми окнами и вот теперь я знал ответ. Только легче от этого не было.

Машина тем временем везла меня мимо района, в котором я провёл всё сознательное детство. Родился далеко от этого места, где-то в Ленинградской области, но не исполнилось мне и двух лет, как мои мама и папа переехали в Торчинский. Переселить семью помнящего поближе к себе, чтобы было проще наблюдать, что может быть разумнее.

Я свернул с главной дороги, начав петлять по дворам.

Странно, но путь к новому дому пролегал через места, которые вызывали в душе наибольшее возбуждение. Судьба? Судьба.

Бог и судьба. Они схожи тем, что в них можно либо верить, либо не верить. Но судьба, в отличие от Бога, ежедневно пытается убедить человека в своём существовании.

Не сказать, что я считал себя фаталистом, но "забавные" наборы случайностей замечал вокруг себя слишком уж часто, чтобы относиться к феномену фатума скептически.

Так и сейчас. Я проехал мимо мелькавшего окнами дома Даши. Остановиться бы и зайти к ней. Посмотреть в её глаза. Я буду просто заблудшим путником, приход которого скорее пугает, чем восхищает.

— Мало ли что на уме у этого человека, — будто услышал я голос девушки, обращённый к матери, после того, как она не открыла дверь перед рядовым студентом. Обыкновенным торчком. Ещё одним жителем города со столь смешным названием.

До нового дома оставалось всего парочка поворотов. С того момента как мы въехали в город, Умка возбуждённо смотрела в окно, иногда поглядывая на меня. Она чувствовала, что долгая дорога подходит к концу. Собака чувствовала, а я знал. Мы почти на месте.

Я поднялся на третий этаж. Дверь новой квартиры была чересчур обыкновенной. Гладкий лист железа, окрашенный в голубой цвет и подвешенный на петли. Квартира оказалась однокомнатной со стандартным набором мебели: стол, диван, небольшой шкаф. На кухне тоже самое: стол, пару табуретов, холодильник и несколько подвешенных шкафов. Вся мебель советских времён. Было видно, что здесь жил человек увлечённый мечтой, паривший далеко от этого мира.

Теперь буду жить я.

Забавно. Мне предстояло начать новую жизнь, имея в карманах огромную сумму денег. Не будучи связанным какими-либо обязательствами с кем-то. Все, кому я когда-то, что-то обещал, либо забыли об этом, либо умерли. Другой был бы рад такой перспективе. Хочешь — создавай семью, хочешь — прожигай жизнь. Два основных алгоритма судьбы можно было с лёгкостью выполнять.

Меня такие перспективы не устраивали. Чувствовал, что должен выбрать другой путь. Какой? На тот момент я этого не осознавал. Дело даже не в пресекающих. Я был уверен, что они не помешают мне жить обычной жизнью, если я того захочу. Теперь, когда я вспомнил прошлую жизнь и остался прежним, им даже не обязательно было опасаться того, что я переживу всплеск эмоций. Значит, они позволят мне любить, страдать, бояться — жить. Главное, чтобы я остался прежним и сделал вид, что жизни тамплиера попросту не было.

Я положил сумку на потрепанный диван, тёмная ткань которого давно изошлась нитками. В голове осталось лишь две мысли: о сне и пище.

— Скоро вернусь, — пообещал я Умке, глядя в глаза, — принесу чего-нибудь перекусить. Сегодня мы отдыхаем.

Утром, как только проснулся, я перекусил остатками вчерашнего ужина, наспех умылся и отправился на центральное кладбище. Зимой ни разу там не был, но понадеялся, что сугробы на пути к могилам будут не высокими. Всё-таки Саню похоронили совсем недавно.