Богач, бедняк - Ирвин Шоу

— Почему бы Рудольфу не поступить в колледж? — вмешалась в разговор Джулия. — Он — хороший ученик, круглый отличник. Только что вступил в «Аристу».

— На самом деле? Простите меня за невежество, а что такое эта «Ариста»?

— Почетное школьное общество, — объяснил Рудольф, придя на выручку Джулии. Для чего ему защита со стороны такой девчонки? — Ничего особенного, — продолжал он. — Если вы умеете читать, писать, то практически…

— Не выдумывай, все значительно сложнее, — оборвала его Джулия. Она скорчила недовольную гримасу из-за этого самоуничижения. — Туда поступают самые лучшие ученики школы. Если бы я поступила в «Аристу», то не стала бы на нее брызгать слюной.

Боже мой, «брызгать слюной»! Где это она подцепила такое выражение? По-видимому, гуляла с каким-то парнем с юга, из штата Коннектикут. Червь сомнения зашевелился.

— Я уверен, Джулия, что это величайшая заслуга, — миролюбиво заметил Бойлан.

— Ну а вы думали… — упрямилась Джулия.

— Просто Рудольф — юноша скромный, — сказал Бойлан. — Обычное качество любого мужчины.

Атмосфера в салоне автомобиля начинала накаляться. Джулия теперь обижалась и на Бойлана и на Рудольфа. Бойлан наклонился к панели и включил радиоприемник. И из него из летевшей мимо темной ночи до них донесся умиротворяющий, спокойный голос диктора, читающего последние известия. Где-то произошло землетрясение. К сожалению, они включили радио поздно, и теперь они не знали, где, в какой стране, в каком месте. Сотни убитых, тысячи людей остались без крова, — до них доносились резкий свист, помехи из этого темного, непроглядного радиомира, в котором волны распространялись с сумасшедшей скоростью сто восемьдесят шесть тысяч миль в секунду.

— Казалось, теперь, когда война закончилась, — сказала Джулия, — Бог мог бы и отдохнуть немного, не подвергать испытаниям весь мир.

Бойлан, бросив на нее быстрый удивленный взгляд, выключил приемник.

— Бог никогда не отдыхает от трудов своих, — сказал он.

Старый лицемер! — подумал Рудольф, говорит о Боге. После того, что натворил.

— В какой колледж вы собираетесь поступать, Рудольф? — Бойлан обращался к нему, скосив глаза на высокую, но небольшую грудь Джулии.

— Пока не решил.

— Вам предстоит принять весьма серьезное решение. Те, кого вы там встретите, скорее всего захотят изменить, перекорежить всю вашу жизнь. Если вам понадобится помощь, то я могу замолвить о вас словечко в своей альма-матер. Сейчас, когда с фронта возвращаются наши прославленные герои, молодым неслужившим ребятам, таким, как вы, будет нелегко поступить в колледж.

— Благодарю вас. — Только этого ему не хватало. Никогда в жизни! — У меня еще есть время серьезно подготовиться. Несколько месяцев до подачи заявления. А в каком колледже вы учились?

— В Вирджинском, — ответил Бойлан.

Тоже мне, колледж, презрительно подумал Рудольф. Да в Вирджинский может поступить любой. Почему только он говорит о нем, словно это — Гарвард, или Принстон, или, по крайней мере, Амхерст?

Они подъехали к дому Джулии. Машинально Рудольф бросил взгляд на окно мисс Лено в соседнем доме. Свет там не горел.

— Ну вот, приехали, — сказал Бойлан, когда Рудольф, открыв дверцу со своей стороны, вылез из машины. — Как было приятно доставить вас сюда…

— Благодарю вас за то, что подвезли, — сказала Джулия. Она вылезла из машины и быстро, вприпрыжку, мимо Рудольфа направилась к подъезду. Рудольф пошел за ней следом.

В конце концов, он мог поцеловать ее на крыльце, пожелать спокойной ночи. Джулия сосредоточенно рылась в своей сумочке, пытаясь отыскать ключ, рылась, низко наклонив голову, и хвостик ее волос, как у пони, упал сверху ей на лицо. Рудольф пытался приподнять ее подбородок, чтобы поцеловать ее, но она резко отстранилась от него, словно дикарка.

— Лизоблюд! — бросила она ему. Она зло повторила, копируя: — «Ничего особенного. Если умеешь читать, писать, то практически…»

— Джулия…

— Лижешь зад богачам. — Рудольф еще никогда не видел у нее такого озлобленного, такого безжалостного лица, такого бледного, абсолютно закрытого, непроницаемого. — Ты только посмотри на этого замшелого старика! Он же красит волосы. И даже брови. Но некоторые люди готовы отдать все на свете за то, что кто-то подвезет их до дому на автомобиле, не так ли?

— Джулия, ты ведешь себя безрассудно, — упрекнул он ее. Если бы она только знала всю правду об этом Бойлане, то тогда он мог бы понять причину ее приступа гнева. Но вдруг неожиданно так взбелениться, и только потому, что он старался быть вежливым с этим человеком…

— Ну-ка убери свои лапы. — Она наконец достала ключ из сумочки и теперь, склонившись над замочной скважиной, вставляла в нее ключ. От нее по-прежнему исходил сладкий запах абрикосов.

— Завтра я зайду, часа в четыре…

— Это ты так решил? Нет уж, погоди, когда я приобрету «бьюик», и тогда милости прошу! Тебя больше устраивает его скорость. — Джулия, открыв замок, стремительно проскользнула в дверь шуршащей, ароматной, разгневанной тенью. Мгновение — и она исчезла, громко хлопнув за собой дверями.

Рудольф медленно вернулся к машине. Ну, если любовь вот такая, то ну ее к черту! Он сел в машину, захлопнув дверцу.

— Что-то вы слишком быстро попрощались, — заметил Бойлан, заводя мотор. — Когда я был молод, мы всегда старались оттянуть время, отведенное для прощания.

— Ее родители требуют, чтобы она не очень поздно возвращалась домой.

Бойлан гнал машину в направлении Вандерхоф-стрит. Он знает, где я живу, подумал Рудольф. И, главное, даже этого не скрывает.

— Очаровательная девушка, эта маленькая Джулия, — сказал Бойлан.

— Да…

— Надеюсь, вы с ней не только целуетесь?

— Не ваше дело, сэр, — резко ответил Рудольф. Но даже сейчас, когда его охватил гнев, он не мог сдержать своего восхищения от того, как говорил этот человек. Слог Бойлана был отточенным, холодным, равнодушным. Рудольф Джордах никогда не был хамом, и он не позволит подобным образом относиться к себе никому.

— Конечно, это ваше дело, — сказал Бойлан. — Но соблазн слишком велик. Когда я был в вашем возрасте… — Он, осекшись, тяжело вздохнул. По-видимому, вспомнил о целой толпе девственниц, которых он лишил этой добродетели.

— Кстати, — спохватившись, поинтересовался он обычным деловым тоном, — вам что-нибудь сообщает о себе сестра?

— Время от времени, — осторожно ответил Рудольф. Она писала ему через Бадди Уэстермана, так как не хотела, чтобы мать читала ее письма. Она жила в общежитии Ассоциации молодых христианок, в Даунтауне, в Нью-Йорке. Ходила от одной театральной конторы до другой, пыталась найти работу актрисы, но продюсеры что-то не сбивались с ног, чтобы заключить контракт с девушкой, игравшей в средней школе роль Розалинды. Пока она не нашла никакой работы, но ей очень нравился Нью-Йорк. В первом же письме она попросила у него прощения за свое грубое поведение, когда они сидели на вокзале за столиком в баре «Порт-Филипский дом». В общем, она была тогда сильно расстроена и потому не осознавала толком, какую чушь несла. Но она все равно по-прежнему убеждена, что ему нечего надолго задерживаться в их доме. Прочность дома Джордахов, писала она, зиждется на зыбучем песке. И ничто на свете не могло поколебать ее твердого мнения.

— Как она поживает? — осведомился Бойлан.

— Все в порядке!

— Знаете, я ведь с ней знаком, — сказал Бойлан, не повышая голоса, лишенного всяких эмоций.

— Да, знаю.

— Она рассказывала вам обо мне?

— Нет, насколько я помню.

— Ага. — Трудно сказать, что хотел выразить Бойлан этим междометием. — У вас есть ее адрес? Время от времени я бываю в Нью-Йорке и мог бы выкроить пару часов, чтобы угостить ребенка хорошим обедом.

— Нет, у меня ее адреса нет, — отрезал Рудольф. — К тому же она постоянно переезжает.

— Понятно. — Бойлан, конечно, видел его насквозь, но не стал настаивать на своей просьбе. — Ну, если узнаете, то прошу сообщить мне. У меня сохранилось кое-что для нее, и, насколько мне известно, она не прочь это получить.

— Д-а-а, — протянул Рудольф.

Бойлан, повернув на Вандерхоф-стрит, остановился перед пекарней.

— Ну вот, приехали, — сказал он. — Вот он, дом честного тяжкого труда. — В его голосе явственно чувствовалась насмешка. — Ну, молодой человек, желаю вам спокойной ночи. По-моему, мы провели вместе очень приятный вечер.

— Спокойной ночи, — сказал Рудольф. Он вылез из машины. — Большое вам спасибо.

— Да, ваша сестра говорила мне, что вы любите удить рыбу, — сказал Бойлан. — Через мое поместье протекает вполне чистая речка. Там полно рыбы. Не знаю, право, почему. Может, потому, что к ней никто близко не подходит? Если хотите попытать рыбацкое счастье, в любое время приезжайте.