Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта - Георгий Зуев

Марсово поле. Вечный огонь у памятника жертвам Февральской революции 1917 г.

Со временем унылый и пыльный военный парадный плац обрел облик партерного сада.

В 1957 году, в дни празднования 40-летия Октябрьской революции, в центре гранитного монумента на Марсовом поле зажгли первый в нашей стране Вечный огонь, пламя доставили от топки мартена Кировского завода, а от пламени с Марсова поля впоследствии возгорелся Вечный огонь у Кремлевской стены на Могиле Неизвестного Солдата, на братском захоронении жертв ленинградской блокады на Пискаревском кладбище и других мемориалах нашего города и городов-героев России.

Архитектурный ансамбль строений северной границы Марсова поля

Застройка северной и западной частей Марсова поля продолжалась в течение XVIII–XIX столетий.ж

В 1714 году в северо-западной части осушенного Большого луга в соответствии с указом Петра I о регулярной почтовой связи между Москвой и Петербургом появляется первый в новой столице Почтовый двор, или «Почт-гаус». По проекту Доменико Трезини на месте будущего Мраморного дворца рабочие возвели квадратное в плане мазанковое двухэтажное здание с большим внутренним двором. На нем обычно ставили лошадей и подводы. Скромное строение выполняло несколько важных государственных функций.

Прежде всего в здании разместилась первая столичная почта, для организации которой из Данцига тогда специально пригласили опытного почтмейстера Генриха Краусса. Правда, в 1716 году его обвинили во взяточничестве, выгнали со службы, а на его место назначили Фридриха Аша, прославившегося перлюстрацией почтовых корреспонденций, вероятно, не из личного любопытства, а исполняя роль цензора. В обязанности почтмейстера кроме специфических операций, касающихся почтамтских дел, входили достаточно широкие и весьма ответственные задачи администратора первой столичной гостиницы, располагавшейся на втором этаже «Почт-гауса». Ему же приходилось контролировать и работу фешенебельной по тем временам ресторации, открытой по распоряжению царя в первом этаже здания Почтового двора.

По указу Петра I ежедневно в 12 часов на галерею, окружавшую Почтовый двор, выходили двенадцать музыкантов и своей громкой игрой на духовых инструментах оповещали горожан о наступлении полудня.

Почтовый двор

Почтовый двор – прообраз Главного столичного Почтамта – занимался не только приемом и отправкой почты в Москву, Ригу и иные российские города, но и заграницу. В 1716 году император своим указом учредил военно-полевую почту, а в 1720 году – так называемую «ординарную», предназначенную для отправления срочных государственных указов и распоряжений. В портовом ковше Красного канала на левом берегу Невы швартовались два императорских почтовых фрегата для налаженной связи по морю между Санкт-Петербургом, Данцигом и Любеком.

В Петербурге почту разносили посыльные – первые столичные почтальоны, работа которых являлась довольно сложным делом. Трудность ее заключалась в том, что улицы новой столицы не имели ни названий, ни номеров на домах. На почтовом конверте тогда обычно обозначались только фамилия, имя, звание или должность адресата. Поэтому первым почтальонам нашего города приходилось превращаться в поисковиков хозяина письма, совершать дальние переходы по городу и неоднократно опрашивать многих живущих в той или иной местности города людей, возможно, знающих искомого им человека. Посыльные не получали тогда жалованья за свою работу, их нелегкий труд обычно компенсировался теми, кто получал из их рук почту.

Условия работы петербургских почтальонов несколько улучшились только в конце 30-х годов XVIII столетия. Своим указом императрица Анна Иоанновна тогда возложила на «Комиссию о Санкт-Петербургском строении» обязанность официального наименования улиц и проспектов Северной столицы.

В 1768 году Екатерина II повелела генерал-полицмейстеру Петербурга унифицировать эту важную работу: «Прикажи на концах каждой улицы и каждого переулка привешивать доску с именем той улицы или переулка на русском и немецком языках; у каких же улиц и переулков нет еще имен, то изволь оные окрестить».

Табличка на стене Старого Эрмитажа

На фасадах домов тогда появились мраморные доски с названием улицы, номером городской части и квартала. Одна из подобных екатерининских мраморных досок сохранилась до наших дней по соседству с Марсовым полем и Мойкой на здании Старого Эрмитажа со стороны набережной Зимней канавки. Сегодня на ней можно прочитать: «Первая Адмиралтейская часть, Первый квартал. Почтовая. Potsсhtowaja». В 1803 году мраморные доски заменили сначала металлическими, а затем эмалированными.

С 1834 года дома нумеровались по одной улице, начиналась нумерация от Адмиралтейства. Четные номера домов шли по правой стороне, нечетные – по левой. Писали их черной краской на жестяных табличках, окрашенных в светло-желтый цвет. На них кроме номера дома обозначалось имя хозяина здания. По распоряжению генерал-полицейместера таблички навешивались либо над воротами строения, либо над его главным входом.

В 1858 году изменился порядок обозначения четной и нечетной сторон городских магистралей. Четной стала теперь левая сторона, а нечетной – правая. Подобное правило сохраняется и в наши дни. На набережных рек и каналов и параллельных им улицах нумерация домов возрастает по течению водоема.

В 1718 году появился указ Петра I об ассамблеях, обязывающих знатных людей столицы – дворян, купцов, приказчиков, старших мастеров и иностранцев, с женами и дочками являться на них и устраивать приемы у себя в домах поочередно дважды в неделю для наведения деловых контактов друг с другом, разрешения насущных задач и деликатных разговоров. Столичные ассамблеи начинались обычно около четырех-пяти часов пополудни и завершались к десяти часам вечера.

Об ассамблеях знатные люди города извещались барабанным боем и громким криком глашатаев.

Петр I не только лично утверждал список гостей, но и сам присутствовал на ассамблеях вместе с семьей.

Хозяин дома – дворянин, государственный деятель или богатый купец – выделял для ассамблеи четыре приличные комнаты, обеспечивал их освещением, отоплением, хлеб-солью и различными развлечениями – играми и танцами. В репертуар подобных вечеров тогда входили обязательные церемониальные танцы (менуэт, полонез), а также инглез, алеманд, контраданс.

Петр подобными мероприятиями изменял общественную жизнь, решительно вводил новые обычаи и нравы, превращал Северную столицу в центр отечественной культуры.

Наиболее представительными в ту пору являлись ассамблеи в специально обустроенных помещениях Почтового двора. На них всегда бывали Петр I и Екатерина I, приходящие, как правило, пешком из Летнего сада, по специальной крытой галерее, проложенной по левому берегу Невы. На ассамблеи мужчины в обязательном порядке приходили вместе с дамами – равные с равными, но указом императора женщины должны были «вести себя деликатно, достойно, со всеми правилами светского этикета и политеса». Правила утверждались самим императором, требовавшим их неукоснительного исполнения. Государю приходилось поучать подданных: «Замечено, что жены и девицы, на ассамблеях являющиеся, не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают.

Одев робы и фижмы из атласу белого на грязное исподнее, потеют гораздо, отчего зело гнусный запах распространяется, приводя в смятение гостей иностранных.

Указую: впредь перед ассамблеей мыться в бане с мылом со тщением и не только за чистотою верхней робы, но и за исподним такоже следить усердно, дабы гнусным видом своим не позорить жен российских».

Правда, отдавая должное Петру Великому, учредившему образцовые ассамблеи в зале «Почт-гауса», отмечу, что многие иностранцы не любили останавливаться в гостинице этого столичного официального учреждения. Камер-юнкер герцога Гольштейн-Готторпского барон Ф. Берхгольц, например, считал, что «в его время на этом Почтовом дворе стоять было неудобно, потому что все должны были выбираться оттуда, когда царь давал там празднества; это случалось нередко зимой и в очень дурную погоду».

24 марта 1716 года именно на этот Почтовый двор из Италии прибыли отец и сын Растрелли. Зарегистрировавший их приезд в столицу почтмейстер тогда и предположить не мог, что 16-летний Франческо Бартоломео Растрелли через пять лет станет ведущим зодчим Северной столицы.

Историк Петербурга М.И. Пыляев утверждает, что «неподалеку от Почтового двора располагалось здание, в котором содержался живой слон – подарок русскому царю Петру от персидского шаха Гуссейна». Вот, что писал он по этому поводу в своей книге «Старый Петербург»: «Против Почтового двора было устроено особенное помещение для привезенного в первый раз в Россию, в подарок от персидского шаха слона; место, где он стоял, называлось „Зверовой двор“. Вебер говорит, что его привезли в Петербург в апреле 1714 года и прежде всего заставили поклониться до земли перед дворцом. Персиянин, приведший слона, рассказывал, что когда он с ним прибыл на корабль в Астрахань, то слон возбудил такое любопытство, что сотни людей провожали его более сорока верст, а по пути в селах и деревнях крестьяне принимали слона за божество, становились на колени и выстилали его путь полотнищами разной материи».