Сила, которая защищает - Стивен Дональдсон

И все же он не мог остановить ее – хотя сделать это было в его власти. Он был одним из старейшин подкаменья, где существовала старинная традиция – не только браки, но и дальние поездки должны были получать одобрение Круга старейшин. Кроме того, он был признанным руководителем защитников подкаменья. Он мог просто приказать Лене остаться дома, и если бы доводы были достаточно вескими, все жители подкаменья встали бы на ее пути.

А веские доводы были. Лена была старой и слегка не в своем уме. Она могла помешать выполнению того, что задумал Кавенант; она даже могла подвергнуть его жизнь опасности, как это произошло совсем недавно, во время защиты подкаменья. Не говоря уже о том, какую угрозу представляло путешествие для ее собственной жизни. И она полностью оказывалась во власти Кавенанта – человека, который однажды уже нанес ей такой удар, от которого она не оправилась до сих пор. А он, Триок, сын Тулера… Он любил ее всю жизнь.

Тем не менее он отдал соответствующие распоряжения. Любовь к Лене всегда лишала его возможности контролировать ее. Однажды он был готов ради Лены нарушить свою Клятву Мира, зато на протяжении всех последующих лет он именно ради нее оставался верен своей Клятве. Он сделал все от него зависящее, чтобы ее дочь выросла, не зная стыда и оскорблений. Он заплатил слишком большую цену за эту любовь, чтобы сейчас вот так просто взять и перечеркнуть ее.

Поняв, что ничего изменить нельзя, он до некоторой степени успокоился. В глубине души он был убежден, что если и существовала какая-то надежда на спасение Страны, то она связана с Томасом Кавенантом. Единственное, о чем Триок сожалел, – это о том, что сам он не мог присоединиться к Кавенанту, чтобы в пути заботиться о Лене. Он должен был выполнить то, за что взялся. Стиснув зубы, борясь с тоской, он утешал себя, что, по крайней мере, на Морехода он точно может положиться.

Заметив его взгляд. Великан подошел к нему и сказал:

– Не беспокойся, друг мой. Ты знаешь, что я неплохой товарищ. Я сделаю для них обоих все, что смогу.

– Очень прошу тебя, будь все время начеку. Те глаза, которые следили за нами на Смотровой Площадке Кевина, все еще открыты. Сегодняшняя победа над тварями ничего не решает.

Подумав, Мореход произнес:

– Если это так, тогда начеку должен быть прежде всего ты. Ты понесешь Высокое Дерево через Южные Равнины. Триок пожал плечами:

– Что Высокое Дерево, что Белое Золото… Все мы должны быть осторожны. Я не могу никого послать с вами.

Великан кивнул и сказал:

– Я бы отказался, даже если бы ты предложил. Для тебя важен каждый меч. Горы, в которых ты будешь разыскивать этого Вольного Ученика, далеко, и тебе не раз придется сражаться.

– Я пойду только с Квайррел и Йорквином, – произнес Триок и, заметив, что Мореход собирается возражать, тут же продолжил:

– Я должен идти быстро, а с большим отрядом это невозможно. И нашему подкаменью сейчас угрожает величайшая опасность. Ведь мы впервые вступили в открытый бой с тварями. Теперь мы не просто горстка скитающихся воинов, которые прячутся в опустевших домах. Мы сумели защитить свое подкаменье – вот в чем наша главная победа. Однако враги тоже понимают это. Они непременно вернутся сюда и даже в большем количестве, чтобы отомстить за разгромленную банду. Нет, горный брат, – он мрачно покачал головой, – все, кто может держать в руках оружие, останутся здесь, чтобы отстоять нашу победу… Чтобы врагам не удалось стереть подкаменье Мифиль с лица земли, не оставив ни одного целого дома.

Мореход вздохнул:

– Я слышу тебя. Ах, Триок… Сейчас и в самом деле тяжелые времена. Мне будет спокойнее, когда мой друг Морэм, сын Вариоля, получит сообщение о том, что мы собираемся сделать.

– Ты уверен, что мне это удастся?

– Если ты не сможешь, то кто? Ты – отважный и опытный человек, ты отлично знаешь и равнины, и горы, и тварей. Ты отдаешь себе отчет в том, что это нужно сделать, хотя влечет тебя совсем в другую сторону. Но ты понимаешь также, что одними желаниями сердца руководствоваться нельзя, иначе можно потерпеть неудачу. Знаешь, это в некотором роде даже неплохо, что душа твоя будет не с тобой. – Он говорил медленно и задумчиво, точно мысленно сопоставляя положение Триока со своим собственным. – По-моему, у тебя есть все шансы передать это сообщение.

– Мне повезло еще и в том, – Триок еле скрывал свое раздражение, – что весь груз милосердия ложится на твои плечи. Может быть, тебе легче будет его нести.

Мореход снова вздохнул и мягко улыбнулся.

– Ах, друг мой, я ничего не знаю о милосердии. Я сам слишком нуждаюсь в нем.

Триок понимал, что тяжесть потерь и страданий камнем лежит на душе Морехода, и улыбнулся ему самой дружеской улыбкой, проявляя таким образом расположение к нему, которое он обычно скрывал в глубине своего сердца.

Потом он занялся приготовлениями к своему походу. Упаковал в мешок одеяла, запасной плащ, небольшой глиняный горшок с гравием, запасы сушеного мяса, фруктов, сыр и нож взамен того, который он отдал Кавенанту. Быстро наточил меч, а жезл из ломиллиалора засунул за пояс, скрыв его под плащом. И все же к тому времени, когда он закончил собираться, Кавенант, Мореход и Лена были уже готовы отправиться в путь. Лена упаковала свои вещи – их было совсем немного – в такой же мешок, как у него; припасы для всех троих Мореход положил в свой кожаный мешок, который уже висел у него на плече; лицо Кавенанта выражало решимость и плохо сдерживаемое нетерпение. Заметив это, Триок подумал, что вряд ли ненависть была единственным, что руководило им; не на ней держалось его страстное стремление к цели. А на чем? И насколько на самом деле была сильна его решимость? Дурное предчувствие кольнуло его сердце, и он вздрогнул.

Но прощаясь с Мореходом, он оставил свои мысли при себе. Это было что-то, чего он не мог выразить словами. И вскоре Великан и оба его спутника растаяли в снежном вихре между домами. Их следы тут же запорошило снегом, и по прошествии некоторого времени не осталось никаких признаков того, что они недавно были в подкаменье Мифиль.

Обращаясь к Йорквину и Квайррел, Триок хрипло сказал:

– Нам тоже пора в дорогу. Нужно уходить, пока снег. Его друзья кивнули, не задавая никаких вопросов. Их лица оставались бесстрастными; похоже, война изгнала из их сердец все, кроме войны. Их интересовало только, как уничтожить врага. Взглянув на них, Триок обрел своего рода покой. Для них он не был тем, кто владел Высоким Деревом; не был и тем, кто занимался делами, более подходящими для Лордов. Он был лишь человеком, который прежде пас скот, а теперь сражался за Страну и делал это так хорошо, как мог, не претендуя на роль мудреца или пророка.