Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Весьма пессимистически высказывался о происходящем и Владимир Буковский. Он считал, что общество возвращается к мрачным временам советского прошлого. Всё идет к развалу. Молодые мечтают уехать из страны. КГБ пришло к власти. Сохранился тот же аппарат, который был при Сталине, даже в тех случаях, когда люди поменялись. А население не видит этого, сохраняет невозмутимое спокойствие, как на корабле, который тонет, а пассажиры не понимают этого. Такие прогнозы многим казались слишком мрачными. Но, к сожалению, они во многом оправдались.

Незадолго до президентских выборов Путин, пока остающийся на посту президента, неожиданно отправил в отставку премьер министра Касьянова и возглавляемое им правительство. Вскоре было названо имя нового премьера, для всех неожиданное, не названное никем в многочисленных прогнозах. Премьером стал М. Фрадков, довольно высокопоставленный, но не первостепенный чиновник, не глупый, добросовестный, вроде бы относительно порядочный, без особенно скандальных историй в прошлом. Кое-что о нем осведомленным людям было известно. Об его связях с силовыми ведомствами. Фрадков — полковник запаса. Прямо не был членом ни одной из партий, в том числе «Единой России». Одно время возглавлял Налоговое управление. Был заместителем Секретаря Совета Безопасности России (ведал вопросами экономической безопасности). Затем его направили в Брюссель, как представителя России в Европейском Сообществе. Сослуживцы говорили о нем: «человек внешне открытый», «очень осмотрительный человек», корректный, дружелюбный. Никакие личные подробности о нем не были известны. Многим он казался фигурой временной, переходной. Несколько раз ходили слухи об его скорой замене. Одно было ясно с самого начала: Фрадков не будет претендовать на самостоятельную политическую роль, никогда не станет соперником президента.

Еще до выборов Путин поставил задачи, которые необходимо решить в течение второго его президентства. На первый план выдвигались проблемы повышения ЭВП (общего произведенного продукта) и уровня жизни населения. Первый должен увеличиться в два раза. Количество бедных — уменьшиться с 20 до 10 % (примерно, средний европейский уровень; не уточнено только: что такое бедный? — ПР). Рассказывали, что Путин спросил у министра экономического развития и торговли Германа Грефа: — За какой срок можно достигнуть этих целей? Греф ответил: — четыре года. — Слишком долго, — сказал якобы Путин, — нужно за три. — Так точно! — вероятно, отрапортовал Греф, если этот разговор на самом деле имел место (PS. K следующим выборам, к 2008, эти задачи так и не были выполнены; ныне примерно такие улучшения обещают обеспечить примерно через 10–12 лет. 24.06. 2008 — ПР). Обсуждая подобные заверения, Явлинский отмечал нереальность такого рода подсчетов, говорил о разнице понятий бедности в России и Европе. Он рассказал анекдот об академике С. Г. Струмилине, который в конце 1920-х гг. пытался доказать нереальность темпов роста, поставленных партией и правительством. Неожиданно он совершенно изменил свое мнение. Его спросили: почему? Он ответил: я считаю, что лучше стоять за высокие темпы роста, независимо от их реальности, чем сидеть за низкие. Аналогия напрашивалась сама собой. Подобные грандиозные задачи, по словам Явлинского, ставились при всех тоталитарных режимах. Желания фюрера — превыше всего. Спорить с ними нельзя. А потом можно и забыть. Или сообщать, что планы выполнены и перевыполнены, фальсифицируя реальные показатели. Главное — продемонстрировать, что вождь заботится о благосостоянии народа.

В скором времени началось формирование правительства. Не буду подробно говорить об этом. Скажу лишь, что структура оказалась довольно сложной и громоздкой, что она предусматривала передачу руководства экономикой, всеми хозяйственными и административными делами в руки правительственных инстанций. Администрация президента не должна была в это вмешиваться, ее деятельность ограничивалась кругом чисто президентских дел. На самом деле всё осталось по-старому. Кремлевская администрация президента приобрела еще больший вес. Она определяла решение всех важных проблем, не неся никакой ответственности. Правительство, в том числе премьер, превратились в технических исполнителей воли президента.

Сильно меняется состав президентской администрации. И здесь сохраняется сложная, громоздкая система: руководитель администрации (Д. А. Медведев), два его заместителя, около 10 помощников президента, 12 Управлений (из них 3 Главных), Департаменты, аппарат Совета Безопасности, канцелярия, референтура, секретариат, 7 полномочных представителей президента по федеральным округам, при каждом — свой аппарат, как и при каждом управлении и пр., и пр. Огромная бюрократическая машина, возглавляемая президентом и непосредственно подчиняющаяся ему. Позднее она менялась, усложнялась. Администрация президента вмешивалась, естественно, вопреки заверениям, во все сферы жизни страны, руководя ее управлением. Среди многочисленных звеньев президентской администрации не забыто, конечно, и Управление пресс-службы и информации. Предусмотрен и помощник президента по печати. Им стал печально известный Лесин. При этом речь шла о сокращении штатов правительственной и президентской администрации, на несколько тысяч в каждой (не ясно только, сколько чиновников осталось). Еще Твардовский в «Теркине» писал: «Для того, чтоб сократить Надо увеличить».

Несколько подробнее следует остановиться на укрупненном министерстве культуры и информации (вместо двух министерств: культуры и СМИ). Во главе его поставлен ректор московской консерватории Александр Соколов, одним из двух его заместителей (по культуре) стал бывший министр культуры Швидкой. С заместителем по информации дело обстояло сложнее. Ожидания, что им будет назначен прежний министр СМИ, Лесин, не подтвердились. Сперва о том, что вопрос этот не решен, заявил Путин. Затем Лесин сам отказался от назначения. В итоге заместителем по информации назначили заместителя Лесина Михаила Сеславинского, ставшего во главе федерального агентства по делам печати. Это агентство временно регистрировало СМИ, пока не была создана федеральная служба по надзору и контролю за печатью. По слухам, Сеславинский не ладил с прежним министром, занимал относительно более либеральную позицию, не одобрял ряда запретительных решений Лесина.

Новый министр культуры вскоре после своего назначения дал интервью газете «Эхо Москвы», напомнив, что еще в бытность ректора он неоднократно выступал на страницах этой газеты. Он пообещал в ближайшее время дать новое интервью и прояснить вопрос о будущих задачах и действиях министерства. Еще ранее он говорил о том, что в СМИ появляется много недопустимых материалов, с чем необходимо бороться, но он не считает, что это нужно делать при помощи запретов и взысканий. Нечто неопределенное, но не агрессивно-реакционное, как было у Лесина. Насколько можно судить, министерство культуры на первых порах особо агрессивных намерений по обузданию печати не проявляло. Это делалось помимо него.

26 мая переизбранный президент Путин выступил на совместном заседании Федерального Собрания (обе палаты: Дума и Совет Федерации) с первым после выборов обращением к высшему государственному органу и народу. С подобными обращениями он выступал и в дальнейшем, несколько раз в год. Всё организованно по высшему классу. Заседание происходило в Кремле, в Мраморном зале. В нем принимало участие около 800 человек. Выступление Путина сопровождалось дружными аплодисментами. В конце спели гимн России. Всё было очень торжественно. Путин вновь говорил об удвоении ЭВП и уменьшении бедности, о задачах образования, об армии. В основном речь шла о процветании, росте благосостояния России, о доступном жилье, здравоохранении, увеличении продолжительности жизни, о задаче догнать другие страны. Обычная правительственная риторика. Но среди нее, вдруг… прозвучало обвинение своих критиков в том, что они работают на иностранные государства. По словам Путина, иноземное «экономическое, политическое и журналистское давление» используется в попытках ослабить позиции России в глобальной конкуренции. Уже здесь президент осудил «негосударственные организации» (т. е. общественные — ПР), утверждающие, что действуют на благо людей; на самом деле они служат зарубежным и российским хозяевам за деньги. «Далеко не все хотят видеть Россию независимой, сильной и уверенной», — говорил Путин. Он выражал несогласие с теми, кто считает, что в России усиливается авторитаризм: «Укрепление нашей государственности трактуется как авторитаризм». Президент заверял, что никакого пересмотра фундаментальных принципов российской политики не будет. Он выдвигал лозунг современного правления: с т а б и л ь н о с т ь. Это, видимо, предусматривало и централизацию власти, и усиление контроля над независимыми организациями, прессой, ужесточение его. Для таких организаций и изданий, по словам Путина, характерна не защита интересов народа, а получение финансирования из влиятельных иностранных фондов. Речь шла и об изданиях, которые обслуживают сомнительные групповые и финансовые интересы; многие из них получают помощь из международных фондов, защищающих на словах права человека, демократию, но когда речь идет об истинных правах человека, их голосов не слышно: это естественно — они не могут кусать руку, которая их кормит.