волчья жизнь, волчь законы... - Александр Беляев

Вечно угрюмый Стиф вдруг улыбнулся. Ему вспомнилась сцена в тюремной камере из фильма «Джентельмены удачи».

– Деточка, а вам не кажется, что ваше место у параши? – сказал он с улыбкой. – Витёк, ты бы это сказал Киму?

Раздался дружный хохот. Арбузов повеселел, улыбнулся.

– Да, именно это я б ему и сказал. А потом бы ткнул его мордой в гавно.

– Пацаны, а не поднять ли нам бунт на корабле? – лениво улыбаясь, спросил светловолосый Буреломов.

Родом из Харькова, высокий, с болезненно-красным лицом, с широкими и приподнятыми, как у коршуна, плечами, он казался большим равнобедренным треугольником. С тяжёлым, выдвинутым подбородком, низким лбом и громадными кулаками, Буреломов был одним из самых здоровенных «гусей» в батальоне. Таким же крупным был только Вдовцов.

Буреломов был в «авторитете» среди их призыва. На гражданке он едва не ушёл по этапу за разбой. «Отмазали» родители, дав следователю взятку, и тот из «подозреваемого» переквалифицировал гражданина Буреломова в «свидетеля».

Арбузов его уважал.

За последние две недели батальон заметно поредел. Половину «дедов» уволили. Всего в БАТО и РМО «дедов» оставалось человек пятнадцать.

А вчерашних «гусей» – в два раза больше. Но половина из них, по своей сути, были «рабы». Другая половина мучилась вопросом: «Тварь ли я дрожащая… иль право имею?»

В человечестве не существует равенства. Общество изначально неравно. Есть сильный и слабый, есть умный и дурак. Есть здоровый и больной.

Есть те, кто всю жизнь будет рыть могилы, лепить пельмени, месить раствор, крутить гайки, получая за это гроши, возмущаться несправедливостью жизни, но так и останется на низах общества.

Есть вторые: кому с рождения не хочется делать грязную работу. Он лучше будет грабить, убивать себе подобных, но никогда не будет работать на стройке, в котельной, на комбинате у доменной печи или колхозе на комбайне, зарабатывая себе горб и трудовые мозоли. Он лучше будет охранником у сильных мира сего, вышибалой в баре, сутенёром, содержателем притона или бандитом с «большой дороги».

Есть и третьи… Кто не обладает крепкими кулаками, ловкостью, быстротой, но они умеют «держать нос по ветру». Как правило, такие… идут в политику. В любую относительно спокойную историческую эпоху, уловив суть господствующего на тот момент политического учения, они заявят себя его последовательными сторонниками и адептами, будут холуйски исполнять все прихоти и причуды своего начальства; будут вежливыми, исполнительными, преданными и… постепенно они добьются своего: займут хорошо оплачиваемые должности, мягкие кожаные кресла, роскошные кабинеты. Они будут обладать просторным жильём и красивыми женщинами. Столы их будут накрыты изысканной пищей и сладкими винами. Их жизни будут охранять люди из второй социальной категории. Личные водители на служебном транспорте будут развозить их домой после шикарных банкетов. Их не будут останавливать сотрудники ГАИ. Им многое будет сходить с рук, потому что они «сильные мира сего». Их основная функция заключается в том, что они, обладая знаниями в области экономики, политологии, государственного управления, юриспруденции, перераспределяют материальные средства, заработанные людьми первой категории. Большую часть гребут себе, гораздо меньше дают своим охранникам, любовницам и секретаршам, а жалкие крохи – всем остальным.

Так было, так есть и так будет.

Конечно, человеческое общество куда сложнее, чем изображённое в данном наброске, но тем не менее…

Есть и такие времена, смутные, нестабильные, когда Корабль Истории штормит. В этот время на авансцену вылезают четвёртые: те, кто не доволен существующим положением, кто сам хочет занимать места третьих. Для этого они кричат о необходимости «социальной справедливости», для этого из пыльных кладовых извлекаются потрёпанные лозунги «о всеобщем братсев, равенстве и счастье»; ораторы на митингах заводят толпы недовольных, взывая к их оскорбленным чувствам, направляют их гнев и злобу на вторых и третьих, бросая их на бунт. В такие моменты происходят революции. Идут массовые казни, кровавые разборки, суды Линча, черные переделы, «экспроприация экспроприаторов».

Потом революционная ситуация идёт на спад и исчезает полностью, как круги на воде. Впрочем, в отдельных случаях отголоски её могут раздаваться еще несколько лет. Но это частности. В целом же, жизнь расставляет всё на свои места. Крестьянин возвращается к плугу, сохе, колхозник – комбайну и трактору. Рабочий – к станку, землекоп – к лопате, алкоголик – к бутылке, свинья – к корыту.

Радетели о «народном благе», заняв кресла побеждённых, сами с годами обрастают жирком и новыми запросами.

Жизнь не меняет своей сути: во все времена и эпохи, в любой стране, на любом континенте были, есть и будут «господа». Цари, короли, вожди, премьер-министры, президенты, султаны, халифы, шахи, визири, кардиналы, цезари и т.д. В теории политической науки их называют «политической элитой».

На страже их интересов стояли, стоят и будут стоять «воины» – прокуроры и судьи, чекисты и жандармы, полицейские, фельдмаршалы и маршалы, генералы и полковники...

Во все времена были, есть и будут «рабы». И не важно как они будут называться – пролетариат, плебс, холопы, вассалы, крепостные крестьяне или чернь. Наивен тот, кто верит, что может быть иначе. Есть исключительные случаи, когда рабы, как это было с Меньшиковым, замеченным Царём Петром I, выбиваются «из грязи в князи». Ничего хорошего, увы, из этого не бывает. Казна трещит по швам и быстро истощается. Но при этом пухнут чьи-то карманы.

Неравенство было, есть и будет. Несправедливость была, есть и будет. Её может быть только меньше или больше. Но всё равно идеального общества на земле никогда не будет. Идеал – удел Небес… Идеален только Бог, и Царство Небесное, Им созданное…

На земле идеального общества не может быть, но всё равно человечество к нему упорно из века в век стремиться…

Половина «гусей» в БАТО, по натуре своей, были «рабы». Неважно куда они пойдут после армии: на завод, на рынок или в колхоз. Важно другое – смысл той социальной функции, какую они будут выполнять в постсоветском современном обществе. Смысл этой функции будет предельно прост: обеспечивать красивую, сытую жизнь политикам, экономистам, прокурорам, судьям, генералам, крупным чиновникам, партийным функционерам, оппозиционным вождям, артистам, спортсменам и многим другим…

Меньшая половина – среди которой был Бардо, Стиф, Арбузов, Куриленко – если повезёт, и они сумеют удержаться, не встав на скользкий путь преступности, они пойдут в охранники. Но чаще их путь будет кривым и скользким. Полжизни – на нарах. Тюрьма – «дом родной». Кто-то из лихих ребят заканчивает свою жизнь довольно рано, поймав глоткой пулю, или печенью нож. Кто-то, дожив до старости, одряхлев и обессилев, потеряв все воровские навыки, роется по мусоркам, собирает пустые бутылки, просит у ребят на «сто грамм» и за это рассказывает им своё лихое, бедовое прошлое. Такова суровая жизнь. Но это жизнь!

…Буреломов, скрестив на груди руки, стоял, широко расставив ноги, насмешливо глядел на остальных. Ему была интересна их реакция.

– А шо в натуре… – поддержал его Стиф. – Пошли валить дедов?

– Это дело надо обмозговать, – высказался Бардо. Соблазнительная мысль о бунте и о мести приятно взволновала его сознание. Он с наслаждением представил, как будет избивать Куриленко, Лебедько, Кима…

– Я против, – сухо возразил Арбузов. Он подождал, пока утихнут споры, и сказал: – Бунт – дело хорошее, слов нет. Но, пока в батальоне, есть Лебедько и Рыжий, я против бунта.

– Почему?

– Витёк, шо ты, натуре?

– Чем они лучше! Вспомни, как Лебедь отправлял тебя в будущее, а Рыжий – на сорок пят секунд в отпуск!

– Я на них зла не держу, – так же сухо и спокойно отвечал Арбузов. – Да, они нас с вами «строили». Но ведь год назад их тоже «строили» – их деды. Они своё отполучали. Ушли их деды, пришли мы. Настала их власть. Но их власть заканчивается. Через две недели максимум их здесь не будет. Нас больше никто не тронет. А кто попытается, получит сразу по зубам. Неужели мы не в состоянии потерпеть две недели? Всего две недели!.. Или вам нужно кровавое побоище, а потом военные суды, прокуратуры, трибуналы и дисбаты? Если вы этого хотите, что ж… пошли валить дедов! – Арбузов достал из голенища сапога тонкий нож. – Пошли! Ну! – Вид солдата был решителен. Взгляд дерзок. Арбузов всем дал понять, что, если «сходняк» решит «валить дедов», он первым пойдёт их «валить».

– Витёк прав, – сказал Бардо, положив руку на плечо Буреломову. – Подождём недельку. Пусть уволиться Лебедь и Рыжий. Остальных мы тогда «построим».

Так на этом и порешили.

Молодые «черепа» разошлись, обсуждая подробности…