Азимут «Уральского следопыта» - Станислав Мешавкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«16 августа. Сформировал дело со сметой на реставрацию памятника на сумму 71 550 руб. и отправил в Свердловск в общество охраны памятников истории и культуры. Питаю надежды: может быть, выделят средства на реставрацию. Стал плохо спать. Ведь шутка ли: хочу реставрировать такое здание, собор, не имея ничего. Если деньги будут — то и освоить их не так просто! Нет фондов на материалы, нет специалистов, нет транспорта. Все надо выпрашивать. К деньгам нужно приложить железную волю и умелое распорядительство ими. Впереди все основные трудности и ответственность, а вдруг что-то не получится, тогда уж злых языков найдется больше, чем надо, скажут: «Вот ведь…» А ведь может быть и неприятность: высота большая».
«17 августа. С большим трудом добился, чтобы мне напилили пиломатериал на Верхнесинячихинском райпромкомбинате. Ведь за него уплачено 400 рублей за 10 куб. м и еще приходится с трудом добиваться. Ведь только подумать, какое безобразие творится! Ждут от меня подачки. Пришлось покупать водку. С трудом нанял лесовозную машину и две машины пиломатериалов отвез в Н. Синячиху, весь материал складировал в церковь. Погружать и разгружать приходится помогать, сам досыта наробился».
«21 августа. В деревне Мизени Костинского сельсовета один дом разламывали на дрова, а внутри дома — роспись 1904 года! Я всю роспись (по договоренности с хозяином дома) снял, т. е. доски оторвал от стен, все упаковал и отвез в амбар в деревню Клевакино Филиппу Степановичу. Какая замечательная роспись, как сказка! Если в Н. Синячихе добьюсь реставрировать памятник, то обязательно смонтирую этот дом с внутренней росписью. Домой в Алапаевск ехал ночью на попутном мотоцикле, приехал в 24 часа…»
Я познакомилась с Иваном Даниловичем не в самое тяжелое для него время: осенью 1975 года Спасо-Преображенская стояла уже по пояс в лесах. И все-таки ощутила, сколь одинок он с мечтою своей. Лицо вполне представительное в районе сказало мне, как бы извиняясь за нехорошее дело: «Вот видите, один тут у нас блаженный церковь реставрирует с пятью пенсионерами…»
В ту осень я впервые увидела Ивана Даниловича в телогрейке с растрепанными кудельками, с нестерпимым взглядом, где и мука, и твердость, и любовь.
Из истории бывшей Спасо-Преображенской церкви (дневник):
«В этом храме службу прекратили еще до войны. Кирпичная кладка ограды была разобрана на строительство тракторной мастерской. В церкви совхоз разместил: на бывшей паперти — электрическую мельницу, в алтаре нижнего этажа — сушилку для сушки зерна, остальное помещение было занято под зерновой склад. К 1970 году церковь находилась на грани гибели. Крыша между колокольней и храмом была раскрыта, купол второго этажа намок и позеленел, еще бы год-два — и мог обрушиться. Совхоз неоднократно собирался выломать стену в алтаре нижнего этажа, чтобы можно было в церковь заезжать на автомашине. Сильно был разрушен главный вход и выломаны отдельные оконные проемы. Штукатурка наполовину отвалилась, а кирпич выкрошился. Очень сильно разрушились главки, местами пришлось заново делать кладку. Штукатурные работы приводилось вести по металлической арматуре. Стенная роспись в нижнем этаже была побита, в алтаре закопчена парами и сажей от сушилки…»
Иван Данилович говорит по-уральски, меняя «ч» на «щ» — «пощему», — и оттого, что выговор его такой исконно деревенский, все, что он говорит, обретает почему-то мощь и глубину. «У человека должна быть мечта. Без мечты, без мечты великой мне бы это здание не одолеть. Произошла встреча человека со зданием, и я почувствовал, что отныне судьба его зависит от меня».
Из дневников:
«28 января 1971 года. Нам нужно учесть, что мы живем в такое время, когда в ближайшие 10—15 лет от нас уйдет старое поколение, не будет этих «живых курганов», которые могут нам поведать, передать драгоценные крупицы истории. Особенно нам нужно выявить (пока время есть) и возродить народные промыслы, представляющее большую художественную ценность народное искусство (художественная роспись, резьба по дереву, вышивки, кружева, вязки, лубяные изделия и т. д.). Новое поколение должно видеть памятники прошлого, видеть и чувствовать, чем пропитана наша русская земля, не должны же мы воспитывать Иванов, не помнящих родства!
В этом году мне исполняется 50 лет — вроде не так уж много, но стали донимать меня болезни, наверное, сказывается фронт — расшаталась нервная система, сердце шалит, язва желудка, больные почки. Но я чувствую себя в полном расцвете творческих сил, наступила зрелость ума и пробудилось что-то мне дорогое, интерес к искусству и памятникам культуры. И хочется себя реализовать в чем-то».
…Тот сентябрьский день поднял на ноги не одну Синячиху. Из окрестных деревень, из Алапаевска, из Свердловска, из Москвы понаехали гости на открытие музея. Деревенские женщины шли в самых праздничных своих платочках, в самых лучших нарядах. Шли старики с детьми и внуками. Осталось немного — всего-навсего перерезать ленточку…
Из выступления на митинге 16 сентября 1978 года по случаю открытия музея и окончания реставрации (магнитофонная запись):
«Товарищи жители Нижней Синячихи, за эти девять лет я оставил у вас частицу своего сердца. Берегите этот памятник и музей. Этому зданию дана вторая жизнь. Много пронесется ветров больших и малых над куполами этого дивного памятника, не один гром и молния сотрясут землю, сменится не одно поколение людей, много пройдет по земле событий. И всю эту память минувших веков будет хранить в себе и передавать в грядущее каменный собрат Кижей…»
Из дневников:
«16 сентября 1978 года. На митинге в глазах народа я видел награду, которой он удостаивал меня, мне кажется. Да, я видел народ жизнерадостный, все улыбаются, глаза горят, взгляд радостный, восхитительный. Я такого народа давно не видел. Я помню, такой народ видел в детстве в праздники, которые отмечались с традициями и обычаями Древней Руси. Например, в масленицу — катание на лошадях, в пасху качались на круглых качелях или гулянье народа на лугу или на улице, где десятки гармошек и балалаек играют и за ними рядами идет народ и поют песни, а у ворот каждого дома на скамейках и табуретках сидят пожилые и смотрят на гулянье народа. 16 сентября я видел народ жизнерадостный. Произошло какое-то сказочное, волшебное явление, как хочется еще раз увидеть его…»
Ах, это было бы так хорошо, если б музей Ивана Даниловича в самом деле оказался волшебным. Однако посмотрите, приглядитесь внимательней. Пусть это ненадолго, не навсегда, пусть пока это зыбко, ненадежно, недолговечно. Посмотрите: парни в болоньевых куртках на глазах превращаются в мыслителей, в ценителей искусства, в людей каких-то очень значительных, все понимающих, на которых можно надеяться, в которых можно верить. Меняются лица. Музей достает со дна души самое ценное, о чем забыли в сумасшедшем беге времени. А тут вдруг остановились… Все было, ничто не ушло бесследно… Были мать, дед и прадед. Они жили здесь, на этой земле. Вот одежда, в которой они ходили. Вот туески и прялки. Их делали тоже они. Здесь не текут молочные реки, но это наша земля, наши поля, наши кладбища.
…В тот день Александр Иванович Окулов, первый помощник Ивана Даниловича, его правая рука, сидел у входа, закованный в новый костюм и кепку, в новые туфли. На груди — медали Великой Отечественной. Сидел — как будто и не видел никого. Я подошла, спросила, чем недоволен. Оказалось, недоволен тем, что «Данилыч водит экскурсию. Я ему говорю: музей, конечно, откроем, пусть смотрят. Но рассказывать, объяснять об искуцтве ничего не надо нашим мужикам, все равно не поверят. Я леса ставил — они надо мной шкарили (насмехались. — М. П.), что они упадут, не выдержат такой высоты. Упали? Я тебя спрашиваю — упали или нет?! И ничего нашему народу об искуцтве объяснять нельзя. А смотреть — пусть смотрят, раз открыто».
Из дневников:
«30 июля 1973 года. Реставрация началась с 1970 года, вот уже длится четвертый год и еще, очевидно, продлится три года. При ремонте-реставрации приняли активное участие следующие товарищи:
1. Окулов Александр Иванович, рождения 1908 г., житель Н. Синячихи, столяр-плотник, руками которого сделаны оконные рамы, двери, и под его руководством были возведены леса.
2. Перовских Григорий Артемович, рождения 1907 г., житель Н. Синячихи, строил леса, красил крышу и кресты.
3. Анохин Яков Павлович, рождения 1911 г., житель поселка Зыряновского рудника, штукатур-маляр.
4. Козлов Иван Александрович, рождения 1911 г., житель Алапаевска, штукатур-маляр.
5. Зуев Иван Никодимович (немой, не разговаривает), рождения 1901 г., житель деревни Толмачевой, кровельщик.
6. Немытов Иван Павлович, рождения 1908 г., житель Н. Синячихи.
7. Букин Василий Алексеевич, рождения 1904 г., житель Н. Синячихи.
