Кровь и свет Галагара - Аркадий Застырец

Второй день войны Ал Грон встретил в дороге, во главе небольшого легковооруженного отряда в две дюжины всадников. Выполняя волю Син Ура, они направлялись прямиком из Айзура в Стор, чтобы узнать о судьбе гарнизона, осажденного вражеским войском, и, если понадобиться, оказать ему посильную помощь. Великий царь двинул войска по дороге на Фатар, где раcсчитывал дать большое сражение. Но предполагая, что осада Стора может продлиться хоть до зимы и оттянет значительные силы Цфанк Шана, он послал туда три отряда. Были они немногочисленны и двигались порознь, но именно это позволяло раcсчитывать на успех. В случае, если из Стора прибудут добрые вести, — решил великий царь и мудрый полководец, — черную дюжину Ивора, которая уже спешит соединиться с цлиянским войском, разумно будет направить к Стору в обход через перевал Утешного Грома. Можно не сомневаться в том, что они прорвут осаду и, проникнув в крепость, помогут ей удержаться еще дней сто, не меньше.

Отряд во главе с Ал Гроном мчался, не разбирая дороги, по редколесью в предгорьях Шо. За день быстролапые звери прошли половину пути. Ночью, после небольшого привала отряд продолжал двигаться и к середине следующего дня приблизился к берегу Асиалы. Там, за ее бурными и неглубокими в этих местах водами, высились бастионы Стора. Но разглядеть, что происходит вблизи крепости, отсюда цлияне не могли. Тому помехою были густые заросли сабирника высотою в полтора агара, покрывавшие противоположный берег реки.

Желтолицый Фо Гла по указанию Ал Грона быстро вскарабкался на высоченный развесистый габаль и по прошествии афуса торопливо спустился вниз.

— Надо поворачивать назад, Ал Грон! — сказал он встревоженно, но без страха, и вскочил в седло. — Гарнизон не выдержал штурма или изменил цлиянскому престолу. Криане уже в крепости.

— Ты не ошибся, зоркий Фо Гла? Из чего исходя, пришел ты к столь печальному заключению?

— Своими глазами я видел крианский отряд, неспешно выезжающий из Северных ворот Стора.

— Откуда уверенность, что отряд — крианский?

— Ал Грон! Ты считаешь меня несмышленным мальчишкой? Отряд выезжал под флагом зимзирской гавардерии!

— Зимзирской гавардерии? И как же выглядел этот флаг?

— Э! Да ты просто издеваешься надо мной или разыгрываешь из себя наставника Кта Галя!

— Когда я погибну в схватке, ты займешь мое место и сам станешь принимать решения. А пока этого не произошло, отвечай на мои вопросы ясно и без раздражения! Я должен быть полностью уверен, что донесение, которое мы принесем великому царю, соответствует истине. Как выглядел флаг?

— Три черных алазара в белоснежном поле с голубою волнистой канвой.

— Ты не ошибся, зоркий Фо Гла, поворачиваем гавардов!

Но повернуть они не успели. Вылетев из зарослей сабирника, просвистела поющая стрела. И Фо Гла вскрикнул от боли — стрела вонзилась ему в левый глаз. Вторая поразила Ал Грона в плечо, третья смертельно ранила одного из их отряда, четвертая — второго. Ал Грон вырвал стрелу и даже не почувствовал боли, затем выставил щит и, повернувшись к отряду, взревел:

— Назад! Отходите за деревья!

В тот же лум из зарослей на другом берегу со свистом и гиканьем вылетели дюжины три тагун, обнаживших зайгалы, и вздымая фонтанами брызги, погнали гавардов по воде.

— Слушать приказ! — увидав такое дело, вновь возвысил голос Ал Грон. — Четверо — ты, ты, ты и ты, остаются со мной. Остальные лесом — и в горы! Выполняйте, именем Син Ура!

И тут он услышал голос своего товарища, с коим в мыслях готов был навсегда проститься. Фо Гла в тот лум, когда его поразила тагунская стрела, откинулся навзничь на круп своего гаварда и, раскинув руки, простерся как мертвый. Но тут же пришел в себя и выпрямился в седле. Затем, собрав всю свою волю, одним стремительным движением вырвал стрелу из окровавленной глазницы и отшвырнул ее в сторону. Вид его был воистину страшен: лицо перекошено и забрызгано кровью, багровая струйка стекала по левой щеке к уголку рта. А от его крика похолодело бы нутро у самого горячего воина:

— Здесь Фо Гла, сын айзурца Гла Ина! Цур аррада, крианские твари!

Он обнажил свои триострые цохлараны, молниями сверкнувшие в лучах высокого солнца, и первый помчался навстречь тагунам. Ал Грон и еще четверо храбрецов устремились следом. Все остальные, повинуясь приказу, стремительно отступали. Им было назначено уцелеть, чтобы постоять за Цли в новых сражениях и, быть может, отомстить за тех, кто ценою собственной жизни спасал их теперь.

Шестерых искромсал разъяренный Фо Гла. Пятерым довелось отведать не менее быстрых и острых цохларанов Ал Грона. Но если бы эти двое могли спокойно оглядеться по сторонам, они тут же заметили бы, что прочие четверо не столь удачливы были в этом неравном бою и в первый же афус попадали в бурный поток Асиалы — кто с разрубленным черепом, кто наполы от плеча, а кто и вовсе без головы.

— Какие воины сражаются на стороне Цли! — сокрушался начальник тагунского отряда, наблюдая неравную битву из зарослей сабирника. — Если бы у меня под началом был хоть один из таких!

И он изо всей мочи крикнул своим:

— Хватит! Не смейте еще их поранить! Взять, не медля, живыми! Они того заслужили.

В тот же лум Ал Грон и Фо Гла обнаружили, что вкруг них образуется пустое пространство. Держась на расстоянии в несколько керпитов, тагуны взяли их в кольцо. И тут же со всех сторон полетели арканные петли…

Они попали в плен весной, а теперь уже осень была в разгаре. Но при воспоминании об этих событиях сердце в груди Ал Грона стучало как маленький гаргаст. И он невольно перебирал в памяти слово за словом, шаг за шагом, произнесенные и сделанные в тот день, взвешивал все и мучил себя сомнениями: верно ли он поступил? Быть может, следовало всем отрядом попытаться принять сражение, и тогда им с Фо Глою не пришлось бы теперь гнуть спины, нагружая в тележки тяжелые комья руды и не имея даже слабой надежды когда-нибудь вырваться отсюда. Черные Копи! Прежде он слышал о них краем уха, и они казались ему чем-то далеким и призрачным, как привидевшийся в детстве страшный сон.

И вот они — наяву. Четыре громадные ямы на склоне невысокой горы, называемой Такера, вырытые и ежедневно углубляемые кирками изможденных агаров, узников этого страшного места. Если с рассвета и до заката безжалостный сыромятный бич надсмотрщика опускался на твои плечи не более дюжины раз, можно было считать, что денек выдался счастливый. Были здесь и тсаарны, и жители западного побережья — суровые чарпы, и горцы с юга, и сами криане. Кто попал сюда за участие в заговоре и подготовке мятежа, кто — за неуплату дани в саркатскую казну, а кто и просто за неосторожное слово, достигшее ушей соглядатая где-нибудь на зимзирском базаре. Попадались, правда, и настоящие разбойники, и воры, и фальшивохардамщики, и содержатели харчевен, угощавшие проезжих лухтиками и похлебкой из агарского мяса. И это особенно угнетало Ал Грона в первое время. Ведь он был воином отменного воспитания из довольно знатного айзурского рода. И вот теперь махал киркой рядом со всяким сбродом, так же, как и они изможденный и вынужденный испытывать наравне со всеми нестерпимые унижения и побои.