волчья жизнь, волчь законы... - Александр Беляев

– Согласен.

– Смотри далее. 22 августа 91 года, по официальной версии, покончил жизнь самоубийством Пуго, застрелив перед этим жену. Не верю. Их убили. Отказываюсь верить. Через несколько дней из окна собственной квартиры якобы выбрасывается Николай Кручина, управляющий делами ЦК КПСС. И в тот же день, буквально через несколько часов, московская мэрия запускает процесс экспроприации партийной собственности. Разве смерть Кручины случайна? Не верю. Примерно в это же время «выбросился» с балкона другой управляющий делами ЦК КПСС Георгий Павлов. А может ему помогли? – невольно возникает вопрос. Может быть, он тоже кому-то мешал. Может быть, он тоже стоял на пути у «приватизаторов»? В октябре убивают Талькова.

– Тальков, – перебил восхищённо Иголка. – Тальков был настоящий патриот. Это настоящий русский офицер. Офицер русской песни!

– Я тоже люблю Талькова. Его «Россия», «Бывший подъесаул», «Чистые пруды» – это жемчужины. Единственно мне не нравиться его воинствующий антикоммунизм. Ну, чего так против социализма высказывался. Социализм – это лучшая общественно-политическая формация.

Насчет социализма капитан Иголка придерживался несколько иной точки зрения, но не стал её высказывать, так как, глубоко уважая Немоляева, не хотел задевать его чувств.

– Я слышал, на днях намечается проверка, – сменил тему разговора Иголка. – Якобы возможен приезд командующего.

– Всё может быть. Что ж, коли так, будем готовиться…

Глава 30

Информация о возможном приезде командующего подтвердилась. И вся дивизия стала готовиться к его приезду, работая в сумасшедшем ритме, подобно муравьям, когда у них разрушают муравейник.

Этот бешенный ритм захватил и втянул в свой водоворот отделение ГСМ.

«Деды» заправляли машины, выдавали бензин, «гуси» вместе с Лопатиным занимались уборкой территории.

Вербин, Рудый и старший прапорщик Злободян суетились на ЦЗТ. Им поступила команда подготовить ЦЗТ к полётам, назначенным через три дня.

Аэродромная рота работала на взлётной полосе, очищая её до мельчайшего камушка, до ничтожной соринки.

На территории дивизии были выбелены все бордюры, собраны и сожжены все опавшие листья, выметены дорожки, плац. В казармах во всю шло ПХД (парко-хозяйственный день).

Во всех кубриках торопливо и нервно наводилась уборка. В коридор БАТО были вынесены койки. Пока «деды» сидели на них и, бренча на гитарах, коротали время в разговорах, «гуси» и молодые «черепа» шуршали в кубриках: скоблили паркет стеклом, мыли полы по нескольку раз, вытирали пыль с подоконников, с батарей, водопроводных труб, шкафов и дверных косяков. Газетами и тряпьём оттирали оконные стёкла. Старшина в шкаф для шинелей поставил полную банку ваксы для чистки сапог. Выдал новые каблуки тем, у кого они стёрлись. Поменял «афганки» Арбузову, Вербину и Вдовцову; Комари на время выдал новую шапку-ушанку.

За два дня дивизия была неузнаваема. Всё блестело и сияло. В умывальниках медные краны были начищены до блеска и казались золотыми.

Все солдаты были одеты во всё чистое, отглаженное и свежее.

В понедельник приехал командующий, со свитой полковников и подполковников из штаба армии.

Дивизия встречала внушительную делегацию в полном составе, за исключением больных и отпускников. Солдаты всех частей и подразделений, одетые в бурые шинели и голубовато-серые шапки, были выстроены в стройные коробки, по росту и ранжиру. В глазах рябило от ярко-синих солдатских погон, жёлтых сержантских лычек и желтых трезубцев на кокардах. Офицеры и прапорщики, одетые во всё свежее и новое, стояли в волнении; каждый переживал за свой собственный внешний вид и за своё подразделение.

Ненастное небо нависло над аэродромом.

Дробышев, стоя в строю вместе со всеми, глядел на выстроившийся напротив них авиационный полк, состоявший исключительно из офицеров и прапорщиков. Это были лётчики и техники. Он поражался их численности. По слухам, здесь их было около полутора тысяч человек, в синих комбинезонах и коричневых кожаных куртках. Солдат во всей дивизии было около пятисот человек. А офицеров и прапорщиков – в три раза больше.

День был пасмурный. На аэродроме дул северный ветер. Небо затянуто серыми тучами.

Далеко на горизонте виднелись вершины Карпат.

Командир дивизии, на днях получивший звание генерал-майора, докладывал командующему – высокому генерал-лейтенанту, в длинной голубовато-серой шинели с барашковым воротником и такой же серой барашковой папахе.

Потом вся дивизия, четко печатая шаг, прошагала строевым вдоль трибуны, на которой стоял командующий со своей свитой и руководство дивизии.

После обеда генерал-лейтенант осмотрел все подразделения. В целом он остался доволен увиденным, за исключением пустой бутылки из-под водки, обнаруженной его адъютантом за шкафом в бытовке, закреплённой за второй транспортной ротой.

Подполковник Самовалов стоял перед командиром дивизии от смущения красный, как рак, и с гневом думал, как сегодня же будет разрывать командира БАТО и командира 2-ой транспортной роты капитана Ноздреватых.

Сам капитан Нозреватых, дрожал от страха о возможном замечании и наказании со стороны самого командующего воздушной армии, командира дивизии и командира части, и думал о том, как вечером будет рвать старшину роты.

Старшина 2-ой транспортной роты, маленький, пузатый старший прапорщик с черными усами и толстыми ляжками, по прозвищу Пупс, гневно думал о том, что сегодня же порвёт, как газету, своего нового каптёрщика, младшего сержанта Бардовского. Вчера вечером Пупс заставил Бардо вылизать всю бытовку. Мельком осмотрев её, Пупс остался доволен её видом. А сегодня он проклинал себя, что недоглядел и поленился заглянуть за шкаф.

Все остальные старшины радовались, что их обошло. Почти у каждого из них рыльце было в пушку, но главное, что сегодня гнев Божий пал не на них, а на Пупса.

Впрочем, командующий в целом остался доволен оказанным ему приёмом и быстро позабыл об обнаруженной бутылке.

После строевого смотра дивизии командующего и его свиту повезли в офицерскую столовую, где их ждал в отдельной зале шикарно накрытый стол под яркой, свисавшей тяжёлой гроздью люстрой. Стол, застеленный белоснежной скатертью, ломился от пятизвёздочного коньяка, сладких вин, чёрной икры, голландского сыра, золотисто-оранжевого балыка, копчёной ветчины, убранной зеленью, и тропических фруктов.

Почётным гостям прислуживали стройные официантки в коротких белых фартучках и синих юбках. Они очаровательно улыбались и сладкозвучно цокали каблучками по блестящему полу. Тонкими, точными движениями подавали подносы с едой и выпивкой.

Командующий захмелел. Одна из официанток ему приглянулась.

Это не осталось незамеченным начальником продслужбы майором Морозом. Он держался на своей должности более пяти лет, благодаря тому, что умел угодить высокому начальству. Он знал про всех вышестоящих их маленькие слабости. Он лично проводил постоянную кадровую ротацию среди личного состава офицерской столовой, старался подбирать молодых, красивых девушек. С каждой из них он проводил индивидуальные беседы, прозрачно намекая на то, что им, помимо основных обязанностей, иногда придётся выполнять его личные специфические поручения.

Командующего проводили в генеральский номер офицерской гостиницы, расположенной здесь же, на втором и третьем этаже, над штабом «Базы».

Майор Мороз, подозвав официантку, приглянувшуюся командующему, вручил ей в руки ведёрко с бутылкой шампанского и закуской, вложил туда большую гроздь крупного синего винограда.

– Светлана, тебе выпала честь оказать достойный приём дорогому, почётному гостю. Я надеюсь на то, что командующий останется довольный твоим милым обществом.

Намёк был прозрачный, и Светлана, очаровательно улыбнувшись, понятливо кивнула головой.

Мороз проводил её до гостиницы, поднялся с ней на этаж, показал генеральский номер, в котором расположили командующего.

– Давай, Светлана, действуй!

Мороз, постояв в коридоре минут пять, понял, что Света остаётся в номере у командующего, самодовольно улыбаясь, спустился по лестнице вниз…

На другой день командующий пожелал увидеть полёты.

После развала Союза военный бюджет Нэзалэжной Украины был крайне скуден. На Армию выделялись ничтожные, по сравнению с прошлыми временами, суммы. Полёты в авиационно-истребительных полках и дивизиях проводились крайне редко. Многие молодые лётчики не имели элементарной возможности наработать полётную практику; навыки, полученные в военных училищах, быстро забывались. В тех редких полётах, которые организовывались по приказам Министерства Обороны и Штаба Армии, активное участие принимали лишь капитаны, майоры, подполковники и полковники. В «бой», как и в фильме, шли одни «старики».