Смерть особого назначения - Виталий Романов

– У нас около пяти часов до завершения переброски ударных кораблей к границам Центавра. Конечно, Земля не требует, чтобы мы сразу же приступали к боевым действиям против агрессивных пришельцев, но...

– Командир, может быть, попробуем выбросить еще одну группу на Саванг? – предложил Коровин. – Такая вот идея приходит в голову. Есть два фактора, мешающих нам: система РЭБ и «Вулканы». Пусть разведка пока зондирует туманность, а мы вновь попытаемся добраться до батарей, а? Повторим выброску, для страховки отправим еще одну группу? А не будет результата – пойдем в атаку и попутно зачистим Саванг!

Борисов наклонился вперед, уперся ладонями в стол, разглядывая на объемной карте черную точку, на фоне золотистых облаков. Потом выпрямился, повернулся лицом к начальнику штаба.

– Готовь «Ниагару» из моего личного резерва! – распорядился адмирал. – Если через пять часов не придет вестей ни от разведки, ни от диверсантов, выбросим «Ниагару» прямо на батарею! Сверху! Мы уничтожим чертовы орудия, а потом ударим по фринам!

– Есть! – откликнулся Коровин, понимая, что такая выброска – не в болото, а на вражеский гарнизон, под огонь молниеметов – с высокой долей вероятности приведет к гибели элитного спецназа.

Конечно, «Ниагара» – не просто профессионалы, а исполнители высочайшего класса. Их подбирали долго и тщательно, просеивали лучшие десантные и штурмовые подразделения, отфильтровывая «штучный товар». Конечно, сладить с «Ниагарой» фринам будет крайне трудно, ведь достаточно и одного выжившего солдата, который сумеет добраться до механизма самоуничтожения батареи...

Все это так, шансы на успех существуют, только приказ провести выброску группы прямо на «Вулканы» подводит черту под славной боевой историей «Ниагары». Эта операция войдет в учебники подразделений специального назначения, но вот останется ли в живых хотя бы один ветеран группы? Очевидец событий, способный рассказать товарищам и потомкам, как это было?

Стены раздавили капитана Вебера. Он вдруг стал плоской фигуркой между исполинскими каменными прессами. Огромные тиски и жернова могли справиться не только с человеком – с любым живым существом, рискнувшим проникнуть в утробу скал. Зуб Дракона на самом деле был желудком чудовища – Руди это постиг на собственном опыте.

Странно, что ставший плоским мозг еще работал. Это сильно напрягало Вебера. Лучше бы и мозг превратился в крохотную точку, лишенную возможности регистрировать нервные импульсы, чувствовать боль, способную только на самые простейшие мыслефункции. Спать. Вечно. Стать камнем...

Вебер мотнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Резко толкнул руками исполинские каменные стены и не нашел их. Вокруг была пустота. Руди глубоко вдохнул полной грудью и снова ощутил себя объемным, совсем даже не плоским. Оказывается, стены не раздавили его, поэтому и мозг работает. Вот и отгадка...

Капитан с трудом поднялся на ноги, надеясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной темноте. Птица с раскаленным клювом, так зверски терзавшая его тело, исчезла. Кажется, она осталась где-то позади. Вебер посмотрел себе за спину, но ничего не смог разобрать. Или впереди? Он бросил взгляд в другую сторону и понял, что сходит с ума.

Руди не мог сообразить, откуда пришел. Все направления были одинаковыми. То есть их просто не существовало. Вокруг жила только чернильная тишина, в которой утонул человек. Не выдержав, Вебер громко закричал – вдруг искренне поверив, что крик прогонит и темноту, и дикий страх перед неизвестностью.

Не помогло. Эхо отражалось от невидимых стен, сотни, тысячи раз возвращалось к беспомощному путнику, который стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, будто на сильном ветру.

– Где я?! – завопил Руди, все еще веря, что кто-то может дать правильный ответ.

– Я... я... я... – загрохотало эхо чужими, незнакомыми голосами.

Капитан Вебер медленно сходил с ума, но он точно знал: это – не его голос. Там, в темноте, прятался кто-то чужой. Кто-то чужой, кто видел страдания человека, кто подбирался к нему вместе с лавиной искаженных звуков.

– Кто ты?!

– Ты... ы... ыыы...

Руди понял: это не эхо. Эхо не могло быть таким. В темноте где-то неподалеку действительно прятался некто. Он издевался над израненным спецназовцем. Ждал своего часа. Ждал, когда у человека совсем не останется сил, когда рассудок окончательно покинет измученное тело.

– Выходи! – яростно крикнул Руди, выдергивая нож из чехла.

Последнее оружие, которым Вебер мог сразить врага, – ведь автомат остался где-то позади, там, где и птица с раскаленным клювом. Или это впереди?

Все получилось не так, как хотелось Веберу. От резкого движения – когда он выхватывал нож – чернота вдруг опрокинулась набок, и Руди больно ударился плечом о каменный выступ. Слишком быстро дернул рукой, потерял равновесие. В темноте это нетрудно. Слава богу, ткнулся в каменный выступ плечом, не виском, а то бы игра уже закончилась. А может, наоборот, не слава богу? Закончилась бы игра, закончились мучения... Все осталось бы в прошлом, кроме вечного покоя. Это ведь так хорошо – лечь, вытянуться во весь рост, ни о чем не думать. Спокойно уснуть, зная, что изматывающая суета осталась позади. Отныне нет и не будет ни проблем, ни тревог.

Батарея «Вулканов»...

Пламенная искра возникла в глубине угасавшего сознания, причинила жестокую боль мозгу.

«Дай слово, что ты дойдешь... Дай... слово...»

«Слово...»

Это Жак. Жак Монтегю. Там. Наверху. Когда лежал на камнях, готовясь умереть. Ради того, чтобы он, капитан Вебер, добрался до захваченной фринами базы. Чтобы уничтожил «Вулканы»...

Ты предал своих друзей, Вебер. Они умерли за тебя. Они умерли, чтобы ты выжил и сделал работу.

– Ты предал их, Вебер! – вслух сказал человек. – Встать, капитан!

Больше некому было командовать. Нет ни майора Эспозито, ни майора Быкова. Только он, Руди Вебер. Поэтому он должен отдавать приказы сам себе. И выполнять их.

Встать... Встать!!!

Вебер сумел подняться на ноги, продвинувшись вперед на коленях и нащупав неподалеку от себя опору в виде щербатой гранитной стены. Он так и пошел – не зная куда, придерживаясь рукой за холодные влажные камни. Так было легче.

А стены вдруг заговорили. Они не могли успокоиться после того, как Вебер разбудил из криком, – это факт. Руди давно уже перестал звать людей, перестал задавать вопросы – а скалы всё бормотали что-то свое. Капитану показалось, что он помешался: прошло совсем немного времени, и он вдруг начал понимать язык стен. Оказывается, те говорили о нем, о человеке. Удивлялись тому, что чужак до сих пор не стал частью каменной тишины, черного безмолвия. Стены удивлялись его упрямству, а Вебер теперь ничему не удивлялся.

В памяти всплыл разговор со Стефаном. Гайгер ведь рассказывал, что один из хороших знакомых, из состава гарнизона Саванга, утверждал: с этой планетой не все ладно. Почему-то слова Гайгера отчетливо всплыли в голове: тот говорил, что раньше эта планета не принадлежала ни дроглам, ни фринам. Ни тем более людям. Знакомый Стефана клялся, что ранее на планете обитала какая-то другая раса, а когда на Саванг пришли люди и их союзники, скрытные аборигены ушли в болота. Но солдаты гарнизона иногда видели что-то странное в глухих топях.

Что именно? Теперь Вебер никак не мог вспомнить, о чем рассказывал Стефан перед выброской на Саванг. Тогда он прослушал бредовые небылицы вполуха, думая о другом – о поставленной «Каракурту» задаче, о «Вулканах»... Это ведь действительно происходило перед выброской? Когда летели? Или нет, об этом говорил Жак Монтегю уже здесь, после десантирования? Черт, что творится с головой?

Вебер не мог извлечь из головы даже такой простой факт. Он помнил слова, но оказался не в силах отыскать в памяти нужную картинку: где, с кем, когда происходил разговор. Мозг работал очень странно, выборочно, выхватывая из омута одну информацию и наотрез отказываясь ловить другую.

...Время шло, ничего не менялось. Точнее, Вебер думал, будто время движется. На самом деле он завис в вечности, на одном месте. В ней нет времени. Он замурован в черную пустоту, отвердевшую камнем...

Замурован?! Нет!

...Руди, шатаясь, брел вперед, а стены шептались о нем. Кажется, смеялись над муками человека, который еще на что-то надеялся. Может, и так, Веберу было безразлично. Руди знал две вещи. Во-первых, он не стал плоским, стены пока еще не раздавили его. Во-вторых, батарея «Вулканов» не уничтожена. Все остальное не имеет значения. Даже говорящие стены. Даже аборигены, которые, возможно, ушли не в болото, а внутрь скал.

...Боль. Сильная, очень сильная. В левом предплечье. Оказывается, он опять упал. И опять не угодил виском на выступ. Жаль... Жаль? Вебер с трудом приподнялся и увидел где-то впереди бледный, рассеянный свет. Глазам, долго страдавшим от полной темноты, он показался чрезвычайно ярким.