Первое дело Матильды - Оливер Шлик

– Во всяком случае, здесь ничего нет, – говорю я, закрывая ящик с бельём. В среднем ящике обнаруживаются чёрные футболки, чёрная пижама и несколько чёрных зимних свитеров. «Опять ничего», – думаю я – и тут мои руки внезапно натыкаются среди свитеров на какой-то предмет. Я осторожно вытаскиваю его из ящика: маленький альбом в кожаном переплёте, на лицевой стороне которого оттиснуты два кольца. Альбом для свадебных фотографий.

Охваченная любопытством, я его открываю – и так и замираю с открытым ртом.

– Вы только взгляните! – я сую альбом Рори под нос: фотография жениха и невесты. И вне всяких сомнений, в роли жениха выступает Деннис, усатый спортсмен-многоборец, разбивший Дориану нос. Что касается невесты, мне приходится как следует вглядеться, чтобы узнать в ней Лану Берг. На снимке у неё шапка светлых кудрей, она загорелая и имеет лишь отдалённое сходство со светлокожей и темноволосой Ланой нынешней. Лана из прошлой жизни выглядит чуть ли не пугающе жизнерадостной. Но гораздо больше в альбоме настораживает то обстоятельство, что лицо жениха на всех фотографиях изуродовано нацарапанным шариковой ручкой жирным «Х». Похоже, этот роман закончился плохо.

– Так значит, Усатый – её бывший муж, – говорю я, и мне вспоминается вскользь брошенное Шарлоттой замечание, что у Ланы за плечами несчастливый брак. Но прежде чем я успеваю задуматься над тем, что означает эта находка, Рори, откашлявшись, в большой растерянности вырывает альбом у меня из рук:

– Это… э-э-э… это не то, что я ожидал найти.

– А что вы ожидали? – допытываюсь я, но Рори не реагирует. Он неуверенно проводит рукой по корешку. Похоже, он принял от альбома какой-то сигнал.

Я замечаю, что у него начинают дрожать пальцы. Сыщик болезненно морщится, а затем, встряхнувшись, возвращает мне альбом, прошептав:

– Засунь его побыстрее обратно. Пожалуйста!

– Что вы увидели? – спрашиваю я, запихивая свадебный альбом между свитерами.

– Нехорошие мысли и нехорошие дела, – с грустным выражением лица говорит Рори. – Но ничего, что имело бы отношение к нашему делу. – Уставившись в пространство, он бормочет: – А ведь казалось, что всё сходится – но, похоже, я ошибся.

Разумеется, мне жутко интересно, о чём это он, но Рори, вновь погрузившись в себя, пребывает в том состоянии глубокой задумчивости, когда расспрашивать его всё равно бесполезно.

– Но если это не она… – бубнит он себе под нос. – Если это не она, тогда это может быть только… тогда только… Ну конечно! Но… Но как? Как? – Он принимается как заведённый бегать взад-вперёд по комнатушке – пока внезапно не замирает и лицо у него не становится как у трёхлетнего ребёнка, которому вручают рождественские подарки. – Ну конечно же! Как же я мог это проглядеть?! – вырывается у него, и я замечаю, что глаза у него сияют. Застенчивый сыщик, неожиданно развернувшись, шепчет мне: – Быстрее! Нам нужно поговорить с Шарлоттой. И с Геральдом Шеделем.

– Да что происходит? – с трудом переводя дыхание, спрашиваю я, мчась рядом с застенчивым сыщиком по коридору.

– Я… э-э-э… знаю, кто это. И предполагаю, как именно украли жемчужину. Но мне требуется последняя улика.

23

Ледяная ловушка

Мы несёмся по коридору к комнате Шарлотты, и я вижу в окно, что погоня в парке по-прежнему в разгаре. Доктор Херкенрат с белками демонстрируют прекрасную физическую форму, в то время как полицейские постепенно сдают, задыхаются и вынуждены выслушивать ругательства комиссара Фалько, который в ярости скачет у снежного ангела, буйствуя, словно наглотавшийся анаболиков злобный карлик Румпельштильцхен:

– Хватайте уже наконец эту шавку, бездари! Вперёд! Хоп-хоп-хоп-хоп!

Между тем репортёры за воротами развлекаются, подзадоривая Доктора Херкенрата и белок.

Шарлотта с Геральдом Шеделем удивлённо поднимают глаза, когда мы без стука вваливаемся в её комнату.

– Вы пришли! – восклицает она. – Вам удалось…

– Вы нашли что-нибудь в комнате Дориана? – вопросительно глядя на нас, спрашивает адвокат.

Рори не отвечает. Нервно пригладив волосы, он спрашивает Геральда Шеделя:

– Вы… э-э-э… вы ведь были близким другом отца Шарлотты, не так ли?

– Лучшим другом, – кивнув, подтверждает адвокат. – Но какое отношение это имеет к жемчужине Шпруделей?

– Ну, я… я… э-э-э… я слышал, вы часто вели вдвоём долгие разговоры. В кабинете господина Шпруделя. А друзья… э-э-э… наверняка доверяют друг другу и что-то очень личное…

– Да, конечно, – говорит адвокат. – Но куда вы, чёрт побери, клоните? Переходите наконец к делу, мой мальчик!

Откашлявшись, Рори смущённо спрашивает:

– Звучали в каком-либо из ваших разговоров слова «Никто не должен об этом узнать»?

– «Никто не должен об этом узнать»? С чего вы вдруг об этом? – Геральд Шедель смотрит на сыщика так, словно у того не все дома.

Рори, мгновенно густо покраснев, мычит:

– Э-э-э… это… э-э-э…

– …профессиональная тайна, – вмешиваюсь я. – Так что? Вы помните, произносил ли отец Шарлотты такие слова?

Почесав голову, Геральд Шедель бормочет:

– Ну, честно говоря… понятия не имею. Мы много разговаривали и всегда при этом прилично накачивались виски. Бывали вечера, когда мы оба так наклюкивались… Я даже не могу вспомнить, о чём мы беседовали. А уж звучали в каком-нибудь из наших разговоров эти слова или нет… Мне очень жаль, мой мальчик. Но тут я вам ничем помочь не могу, – пожав плечами, адвокат говорит с упрёком: – Кроме того, отец Шарлотты уже давно умер. Я действительно не понимаю, зачем копаться в прошлом. Шарлотту это в любом случае никак не выручит. Я надеялся, что вы найдёте конкретные улики, которые обвинят Дориана Шпруделя. – Наливая себе чашку кофе, адвокат ворчит: – Должен сказать, будучи наслышан о ваших способностях, я ожидал от вас большего. Но теперь нам приходится принять тот факт, что этот хам комиссар отправит Шарлотту в камеру предварительного заключения. Мне остаётся только разработать правильную стратегию защиты на процессе, – отхлебнув кофе, он морщится с отвращением. – Нет, Шарлотта, такую бурду ни один человек пить не может! – В дурном настроении направляясь к двери, он заявляет: – Для начала мне сейчас нужен крепкий кофе. Скажу Торвальду, чтобы сделал. – И он, бурча что-то себе под нос, выходит в коридор.

– Не обижайся на него, – говорит Шарлотта Рори. – Я знаю, ты сделал всё возможное. Геральд такой грубый просто потому, что… что переживает за меня. Он знал меня ещё маленькой девочкой, и с тех пор, как умерли родители, чувствует за меня ответственность.

«Эта женщина и правда феномен», – думаю я. Её положение становится всё более безвыходным, а она извиняется за адвоката да ещё пытается утешать сыщика. Вот что плохо: Геральд Шедель не должен был