Ночь накануне - Андрей Кивинов

Но это и неважно, что не смотрела. Главное, что Лео тоже отправил один сценарий на студию. И его обещали купить. И если бы не мафия, он бы стал профессиональным сценаристом.

Это не просто совпадение! Это судьба.

— Класс!!! — Катя не могла сдержать радости, — А Гошу Куценко видел?

Она сама не знала, почему вспомнила про Гошу. Наверно, для поддержания разговора.

— Видел!!! Слушай, а что мы глотки надрываем? Пойдем ко мне, я тут рядом живу! Поговорим спокойно, коньячку дернем! У меня монпансье есть!

Лео предложил выпить Кейт мартини и закусить устрицами. Но какая разница, монпансье или устрицы?! Главное, смысл один и тот же!

— Ура! — не сдержалась Катя.

Выходя, она не заметила выражения лица вышибалы. Такое бывает, когда помойный бомж вместо медной лудяги вдруг достанет из кармана платиновую карточку какого-нибудь центрового банка. С отсканированной фотографией небритой и опухшей физиономии.

На улице уже резвилась гроза. Не захлебнуться бы…

— Бежим! — Аркадий схватил Катю за руку и устремился вперед.

Она не бежала, а летела. Забыв и про конец света, и про Основателя. Ей было так радостно и волшебно, словно она попала в самый настоящий голливудский фильм. Раньше такое случалось только во сне. Вот недавно, кстати, приснилось. Она голосовала на обочине. Остановился смуглый, белозубый юноша на мотоцикле, немного похожий на молодого Джонни Деппа. Они мчались по солнечной долине, Катя крепко обхватила его мускулистый торс, чтобы удержаться в седле. Он привез ее на свою виллу. Она сразу прыгнула в бассейн, прямо в платье. Юноша прыгнул следом, но уже без платья. В смысле, безо всего… И когда они начали обниматься, сказке пришел конец, потому что вернулась с дискотеки подвыпившая Ленка и нагло включила свет.

А сегодня все наяву. Бассейн, конечно, у Аркадия вряд ли есть, но ванна наверняка имеется. А в ванне тоже очень романтично. Если зажечь свечи и набросать лепестков роз, как советуют в журнале «Мила», найденном под тахтой в общежитии.

Катя по-прежнему не могла разглядеть его лица — слишком темно плюс трехминусовая близорукость. По дороге он ничего не говорил. Молчала и она, целиком погрузившись в сладкие фантазии.

В подъезде не оказалось лампочки. Аркадий остановился, тяжело дыша. Она уловила запах крепкого алкоголя. Так иногда пахло от отчима, когда он возвращался со сверхурочных. Ну и что? Это вовсе не означает, что ее новый знакомый плохой человек.

— Погоди, — Катя аккуратно освободила свою руку, — ты весь мокрый, я отряхну.

Можно было, конечно, и не отряхивать, но Кате вдруг захотелось сделать дли него что-то доброе и приятное. Ведь он тоже сделал для нее столько хорошего…

Держась за руки, они поднялись на этаж.

— Проходи. Можешь не разуваться. — Аркадий слегка подтолкнул ее в спину.

Катя прошла в комнату, где уже горел свет. Уловила тот же алкогольный дух, к которому добавился аромат жареной селедки и ее любимого «Доширака». Прищурилась, чтобы получше разглядеть обстановку. Ничего комнатка, даже больше их гостиной в квартире отчима. Компьютер, стопки бумаг на столе, початая бутылка коньяка, незаправленная тахта. Календарь с голой женщиной на стене. Не обманул, и в самом деле сценарист… Лео, кстати, тоже жил небогато. На съемной квартире где-то на окраине Лос-Анджелеса. Но это не помешало Кейт полюбить его. Ведь любят не за жилплощадь, даже если нет своего угла.

— Ты один живешь? — на всякий случай спросила Катя, подразумевая женскую половину.

— С продюсером, — ответил стоящий у нее за спиной Аркадий, — но он бывает не каждый день.

Интересно, продюсер мужчина или женщина? Но уточнять не стала.

— А я в общежитии. Скучно там…

Она повернулась, чтобы улыбнуться. Но не улыбнулась. Блин, а он не такой уж и привлекательный, как ей показалось в темноте. Во-первых, возраст. Чуть помладше отчима. Во-вторых, лицо. Совсем не Джонни Депп и не Лео. У их соседа по площадке такое бывает после двухнедельного запоя. Небритый, с синяками под глазами. Да еще слипшиеся от дождевой воды волосы, словно «Доширак», растворенный в холодной воде. И фигура подкачала. Живот, лавиноопасно свисающий над брючным ремнем, кривоватые ноги. Вряд ли Кейт влюбилась бы в такого. Лео был строен и хорошо сложен, а Аркадий… хорошо разложен. Но ничего, может, у него светлая душа, как у героини «Родись счастливой». Нельзя же судить о людях только по внешности. Вон, ее соседка по лестничной площадке в Великобельске вообще на Шварценеггера похожа. А душа добрая — сорок бездомных кошек в однокомнатной квартире держит. И восемь собак.

Он подтолкнул ее к стене и указал пальцем на стену:

— Ты что-нибудь видишь?

— Ничего, — без очков Катя действительно ничего, кроме черной двери, не видела, — дверь как дверь. У тебя там еще комната? Или ванная?

Ей хотелось, чтобы там была ванная. Она бы невзначай упомянула статью из «Милы»…

— Так… — вдруг ощетинился Аркадий, словно пойманный на крючок ерш. — Пошла, на хер, отсюда, шалава великобельская!

Он махнул рукой, сбив со стола пачку листов. Кате показалось, что она ослышалась. Возможно, это гром за окном. Нет… Не послышалось. Это было понятно по его взорванному неожиданной эмоцией лицу.

— Аркадий… Вы что?!

— Не вы, а ты!.. Уматывай в свое «Убежище», сопля зеленая! В общаге ей скучно! В цирк иди, там весело!

У Кати перехватило дыхание. Она ожидала всего чего угодно, кроме этого. За что? Почему? Он же сам пригласил ее… Она отряхнула его от дождевой воды и не сделала ничего предосудительного! Что происходит?! В книге такого не было!

— Но… Ты же… Сам… Монпансье… Коньяк… Не дав договорить, Аркадий грубо схватил ее за руку и поволок в прихожую. Когда он захлопывал за ней дверь, у Кати непроизвольно вырвалось нехорошее слово «пидор». Так отчим обычно реагировал на очередное заявление их губернатора или клип Филиппа Киркорова. Сама Катя никогда матерными словами не ругалась. В их школе и дворе это было не принято. Выпалив нехорошее слово, она испугалась. Вжав голову в плечи, помчалась вниз, подозревая, что несостоявшийся кавалер может догнать и ударить. Не догнал. Даже не попытался.

Кейт вышла из бара. Небо плевалось дождем, словно насмехаясь над ней. Но Кейт не замечала дождя. На нее словно надели скафандр, сделавший ее нечувствительной к происходящему снаружи, но внутри которого ее терзала нечеловеческая боль.

Подобного разочарования она не испытывала ни разу в жизни. Даже узнав, что болезнь не оставила ей шансов на продолжение. Да и зачем ей такое продолжение… Если ей не удастся испытать самого главного, ради чего стоило жить, — Любви…